Воет мотор, в кабине пахнет жженой резиной. Опять в окошке появился Дональд с искаженной от ярости физиономией. Петер сполз с сиденья, отодвинул его и присел на коврик. Он теперь совершенно ничего не видел, но не останавливался, знал, что ничто не грозит. Любое препятствие на бесконечном газоне доставило бы ему только радость.
Идиотский, совершенно идиотский план.
Самым слабым пунктом было вот что: никто не думал, будто Дональд и впрямь настолько спятил, что собирается кого-то застрелить. Но сейчас, увидев в зеркале его физиономию, Петер перестал сомневаться.
Да. Собирается.
Отвратительный запах жженой резины бьет прямо в ноздри. Он протянул руку, попытался найти кнопку блокировки внешнего воздуха – и не нашел.
Зато включил радиоприемник. Попал в самую середину лота.
«К ночи всегда хуже», – поет Бьорн Шифс.
Автор лота? Химмельстранд, ясное дело. Кто же еще.
…Далеко от света, далеко от смеха…
Мотор натужно ревет на неудобной передаче, машину то и дело заносит, а Петер полулежит на коврике и правит, не видя куда. Зато под голос еще одного победителя музыкального фестиваля.
Его начал разбирать смех. Нога на педали дергалась, машина двигалась нелепыми рывками, а он хохотал как сумасшедший, до спазмов в животе…
И тут грохнул выстрел. Петер разом перестал смеяться – на лицо его посыпались осколки стекла. Мелкие, очень мелкие, не такие, как в боевиках, когда машину с героем встречает автоматный огонь. Он поднял глаза – ветровое стекло цело. Но экран навигатора взорвался дождем стекла, пластика и кусочков печатных плат.
Ни сладкий голос Шифса, ни рев мотора не помешал Петеру услышать характерный трехтактный щелчок затвора. Сейчас последует еще выстрел.
Так не пойдет.
Петер закрыл глаза и сделал глубокий вдох, сел и резко нажал на педаль тормоза. Несколько толчков в ногу – сработали антиблокировочные тормоза. Он глянул в зеркало – результат именно таков, как он и ожидал: Дональд потерял равновесие и на секунду исчез из своей бойницы. Когда он появился вновь, Петер нажал на газ.
Приемистость движка на «чероки» выше всяких похвал. Джип с хищным ревом рванул с места так, что Петера вдавило в сиденье, а Дональда словно кто-то дернул сзади за ворот – его опять отбросило от окна. Петер посмотрел в боковое зеркало – есть и еще одно достижение. В результате маневров освободилось колесо. Петер кивнул сам себе. В голове загудели какие-то бессмысленные строчки:
…не тяни и не гони…
спросили у психа —
почему так гонит лихо…
Он включил третью передачу и сбавил газ – чтобы на случай, если Дональд опять появится в окне, у него была возможность рывком увеличить скорость.
Петер все время шарил взглядом по зеленой пустыне, словно искал партнера, кому отдать пас. Партнера не было. Пустое поле. Он привычно глянул на джи-пи-эс. Но и навигатора не было. Остался только зазубренный пластмассовый корпус.
Думай!
Кроме необходимых технических навыков, хорошего футболиста отличают два качества: умение видеть поле и импровизировать. Понимать стратегию игры в целом – и способность принимать творческие тактические решения в каждый момент игры. Зидан – непревзойденный чемпион по части стратегии, Марадона – феноменальный тактик. С такими гигантами себя сравнивать смешно, но Петер ближе к Марадоне. До сих пор ему удавалось импровизировать довольно удачно, но сейчас он ощутил острую необходимость оценить все происходящее в целом. Попытался – и не смог. Конечно, он может отразить внезапно возникающую угрозу, но… что делать дальше?
Дональд опять появился в окне. На лбу кровоточащая ссадина, что вряд ли способствует смягчению ярости. На этот раз Петер не успел среагировать – Дональд выстрелил, не целясь. Пуля прошла сквозь заднее стекло, пробила спинку сиденья и бардачок. Послышался звон разбитого стекла, и из бардачка потекла желтоватая, похожая на мочу жидкость.
Петер нажал на газ. Мотор взревел. Джип резко набрал скорость, и Дональд – в который раз – отвалился от окна.
Но этот трюк не может повторяться бесконечно. Возникает серьезная проблема. Как отцепить джип от кемпера и при этом избежать пули?
Есть еще одна альтернатива – остановить машину, выскочить и бежать со всех ног. Надеяться, что Дональд промахнется. Но… Петер успел заметить на винтовке оптический прицел.
У него винтовка. У меня машина.
Скорее всего, новый план настолько же дурацкий, как и вся затея угнать кемпер с Дональдом. Но ничего другого в голову не приходит. Он нажал на газ и разогнал джип до восьмидесяти километров, крутя руль то вправо, то влево, так что кемпер раскачивался из стороны в сторону. Вся надежда, что Дональду не удастся надолго сохранить равновесие, чтобы прицелиться.
Только когда закончился лот «К ночи всегда хуже», Петер осознал, что радио работало все это время. Дальше «Уж такой он парень». Черстин Олен и Мона Вессман.
