Жесткая рука, какова бы ни была ее форма, любит телесные упражнения, движения, усилия, охоту, путешествие пешком под дождем и солнцем; она любит усталость и жесткую постель. Она, если нужно, уснет и на земле. В минуты покоя для нее будет приятно управлять на лодке веслами против ветра и волн, от одной работы она отдыхает в другой и не может оставаться праздной.
У Магомета была жесткая рука: он сам устраивал свою палатку, подшивал свои сандалии и не знал никогда покоя.
Если жесткая рука лопатообразна, она, если возможно, сделается еще деятельнее. Остроконечная также будет деятельна, если она жестка; только в свои упражнения она внесет инстинктивное изящество, к силе она присоединит грацию.
Слишком сильная рука есть признак известной мыслящей способности или, быть может, тупости ума.
Человек с мягкой лопатообразной рукой ленив телесно; он боится усталости и солнца, он охотно сидит по целым дням, спит долго, ложится рано и особенно поздно встает. Но инстинкты лопаты все-таки существуют; он любит шум, представление, движение, он охотно пробегает по ярмаркам, по оживленным рынкам, не пропустит осмотра чего бы то ни было, для него везде галерея, где происходит действие; он опирается на парапеты, чтобы посмотреть на маневр корабля или на загрузку барки, и чем труднее работа, тем большее волнение и удовольствие он ощущает. Он охотно меняет место, но в хорошей карете, на мягком сидении вагона, – охотно поплывет в лодке, если только другие будут грести. Но он также любит читать о путешествиях, ему нравится следовать за рассказами первооткрывателей земель, повествующими об опасностях пустынь Абиссинии, о бесчисленных лишениях.
Естественно, что все мягкие руки склонны к чудесному. Более насыщенные электричеством, они находятся в более прямых сношениях с другим миром, они более чувствительны, более впечатлительны, более нервны, сильнее отдаются грезам, которые на крыльях воображения уносят их с земли в пространство; но лопатообразная мягкая рука, вследствие самой потребности движения, вносит туда всю деятельность, которой требует ее природа, она уносится от земных границ и ищет в магнетизме и сокровенных науках духовной пищи для своей организации.
Если когда-нибудь возвратятся к сокровенным наукам, а к ним неизбежно должны возвратиться, открытия произведут остроконечные пальцы, но объяснения и опыты будут сделаны мягкими и лопатообразными руками.
Чувственная рука
Есть ощутимо сластолюбивая рука, сладостно ленивая, но горячая во всех удовольствиях и способная все их испробовать.
Она влажная и как будто опухшая, пальцы ее гладки и остроконечны, не имеет узлов и с утолщением в основании, в третьем суставе, который является вместилищем материальных наслаждений. Кожа ее выровнена и как будто не пачкается. Эта рука имеет ямочки, ладонь ее сильна, мясиста, корень большого пальца (бугорок Венеры) особенно развит. Большой палец обыкновенно очень короткий. Рука эта, которую ставят в число самых прекрасных, принадлежность людей чувственных, и к этому классу принадлежат женщины, склонные к чувственным наслаждениям.
Остроконечные, гладкие пальцы располагают их обладателей к заблуждениям и делают их впечатлительными; но так как большой палец короткий, то, следовательно, воля ничтожна, а потому в них всего сильнее действует материальный аппетит, обозначенный толщиной третьего сустава пальцев, и инстинкт чувственной любви, на который указывает толщина корня большого пальца. Руки эти беспрерывно одержимы вихрем ненасытных желаний, постоянно возбуждаемых сладострастным могуществом их организма.
Матово-белая кожа не краснеет на воздухе и кажется нечувствительной к действию жары и холода, такими белыми и прекрасными руки эти делает эгоизм, ибо повсюду отражающаяся душа их также нечувствительна, как глуха она для благодеяний, милосердия и истинной привязанности.
Материя находится в них в таком изобилии, что разрешает и поглощает жидкость, сошедшую с небес. Божественное начало совершенно поглощено, и земная оболочка царит над мыслью; они живут только теми излияниями, которые исходят из этой оболочки: скотским наслаждением и суетностью.
Чтобы это убеждение не показалось поверхностным, мы повторим, что мозг действует на кожу. Если каждая болезнь, а это неоспоримо, имеет исходной точкой всегда мозг и придает коже вид и качество совершенно особенные, если обыкновенно горячая, но мягкая кожа при легочных болезнях становится влажной, если она суха и жгуча при желудочно-кишечных болезнях, если она изменяется вследствие припадков, то мы не имеем надобности в других доказательствах.
«Накожные явления, – говорит еще Жорже, – обозначенные мозговым влиянием, хотя и не столь явно, как во многих других органах, тем не менее существенны и достойны обратить внимание наблюдателя».
