"Легенды и мифы. Легендарные и мифические личности"
13.
Федор Михайлович Достоевский гуляет берегом Канала Грибоедова. Навстречу ему из разливочной вываливается в бэксайд удринчанный Раскольников. Фуражка набекрень, топор за пазухой.
– Что, Родион, никак опять старушку убил? – спрашивает Достоевский.
– Кильнул. – мрачно подтверждает студент.
– И что, много взял?
– Много?! – хмыкает Раскольников. – Двадцать копеек!
– Родион! Ну, можно ли за двадцать копеек старушку убивать?
– Дык, Федор Михалыч! Двадцать старушек – бутылка портвейна!
14.
Идут по трассе два пионера. Смотрят – из болота торчит колесо.
– Смотри, колесо! Давай вытащим?
– Ты что! Где колесо, там телега, а где телега – там Басманов, а куда он нам на трассе?
15.
В Москву на Гоголя проветриться приезжает питерская тусовка.
Первыми приезжают пионеры-эстеты. Они сжирают все бисквиты, выпивают весь кофе и эстетично фачатся друг с другом на своих цивильных вписках.
Затем приезжают пиплы. Они сжирают все ништяки, выпивают весь дринч и открывают фри-лав по бомжатникам.
Затем приезжают панки. Они выпивают все, что льется, сжирают все, что не льется, фачат все, что шевелится, а что не шевелится, то расшевеливают.
Затем в Москву приезжает Андрюша Басманов. И тут такое начинается!..
16.
Про Диму Олейника услышал как-то раз, что ему однажды удалось сесть на хвост собственной кошке.
17.
Идет Базиль по трассе. Осень. Холодно ему. Мокро. Устало ему и гнило.
– Эх, – думает он, – сейчас вот застоплю дальнобой, прикачу домой… Переоденусь… Чайку напьюсь… Наемся от пуза… Залезу в ванну теплую… И моечкой по венам…
18.
Рассказывают, что где-то не то на севере, не то на Псковщине, какой-то мужик нанял тусовку трассовиков строить ему какой-то сарай. Приходит через неделю проведать работников – глядь, а ничего и не начато. Стоит кумар столбом.
– Когда ж строить-то начнем? – спрашивает мужик.
– А вот сейчас покурим и начнем. – отвечают хиппи.
Приходит мужик еще через неделю.
– Что не строите-то, мужики?
– А вот сейчас покурим и построим. – отвечают хиппи.
Через еще неделю приходит мужик снова, злой, как черт.
– Все, уматывайте к такой-то матери, строители хреновы!
– Вот сейчас покурим и уйдем. – отвечают хиппи.
19.
Некий малоизвестный всем, но хорошо памятный мне хиппи заходит по укурке или с похмелюги в кришнаитскую едальню "Санкиртана" и говорит по привычке:
– Биточки с двойным гарниром, солянку и пачку "Беломора".
Ему отвечают:
– Молодой человек, Чайтанья с вами, вы где находитесь?!
Тот оглядывается, видит – не "Гастрит" это вовсе.
– А… Ну, тогда килограмм укропа и сметанки.
20.
А то вот еще случай был: шли хипаны через деревню одну, а бабка какая-то откуда ни возьмись попросила их хрячка забить. Ну, надо так надо, грех старой не помочь. Скидывают хипаны бэги, засучивают тельники, заходят в сарай. И ну оттуда крики, визг свинячий, мат-перемат. Выходят наконец, усталые, потные. Улыбаются.
– Ну что, сынки – зарезали? – спрашивает бабка. Переволновалась уж, поди.
– Да ну, мать, что ты! Пацифисты ж мы. Но попинали от души!
21.
Приезжает Мэм Питерская в Москву и ищет вписку. Дают ей ринг. Звонит она по нему:
– Не впишете ли, – спрашивает, – одну питерскую герлу?
– Знаем мы одну питерскую герлу, – отвечают ей из трубки, – да и та дура страшная.
– Это кто же?
– Да есть такая… Мэм Питерская.
->
22.
Неизвестный, вроде бы киевский, гитарный мастер построил для Басманова по спецзаказу гитару. У нее были три грифа. На верхнем был настроен ре-минор, на среднем – ля-минор, а на нижнем – ми-мажор. Где сейчас этот шедевр – неизвестно.