Он выключил радио, пристегнул ремень безопасности, сжал челюсти и круто повернул направо, мысленно проклиная себя, что в школе прогуливал уроки физики, механики и любой другой хренаники, которые помогли бы ему хотя бы приблизительно просчитать последствия такого маневра. Надо было любой ценой как можно основательней тряхнуть Дональда и выиграть несколько драгоценных секунд, чтобы отцепить кемпер… он смутно и бессмысленно припоминал понятия… – момент вращения, скорость… а главное, инерция двухтонного прицепа, в который запряжен сравнительно небольшой по отношению к этому прицепу автомобиль.
Во рту появился привкус желчи, когда он, уже не в силах что-то предпринять, увидел, как кемпер входит в поворот, как отрывается от земли левое колесо… сейчас он перевернется и перевернет машину с Петером. Он крутанул баранку влево, но тяжелый прицеп продолжал движение – «момент инерции», – вспомнил он термин. Машину начало заносить, послышался отвратительный хруст в сцепке.
Петер нажал на тормоз, но прицеп продолжал толкать машину вперед. Кабину вновь заполнил запах жженой резины. Из кемпера донесся звон стекла – очевидно, посыпалась вся посуда из шкафчиков. Крен становился все сильнее, и Петер с ужасом почувствовал, что колеса машины тоже отрываются от травы. Но нет – кемпер несколько страшных мгновений постоял на одном колесе, словно выбирая, как ему удобнее, и тяжело рухнул на колеса.
Машина тоже выровнялась.
О’кей… о’кей…
Петер глубоко вдохнул, выдохнул. Руки судорожно удерживали баранку, и он с трудом оторвал их, как отрывают повязку с гнойной раны.
Иногда бывает, что ты свободен. Не часто, но бывает. Прошел линию защиты, прямой путь к воротам. И тут главное – не думать, дать работать инстинктам. Тело само знает, что делать. Занятая вратарем позиция, положение ноги и мяча, скорость… взаимоотношение этих переменных настолько сложно, что преподаватель математики наверняка исписал бы всю доску формулами. Если начинать думать, все пропало. Значит, главное – не думать.
Петер выскочил из машины и, коротко удивившись устойчивости собственных ног, подбежал к сцепке. Он не знал и знать не хотел, где Дональд. Перекинул ногу через сцепку, уперся обеими ногами и дернул, даже не освободив рукоятку замка. Он почему-то четко понимал, что спастись можно только так.
В нормальных обстоятельствах ему бы ни за что не удалось поднять закрепленное дышло прицепа и снять его с крюка. Но в нормальных обстоятельствах. Если бы он думал, наверняка решил бы, что не сможет, что ему это не под силу.
Но он смог. Нечеловеческое усилие отдалось резкой болью в мышцах бедра и рук. Дышло прицепа сорвалось с крюка и с тяжким стоном рухнуло на землю. Из кемпера опять послышался звон – полетели на пол остатки посуды.
И одновременно – голос Дональда:
– Сволочь поганая! Пристрелю как собаку…
Петер, не слушая угроз, вскочил в машину, по привычке потянулся к кнопке стартера – помутнение мозгов. Кнопки не было – торчал ключ.
Что это за ключ? Что заперто?
Идиот. Это же чужая машина… выжал сцепление, повернул ключ и включил первую передачу. Машина тронулась с места. В ту же секунду дверь кемпера словно отбросило взрывом, и на пороге появился Дональд с винтовкой в руках.
Вторая передача, газ. Посмотрел в зеркало – Дональд встал на колено и прижал приклад к плечу. Петер начал закладывать резкие повороты, благодаря Господа за каждую долю секунды, за каждый метр расстояния между ним и обезумевшим стариком.
Сухой, короткий хлопок, через мгновение еще один – сильнее и ближе, как эхо наизнанку. Мгновение ужаса – Петер решил, что пуля раздробила ему позвоночник. Зажмурился, готовясь к смертной боли, но боли не почувствовал. Машину начало трясти, и Петер понял происхождение второго хлопка – лопнувшая задняя шина. Пуля угодила в колесо.
Джип не занесло – полный привод работал исправно. Выстрелы следовали один за другим, с каждым разом все тише.
Дональд оказался хорошим стрелком – одним из выстрелов разбил задний фонарь.
Еще один взгляд в зеркало – до кемпера больше ста метров, расстояние с каждой секундой увеличивается. Практически он вне пределов досягаемости. Включил третью скорость.
Он избежал опасности, но чувство облегчения длилось не больше полминуты.
Все его повороты, все маневры, все попытки помешать Дональду вести прицельную стрельбу… Петер с ужасом осознал, что попал из огня в полымя. Он безнадежно заблудился. Никаких шансов угадать направление, где стоит лагерь. Никаких вешек, никаких опознавательных знаков – и разбитый навигатор. Вокруг нескончаемое поле, и у него нет ни малейшего представления, куда он держит путь – в лагерь, от лагеря или где-то посередине.
Остается только жать на педаль газа и надеяться.
Настал час мести, и месть эта ужасна…
Карина прочитала эти слова на обложке диска с «Мученицами», отложила в сторону и продолжила копаться в бардачке «тойоты». Несессер, книга инструкций, рекламный листок. Пыльная тряпка.