и, быть может, самую основную точку.
Известно, что физиономия есть отражение наших впечатлений и поэтому она кажется предназначенной для выражения инстинктов и качеств, секрет которых сокрыт для френологии под волосами или прической. Только в физиономии изучение человеческого характера должно было сделаться сначала всем, и невозможно отрицать, что люди, одаренные козальностью и имеющие гладкие пальцы, предугадывают довольно часто созерцанием, без других усилий, характер людей, которых они видят в первый раз.
Между тем физиономия, хотя она и может утрачивать цвет вследствие страстей, зависит от мозга, и потому она раба воли. Лоб и руки видны такими, какие они есть; но физиономия повинуется, если нужно, приказаниям хитрости, и умеет делаться обманчивой, управляя выражениями до той минуты, когда порок, выходя, так сказать, из берегов, кладет на нее печать органического тела, направляет вниз все мускулы лица, делает безумными глаза, изменяет первоначальную красоту в отталкивающее безобразие и открывает тайного лицемера. Но до того времени часто ошибаются, когда, доверяя своим инстинктам, думают читать по физиономии намерения своего противника.
Нападающее свирепое животное имеет большую энергию, чем человек, который защищается; это деятельная сила, которая увеличивается движением, действием, тогда как сила страдательная имеет невыгоду неподвижности. Чтоб сопротивляться удару, нужно иметь двойное могущество. Хитрость часто обманывает прозорливость, и чтоб узнать, чего придерживаться, нужно прибегать к данным науки, которые всегда подтверждаются наблюдениями. Правда, что наиболее сильные люди устают носить маску и бывают принуждены отдыхать хоть минуту, и тогда красноватый блеск глаз, неприметная складка, являющаяся у угла рта, могут выдать тигра; но чтоб открыть это, надо быть очень внимательным.
В лице лоб, как мы видели, составляет божественный мир, ибо под сводами черепа находится мозг, откуда брызжут мысли, которые освящают физиономию, действуя через мускулы. Твердая часть лба, говорит китайская пословица, выражает внутреннюю меру наших способностей, подвижная – их употребление.
Нос, глаза и уши находятся в услужении у разума, дабы предварить об опасности зрением, слухом, запахом, – качества особенно развитые у диких народов, которые живут в войне и войной.
Эти органы образуют мир абстрактный.
Чувственный и сладострастный рот, подбородок, составляющий как бы основание лица, челюсти, предназначенные дробить пищу, питающую тело, принадлежат миру материальному.
Середина лба, нос, подбородок, так как они выдвигаются вперед, – это органы, предназначенные представлять наклонности или инстинкты того мира, к которому они принадлежат.
Эти различные органы были наиболее специализированно изучены Лафатером, который приписывает им могущественное влияние на характер, соотносимое с различиями их форм. Мы вскоре убедимся в этом.
Рассмотрим теперь, каким образом совершаются переходы из одного мира в другой.
Выпуклая надбровная дуга тождественна, по нашему мнению, с философским узлом хирогномонии. Помещенная, как и в хирогномонии, между божественным и абстрактным миром, она участвует и в том и другом.
Брови образуют заставу между страной мозга и страной чувств.
По Лафатеру, прямые горизонтальные брови выражают мужественный и мудрый характер.
Но мужественный и мудрый характер существует только при хорошем ведении, и не давая свободы влияниям, пришедшим извне, он имеет уверенность в самом себе, несколько сомневаясь в силе других или принимая ее только после доказательства.
Это, если мы не ошибаемся, философский узел, независимый и сомневающийся.
И потом, для прямизны бровей нужно, чтобы выпуклая надбровная дуга была ровна и хорошо выполнена.
Итак, человек, который соединяет знание местности или пространства, то есть геометрии, со знанием протяжения, веса, колорита и порядка, обязательно должен иметь философский узел, очень развитый на первом суставе пальцев.
Жидкость, нисходя со лба, встречает препятствие в бровях, и заметьте хорошенько, что мыслители, когда они работают или размышляют, сдвигают брови, как будто для того, чтобы закрыть путь жидкости и сконцентрировать ее в мозгу.
И действительно, лицо в это время остается инертным и как бы неподвижным.
Ясно, что жидкость проходит по корню носа. Если корень носа широк, жидкость нисходит легко и беспрепятственно.
Выгнутый или нет, говорит Лафатер, нос, корень которого широк, означает всегда высшие качества. Эта форма, прибавляет он, редка даже у знаменитых людей, но ее непреложность неопровержима.
Мы продолжим выписки.
«Носы, выгнутые при вершине корня, принадлежат повелительным характерам, твердым в своих проектах и пылких в их преследовании».
Следовательно, такие носы принадлежат властным людям. Лафатер приближается к д’Арпантеньи: сустав длинного большого пальца.
Продолжаем.
«Перпендикулярный или приближающийся к этой форме нос предполагает душу, умеющую действовать и страдать спокойно и с энергией!»