23.
Ночь. Парадняк. Лестница. Последний этаж. Открывается замочная скважина, и из нее блестящий глаз долго и внимательно изучает обстановку. Осторожно, тихо-тихо щелкает замок. Дверь приоткрывается. Тишина. Наконец, из-за двери высовывается человек с ведром. Минут через пять он делает шаг из двери и ступает на лестницу.
Мгновенно раздается грохот, звон стекла, крики, топот – и все стихает.
Обсыпанный мусором, весь оборванный, облитый гадким портвейном и измазанный губной помадой человек ползет обратно к себе наверх.
С улицы доносятся крики:
– Я же говорил: мы будем пить с БГ!
24.
I в. н.э. Иерусалим. Раннее утро. По кривой грязной улочке идет кривой грязный рыжий еврей. Он несет в руках мешочек. Время от времени он встряхивает его, прислушивается к звону и напевает:
– Серебро Господа моего!..
25.
Маэстро вроде бы сидел на Бисквите, сыпал на мостовую бисер и приговаривал:
– Хипи-хипи-хипи!..
26.
Крыса. Осень 1990-го года. Герла подходит сзади к мужику и начинает на характерном ломаном русском излагать:
– Исфинитте са непрафильны аксэнт, мы приехал с корот Тарту, наша круппа "Пропеллер" уейхала тфа тня насатт, а я не моку уейхатт, помоките мне найти наше польпретства…
На что мужик оборачивается и говорит:
– А я – Басманов!
И герлу откачивали полчаса, как рассказывал
29.
Ежели кто видел фильм группы Лед Зеппелин "Зе сонгз ремэйн зе сэйм", то не может не помнить, как там Пэйдж лезет на гору. На горе его ждет старый старец с лампочкой.
– Ты кто? – спрашивает его запыхавшийся Пэйдж.
– Я – прикол ваш.
– А ты чего старый такой?
– Знаешь, сколько тебя ждать пришлось?!
32-33.
Картинка из сайгонской жизни. Трубников и еще кто-то стоят и пьют кофе. Мимо пробегает пионер и говорит им доверительно и возбужденно:
– А я тут тусуюсь!
– А мы вот кофе пьем. – спокойно отвечают те.
Через некоторое время пионер пробегает обратно:
– А я тут тусуюсь!
– А мы кофе пьем. – с достоинством отвечают аксакалы.
Наконец, покоренный их загадочной невозмутимостью, пионер просит:
– А примите меня в свою систему!
– А давай членский взнос – выдадим тебе членский билет.
– А сколько нужно?
Ботл портвейна стоил тогда три рубля. Поразмыслив, Трубников говорит:
– Шесть рублей.
Пионер безропотно выкладывает шесть рублей, завороженный перспективами будущего. Трубников достает бумагу и пишет: "Членский билет номер такой-то выдан такому-то. Дата, подпись." Расписывается Трубников и его сотоварищ.
– Теперь нужна подпись третьего олдового. Вон у того возьми.
У зеркала стоит Костя Зверь. Пионер отправляется к нему. Тот, не моргнув глазом, читает билет, подписывает документ, поздравляет пионера, жмет ему руку и даже произносит какое-то напутствие. Потом подходит к Трубникову и произносит одно:
– Сколько?
– Шесть. – отвечает Трубников.
– Ну так пошли же!
И компания отправляется в магазин на Стремянную.
Из главы IV
"Басни"
36.
Брежнев Леонид Ильич как-то раз говорил с трибуны:
– Товарищи… В срррне у нас появились хыппи. Они любят музыку, украшения, пьют водку и борются за мир… Я тоже все это люблю… и я тоже борюсь за мир… Значит, я тоже хыппи…
38.
Шел раз пипл по трассе. Вдруг грузовик на него наехал. Да так наехал, что задавил совсем. И уехал себе.
Неподалеку стояла деревенька. Бабушка из деревни увидела на дороге красивый цветной коврик из лоскутков, скатала его и постелила в своей избушке.
Прошло лето, наступила поздняя осень. Под Новый Год бабушка решила постирать свой коврик. И повесила его сушиться на дворе.
