– Я утратила свои способности, – тихим голосом сказала она, – хотя ты, конечно, уже знаешь.
Девочка стала рассматривать свои руки, которые с самого рождения могли творить магию. Она никогда не просила об этом и иногда даже раздражалась из-за своих особенностей. Жаждала лишиться их, чтобы не чувствовать себя одинокой.
– Хмм, – проскрипела Храмра. – Со своими желаниями следует быть поосторожнее.
Лионора взглянула снизу вверх. Несмотря на то, что Храмра сидела на полу, а она сама – на краешке кровати, ей пришлось закинуть голову назад, чтобы встретиться взглядом с великаншей. Белый глаз Храмры поблескивал.
– Я не смогу стать Хранительницей, – призналась она.
– Конечно, сможешь. Другое дело, захочешь ли.
– Но как я смогу стать Хранительницей, растеряв все свои способности? – спросила Лионора, и вопрос прозвучал злее, чем ей хотелось бы.
– Не растеряла, девочка моя, – мягким голосом успокаивала ее Храмра.
– Но ты же сама видела, что произошло в гроте, – настаивала Лионора.
– Магические силы даны тебе от рождения и будут частью тебя всю жизнь, – объяснила великанша. – Но я боюсь, что ты потеряла нечто намного более важное.
– И что же это?
– Веру в будущее.
Храмра закрыла белый глаз и смотрела на нее одним карим.
– Встретив Устрашающий огонь, ты впервые столкнулась со злом в чистом виде. Трудно жить, зная, что такое существует. Потому что хуже зла только страх перед злом.
Лионора сглотнула волнение. Она ощутила, как подступают слезы.
– Иногда мы боимся, но нельзя поддаваться этому чувству, позволяя решать за нас. Потеряв надежду на торжество добра, мы позволяем злу одержать победу и тогда теряем все свои силы.
– Значит, мои способности никуда не ушли? – тихо спросила девочка.
Великанша кивнула.
– Они обширнее и мощнее, чем когда-либо, но твой страх держит их под замком. Поэтому ты не можешь до них достучаться.
«Может ли это быть правдой? – подумала Лионора. – Неужели я испытываю такой сильный страх?» Девочка попыталась разобраться по порядку. Устрашающий огонь? Да, он испугал ее. Но испугалась она в первую очередь того, что не сможет защитить народ. Больше всего она боится, что не хватит сил. Если не хватит сил, она никому не будет…
Правда пронзила Лионору будто электрическим током. У нее перехватило дыхание. Эта мысль причиняла такую боль, что она закрыла рот рукой.
Если ей не хватит сил, она никому не будет нравиться.
И тогда станет по-настоящему одинокой.
Белый глаз Храмры опять засветился.
– Я останусь с тобой даже в тот день, когда ты меня больше не увидишь. Пока живу в твоей памяти, я – часть тебя.
– Но ты должна быть всегда, – всхлипнула Лионора.
Храмра усмехнулась.
– Ничто не вечно, – заметила она, погладив девочку по голове. – Ты еще такая юная, Лионора. И думаешь, будто всегда будешь чувствовать то же, что сейчас. Что ты статична. Но ты меняешься каждый день: тебя меняют события, твои поступки и люди, которые встречаются на твоем пути. И ты их тоже меняешь. Никогда не забывай, что в каждом из нас заронили семя зла. Поливать его или дать умереть – выбор за нами. Так что будь бдительна, решая, к каким голосам прислушиваться и чьим советам следовать. В конечном итоге только ты сама определяешь, какой тебе быть.
Лионора вытянула вперед руку. На ладони зажглось маленькое белое пламя.
– Вот видишь, – улыбнулась Храмра.
– И что же мне делать, чтобы отпереть замóк? – произнесла сквозь слезы девочка.
Великанша не ответила. Лионора глубже зарылась в ее объятия. Она слышала, как бьется большое сердце.
– Ты сама несешь в себе ответ, – сказала в конце концов Храмра. – Никогда не забывай, что жизнь, в сущности, всегда желает нам добра. Что бы ни случилось, Лионора, помни об этом, даже если иногда она выбирает пути, которые нам непонятны.
Девочка позволила пламени разгореться сильнее. Потом поднялась и зажгла новое пламя на второй ладони. Храмра кивнула:
– Да-да, вот так, моя девочка.
Лионора потушила огонь и посмотрела снизу вверх в морщинистое лицо Храмры. Белый глаз засверкал и улыбнулся.
А карий глаз почему-то наполнился слезами.
Глава шестнадцатая
Линус не знал, как долго шел по лесу. Он совершенно потерял счет времени. Скудный свет, просачивавшийся сквозь плотные кроны деревьев, мог исходить как от солнца, так и от лун, было невозможно разобраться, день сейчас или ночь. Мальчик задумался, насколько в действительности велик этот лес. В слабом свете поблескивали мелкие грибы. Запах стоял удушающий. Ноги тонули в глубоком мху, и теперь Линус начал чувствовать усталость. Голод и усталость.
Хинсидовцев и след простыл. Хищных чудищ он тоже не встретил. Ему вообще не попадалось ничего живого кроме деревьев, мха и вонючих грибов.
Мальчик достал компас и наклонил его, пытаясь поймать свет. Рассмотрев стрелку, резко остановился. По какой-то неведомой причине он шел в неправильном направлении.