Это посредственный большой палец: сила сопротивления.
«Сжатый нос выражает легкость получения чувственных ощущений, иногда легкомыслие и беспечность».
Это короткий палец д’Арпантеньи.
«Нос с углублением при корне – непременный знак слабости или робости».
Очень короткий большой палец д’Арпантеньи.
Перейдем теперь к излишествам.
«Легкий горбик на носу – признак поэзии».
Поэзия есть уже излишек воображения.
«Когда свод носа чрезмерен и слишком продолжен, когда он непропорционален другим чертам лица, должно ожидать какого-нибудь умственного расстройства».
Таким образом, мы логически дойдем до той степени, которая непосредственно следует за поэзией.
Поэзия возвышенна; она занимает середину между небом и землей.
Если возбуждение идет далее, человек, не имея возможности достигнуть небес, должен освободиться чрезвычайным усилием от своей земной оболочки: дух, мысль испаряется, труп остается. Часто встречаются поэты, потерявшие рассудок.
Жалели безумного Тассо и были не правы: для него божественная искра блистала в высшем мире.
Таким образом, Лафатер является для поддержания нашей системы.
Итак, мы видим, что нос с углублением при корне, по которому жидкость течет плохо, слаб и без энергии.
Курносый, по которому она протекает с трудом, – беспечен и легкомыслен.
Прямой нос, где жидкость протекает лучше, энергичен в страданиях и имеет спокойную твердость.
Орлиный нос, по которому жидкость течет легко и в изобилии, энергичен и властолюбив, чем уже выражается избыток жизни. Если посредине носа есть горбинка, то есть чрезмерность, это – поэзия.
И если свод носа чрезмерен, если жидкость протекает в самом большом изобилии, это – безумие или беспорядочность.
Таким образом, по словам доктора Каруца, большой, толстый и мясистый нос выражает страсть к вину и хорошим кушаньям, а может быть, и следствия этих излишеств.
«Сильные напитки, действие которых отражается на мозгу и должно бы быть присвоено также черепу, не производят в нем никаких других изменений, кроме выпадения волос, вследствие раздражения кожи; но в носу, который есть продолжение черепа, он производит приток крови. Отсюда – красный нос у пьяниц» [58] .
И заметьте, что повсюду: в хирогномонии, хиромантии и особенно во френологии, – учениях более известных, чем система Лафатера, каждый слишком развитый орган, в котором жидкость находится в слишком большом изобилии, неминуемо ведет к беспорядку и безумию, определяемым специальностью органа. Система Лафатера повсюду следует тем же данным и, таким образом, может быть непрерывно объясняема индукцией.
Итак, нос, склоняющийся к губам – признак чувственности, ибо он стремится склониться к материальному миру, представляемому ртом и подбородком.
Как ни материален рот, но и он имеет свои степени в трех мирах.
«Выдающаяся вперед верхняя губа выражает доброту», – говорит Лафатер.
И действительно, верхняя губа, присоединяющаяся к абстрактному миру, гораздо менее материальна, чем нижняя; если жидкость вливается в нее в изобилии, она будит хорошие инстинкты, потому что тогда над материей господствует милосердие.
«Сжатый рот, короткий и прямолинейный очерк которого, а также тонкие губы – выражение порядка, точности, чистоты, а если он очень сжат, то эгоизма».
Жидкости – мало.
«Если губы пропорциональны, равномерны, одинаково выпуклы, сжимаются без усилий и очерк их правилен, они выражают честный, размышляющий, твердый и правдивый характер».
Жидкость вливается пропорционально: ее ни много, ни мало.
Но если губы толсты, то есть если жидкость вливается в большом изобилии, тогда есть беспорядок и излишество в материальной стороне: это – обжорство, чувственность, леность, особенно обозначенные развитием нижней губы.
Каруц говорит: «Рот следует движениям бровей и подобно им приподнимается и опускается; большие узкие губы, суженные и растянутые, принадлежат холодным и бездушным людям; когда они сухо поджаты – упрямцам. Флегматики имеют сильные губы».
Он прибавляет далее: «Верхняя губа есть больше орган чувствительности, а нижняя более предназначена к принятию пищи, чем к воспроизведению душевных привязанностей».
То же подразделение мы найдем и в подбородке.
Каждый мир, как, вероятно, уже заметили читатели, подразделяется еще на три отдела или, если хотите, на три ступени.
Таким образом, рот, который уверяет, улыбается, дарит поцелуи любовника и отца, занимает более возвышенную ступень в материальном мире; он соединяется с божественной стороной красноречием, наслаждением и особенно любовью.
Костлявый и твердый подбородок представляет в материальном мире сторону рассудка, действие над материей, более или менее привычную реализацию, смотря по большей или меньшей его важности.
Итак:
«Плоские подбородки предполагают холодность и сухость темперамента».