На дворе стоял сильный мороз. Пипл простудился и умер.
39.
Раз пипл вчерняк удолбился и упал на трассе под машину. А может, по другой какой причине. Вышел водитель машины:
– Ахти господи, никак я хиппи сбил!
И кинул его в ближайший пруд. А в пруду нашел его спасатель.
– Ох, беда, хиппи в моем пруду утонул!
И положил его под поезд. Поезд проехал, выскочил машинист:
– Караул – хиппи мы переехали! – собрал хиппи и отвез в город. Там сразу сдал его в больницу.
И после многочасовой операции врач выходит из операционной, вытирает пот и говорит:
– Будет жить.
40.
По лесу идет Лустберг, генерал Зеленых Бригад. Вдруг он замечает медведя, который зацепился за сук и не смог убежать.
– Ты кто? – спрашивает он медведя.
– Я? Т-т-турист… – лепечет медведь.
– Ты турист? Это я – турист! А ты – завтрак туриста!
41.
Очередной съезд депутатов Санкт-Петро-Совета. Слово предоставляется г-ну Вите Колесо. Тот поднимается на трибуну и, страшно заикаясь, говорит:
– Г-г-господа д-д-депутаты, у вас м-м-мелочи н-не найдется?
Из главы V
"Телеги о Торче"
45.
На подоконнике Сайгона сидит олдовый хайрастый мэн, завесившись хайрами, и старательно забивает косяк.
Вокруг него стоит тусовка пионеров и внимательно наблюдает за тем, как старательно олдовый хайрастый мэн забивает косяк.
Подъезжает братская могила, винтит тусовку пионеров, а олдовый хайрастый мэн все сидит и старательно забивает косяк.
Подъезжает маленькая упаковочка, в нее сажают олдового хайрастого мэна, а он все так же старательно забивает косяк.
Его привозят в ментуру и сажают в аквариум. Там олдовый хайрастый мэн заканчивает свое дело, взрывает его, пыхает, откидывает хайры, оглядывается и удивленно восклицает:
– Пипл! Стрем! Скипаем! Полис!
49.
Василий Иваныч, Петька и Фурманов сидят на берегу Урала и задумчиво курят траву. Плавно выдыхая дым, Василий Иванович с чувством говорит:
– Да…
– Да!.. – мечтательно произносит Петька.
– Да-да… – подтверждает Фурманов.
Впоследствии Василий Иваныч выговаривает Петьке:
– Фурманова больше пыхтеть не бери! Болтлив!
55.
Тайга. Алтай. Лесник утром просыпается от солнца, бьющего в глаза. Что за черт? Какое солнце? Кругом дремучий бор! Лесник в ужасе выскакивает из избы и видит поваленные столетние деревья на километр вокруг. Посреди этого стоит Иван Кумаров, поправляет хайратник и улыбается.
– Ты это… как это тут лес валишь? – только и выговаривает лесник.
– А лобзиком. – отвечает тот. – По приколу.
56.
Южный пипл приходит к другу. Звонит в дверь – открывает жена.
– Васю можно?
– Васю нельзя.
– А что с Васей?
– Вася умер.
– Он что, так умер, что даже за планом не поедет?
57.
Винни Пух и Пятачок едут с дербана, усталые, но довольные. Пятачок долго ноет, подначивая медведя пыхнуть. Наконец ему это удается. Они выходят в тамбур, сколачивают пяточку, пыхают – все становится розовым, пыхают по второй – все становится голубым, добивают пяточку – все становится зеленым; а тут и поезд к вокзалу подрулил.
Выходят Пятачок с Винни Пухом из собаки, и Пятачок, вконец довольный, спрашивает у Винни, круто подбоченясь:
– Ну, старик, похож я теперь на настоящего битника?
– Свинья, – грустно отвечает тот. – Ты похож на мешок, который мы забыли в электричке!
61.
Известные нам уже папа с сыном (см. выше ) в домашней обстановке. Папа докуривает косяк и отъезжает. Сын пристает к нему:
– Папа, папа! Я писать хочу!
Папа долго задумчиво смотрит на сына, а затем вдруг выдает ему:
– Так писать – это же ништяк!!!