Итак, для нас ясно, что кожа руки, несколько морщинистая, но гибкая, выражает чувствительный и впечатлительный характер и прямодушие, а жесткая – характер спорный, расположенный терзать других, особенно если ногти малы и сильно зарастают, ибо короткие и по большей части в этом случае широкие ногти, слишком заросшие, всегда означают характер, склонный к спорам. Если человек по природе доброжелателен, то эти ногти придают ему насмешливость, склонность к пересмеиванию, критический и противоречивый ум.
Женщины, имеющие чувственные руки, если при том у них велики логика и воля, опасны, но, вероятно, необходимы на свете.
Эти женщина не блистают, они поглощают, они магнетизируют мужчин с хорошими инстинктами; они притягивают их подобно тому, как пучина Харибды притягивала пучину Сциллы, и слишком часто выбрасывают, подобно Сцилле и Харибде, обломки их чести.
Но природа хочет, чтобы так было для того, чтобы научить тех слишком пламенных и великодушных поэтов, которые мечтают повторить с ними чудо Пигмалиона, или, может быть, слишком человеколюбивая, она склоняется к ним, дабы исторгнуть их из пучины, в которой сами они настойчиво удерживают себя. Слабые разбиваются при соприкосновении с этими женщинами, но сильные приобретают в этом опыте зла презрение к сладострастию; они понимают тогда, но только тогда громадное значение великих слов Учителя:
«Не мечите бисера и т. д.».
Смешанная рука
«Я даю, – говорит д’Арпангеньи, – это название руке, нерешительные линии которой как будто принадлежат двум различным типам.
Таким образом, ваша рука будет смешанная, если будучи лопатообразной, она так мало будет выражать эту форму, что возможно ошибиться и видеть только четырехугольные суставы.
Стихийная и коническая рука может быть принята за артистическую руку.
Артистическая – за физическую, и наоборот.
Полезная – за философскую, и обратно».
По словам д’Арпантеньи, эти руки предназначены для связи между остроконечными, четырехугольными и лопатообразными руками, называемыми д’Арпантеньи руками расы, которые, естественно находясь во взаимной борьбе, вследствие их противоположных инстинктов, погубили бы себя без этих смешанных рук, принадлежащих к переходным типам и в действительности менее исключительным, соединяющих и примиряющих первые.
Эти руки были бы тогда руками расплавливания (fusion).
«Так как есть, – говорит он далее, – абсолютные истины, абсолютные красоты, то есть также и относительные. Между Аполлоном и Вулканом, между Музами и Циклопами (да простится мне это сравнение за его ясность) летит со своим жезлом Меркурий, бог практического красноречия и промышленных искусств.
Таким образом, смешанным рукам принадлежит изучение смешанных работ, связующих идей, наук, которые не совсем науки, как, например, администрация и коммерция, искусств, не раскрывающих поэзии, красот, истин, относящихся к промышленности».
Д’Арпантеньи отказывает смешанным рукам в качествах расы.
По его мнению, люди с рукой расы имеют скорее сильный, нежели разнообразный ум; люди с рукой смешанной – ум более разнообразный, чем сильный; эти последние способны ко многим вещам и ни в одной не достигнут совершенства. Сильное и рассудительное воспитание, приложенное к наиболее выдающейся способности, является для них великим благодеянием.
По нашему мнению, д’Арпантеньи слишком строго судит о смешанных руках. Руки эти, занимающие середину между четырехугольными (разум) и остроконечными (экзальтация), дают натуру, которая у богато одаренных может соединить воображение со здравым смыслом, то есть произвести такое соединение, которое часто дает гениальность. Для нас будет достаточно, чтоб подтвердить примерами наши воззрения, сказать, что много людей нашей эпохи, действительно гениальных, имеют смешанные пальцы.
Мы назовем Ламартина, Ж. Жанена, Эмиля Ожье, генерала Дюма, Обера, Гораса Вернета, Делароша, Месонье, Диаца, Жерома, которые действительно соединяли в себе и страсть к поэзии и поиски истины, – не говоря о целой толпе людей талантливых и умных, ни в чем не уступающих людям, имеющим руку расы.
Стихийная рука
Д’Арпантеньи так определяет ее:
«Большие, лишенные гибкости пальцы. Большой палец усеченный и почти подогнутый; ладонь, которая является самым выразительным и характерным их признаком, чрезвычайно толста и жестка».
Это материя, господствующая над разумом.
«В Европе стихийным рукам принадлежат пашня, стойло и продолжительные тяжелые работы, для которых достаточно и нестройных лучей инстинкта; для них война, в которой необходима только личная храбрость; для них колонизация, – та колонизация, в которой нужно только машинально орошать своим потом чужую землю.
Над ними властвует обычай, и у них более привычек, чем страстей; чуждые всякого увлечения, стихийные руки выражают тяжелые и ленивые чувства, медленное воображение, бездействующую душу и глубокое невежество.
У лапландцев они составляют громадное большинство; они посредством инерции избегают существенных зол жизни на полюсе.
Почти бесчувственные органы могут передать мозгу только самые несовершенные идеи. Видимый человек есть только образ невидимого: каково тело, такова и душа, и наоборот».