– Надеюсь, недолго, – злобно пробормотал Линус, повернувшись на восток. Как он мог уйти ровно в противоположную сторону?
Мальчик убрал компас в карман куртки, где уже лежала колода карт, аккуратно стянутая кожаным ремешком. Он прошел немного, и почва стала сырее. Вода собиралась в небольшие озерца между деревьями, можно надеяться, что неглубокие, но в сумерках они походили на черные дыры. Линус продолжал идти вперед, пока внезапно не почувствовал головокружение – всё будто затуманилось. На несколько секунд контуры окружавших его предметов размылись. Мальчик тряхнул головой. Пейзаж вроде прежний, но на всякий случай он решил свериться с компасом.
Взглянув на него, Линус заморгал.
На запад? Как ему опять удалось уйти в обратном направлении? Он медленно стал поворачиваться, не отрывая взгляда от стрелки компаса. Похоже, всё еще работает. Тогда как он мог так ошибиться?
– Неужели я уснул и нечаянно развернулся во сне? – вслух удивился мальчик и тут же пожалел об этом.
В нависшей тишине его голос прозвучал словно крик.
Линус снова пошел на восток. Не успел он пройти и десятка шагов, как его взору открылась поляна. Посреди поляны на замшелой земле красовался длинный стол со стульями. Накрытый бордовой бархатной скатертью, он напоминал тот, что стоял в столовой в Тракеборге. Стол ломился от блюд и тарелок, до краев наполненных едой. Цыпленок гриль поблескивал на огромных салатных листьях. Корзинки с хлебом и пирожными распространяли такой удивительный запах свежей выпечки, что лесная вонь тут же исчезла. Еще на столе стояли серебряные кувшины и кубки с различными напитками, а также красивые вазочки на ножках, доверху наполненные ягодами и фруктами. Всё это великолепие освещали три зажженные свечи в серебряных подсвечниках.
Единственное, чего не хватало, – это таблички с надписью «ЛОВУШКА».
Нетвердыми шагами Линус вышел на поляну. Окинул взглядом окрестные деревья. Не бросится ли кто-нибудь на него из тени? Мальчик в напряжении ждал. Единственное, что он знал наверняка, – есть ничего из этих блюд он не собирается. Достаточно много книг прочел, чтобы не обмануться. Либо пища отравлена, либо он превратится во что-нибудь ужасное, если съест. Либо прилипнет к стулу, если сядет.
«К тому же, – подумал Линус, – эта еда, вообще-то, мне не принадлежит».
Взглянув на компас, мальчик продолжил свой путь. Он шел уверенными шагами, с твердым намерением уйти с поляны. Не только потому, что ему неприятно смотреть на стол с яствами, но еще и потому, что, глядя на него, Линус особенно явственно ощущал голод. Спустя мгновение в голове опять появился туман, мальчик пошатнулся и, чтобы не упасть, оперся о ствол дерева. Рука запачкалась чем-то липким. Зрение было расфокусировано, пришлось сделать шаг назад. Острота зрения то возвращалась, то опять ухудшалась, и постепенно он понял, что вляпался рукой в смолу. Темная липкая жидкость стекала двумя тонкими струйками по коре. Линус заморгал. Похоже на лицо. Смола текла из глаз. Чем дольше Линус всматривался, тем четче становились черты лица. Вначале ему показалось, будто это его собственные черты, потом – черты Лионоры.
Мальчик закричал и, запинаясь, пошел прочь от плачущего лица. Что-то свалило его с ног, и Линус упал навзничь, приземлившись спиной в мох. Когда он открыл глаза, ветви над ним подсвечивал по-домашнему уютный свет стеариновых свечей.
Он вернулся на поляну.
Стол по-прежнему ломился от яств. Но теперь на одном из стульев кто-то сидел.
– Линус, сердце мое, вот ты где, оказывается. Я тебя весь день искала.
Это была его мама.
Глава семнадцатая
– Ты упал, дружочек? Не ударился?
Линус лежал, утопая спиной во мху, и только разевал рот от удивления. Как здесь оказалась мама?
– Я… Нет, все в порядке, – сказал он, с трудом выдавив из себя слова.
В горле рос огромный ком. Будто Линус только сейчас осознал, как боялся все эти дни и как, в сущности, скучал по дому. Все это время он даже не смел думать о маме и Линнее, а теперь вдруг мама сидит тут, за столом на поляне.
Все вокруг кружилось, и ни одну мысль невозможно было додумать до конца.
– Но… Как ты могла здесь оказаться? – сформулировал он наконец свой вопрос.
– Так же, как и ты, естественно, – улыбнулась она. – Когда я проснулась, ты пропал. Я так волновалась. Потом получила сообщение от Лионоры, она написала, что позвала тебя. В общем, поведала мне обо всем. О Хинсидесе и о том, что она одновременно существует в двух мирах. Все рассказала.
Линус встал, но ноги подкашивались. Что-то не билось, но он не понимал, что именно. Мысли текли, словно густая патока. Голова явно была не в порядке.
– Я добралась до Двери тем же путем, что и ты, и Лионора меня встретила. Мы так долго искали тебя, мой мальчик! Как она обрадуется! Лионора скоро будет. Иди, садись за стол – подождем вместе. Видишь всю эту еду? Правда, восхитительно пахнет?