Однажды в «Белой хризантеме» она получила срочное сообщение — брат попал в автомобильную аварию, его жизнь в опасности. Она поспешила в Хиросиму. В автомобиль Ясуо врезался полицейский патруль; это была вина полицейского. Ясуо выжил, но ему сломало четыре ребра, обе ноги и нос, на лбу на всю жизнь осталась вмятина, вдобавок он потерял зрение на один глаз. Сасаки-сан думала, что отныне ей придется заботиться о нем и поддерживать. Она пошла на бухгалтерские курсы и через несколько недель получила квалификацию бухгалтера третьего класса. Но Ясуо пошел на поправку и, воспользовавшись выплаченной ему компенсацией за несчастный случай, поступил в музыкальную школу, чтобы изучать композицию. Сасаки-сан вернулась в приют.
В 1954 году Сасаки-сан навестила отца Такакуру и сказала, что теперь она знает, что никогда не выйдет замуж, и считает, что пришло время уйти в монастырь. Какой монастырь он посоветует? Он предложил французский орден Auxiliatrices du Purgatoire — орден Помощников святых душ, — чей монастырь находился рядом, в Мисасе. Сасаки-сан сказала, что не хочет вступать в общество, которое заставило бы ее говорить на иностранных языках. Он пообещал, что она сможет говорить по-японски.
Она ушла в монастырь и в первые же дни обнаружила, что отец Такакура солгал. Она должна была выучить латынь и французский. Ей сказали, что, когда утром раздастся стук побудки, она должна выкрикнуть: «Mon Jésus, miséricorde!» [39] В первую ночь она написала слова чернилами на ладони, чтобы прочитать их, когда услышит стук на следующее утро, но оказалось, что слишком темно.
Она стала бояться провала. Она без труда узнала историю Эжени Смет, известной как блаженная Мария Провидица, основательницы ордена, которая в 1856 году взяла попечительство над бедными и больными в Париже, а затем отправила в Китай двенадцать обученных ею монахинь. Но в свои 3 °Cасаки-сан чувствовала себя слишком старой в роли ученицы, изучающей латынь. Она была заточена в стенах монастыря, за исключением редких и болезненных для ее ноги прогулок по два часа в каждую сторону — до горы Митаки и трех ее прекрасных водопадов. Со временем она обнаружила, что обладает удивительной выносливостью и упорством — она считала, что обязана этими качествами всему, что узнала о себе за несколько часов и недель после взрыва. Когда однажды мать-настоятельница, Мария Сен-Жан де Кенти, спросила Сасаки-сан, что она будет делать, если ей скажут, что та потерпела неудачу и нужно покинуть монастырь, она ответила: «Я бы ухватилась за эту балку и держалась изо всех сил». И она держалась — а в 1957 году дала обет бедности, целомудрия и послушания и стала сестрой Доминик Сасаки.
К этому времени орден уже знал ее силу, и прямо из послушниц Сасаки перевели на должность директора богадельни для 70 стариков — Сада святого Иосифа близ Куросаки, на Кюсю. Ей было всего 33 года, и она стала первой японкой на таком посту, возглавив штат из 15 человек: треть из них были монахини из Франции и Бельгии. Она должна была немедленно вступить в переговоры с чиновниками разных уровней. Книг по уходу за престарелыми у нее не было. Ей досталось ветхое деревянное здание — бывший храм — и учреждение, с трудом кормившее своих ослабевших обитателей, часть которых приходилось отправлять на поиски дров. Большинство стариков были бывшими угольщиками из шахт Кисю, печально известных жестоким обращением с рабочими. Некоторые иностранные монахини были сварливы, и их манера говорить, в отличие от японской, — была грубой, резкой и оскорбительной для сестры Сасаки.
Но ее упорство и трудолюбие принесли плоды, и она оставалась во главе Сада святого Иосифа в течение двадцати лет. Благодаря образованию бухгалтера она смогла внедрить рациональную систему учета. В конце концов ее орден при поддержке филиалов в Соединенных Штатах собрал деньги на новое здание, и сестра Сасаки руководила строительством бетонного сооружения, врезанного в высокий холм. Несколько лет спустя оно начало разрушаться из-за грунтовых вод, и сестра Сасаки позаботилась о том, чтобы заменить его современным зданием из железобетона с одноместными и двухместными палатами, оборудованными раковинами и туалетами в западном стиле.
Ее величайшим даром, как она обнаружила, была способность помогать людям уходить мирно. Она наблюдала так много смертей в разбомбленной Хиросиме, видела такие странные вещи, которые делали люди, загнанные в угол смертью, что теперь ничто не удивляло и не пугало ее. Когда она впервые оказалась у изголовья умирающего, одного из своих подопечных, ей живо вспомнилась ночь вскоре после взрыва, когда она лежала под открытым небом совершенно одна, мучаясь от ужасной боли, а рядом умирал молодой человек. Она проговорила со стариком всю ночь и очень остро чувствовала его страшное одиночество. На следующее утро Сасаки увидела, как он умер. Рядом с умирающими в приюте она всегда помнила об этом ужасном одиночестве. Она почти ничего не говорила, но держала человека за руку или касалась ее, просто подтверждая, что она здесь.
Однажды на смертном одре один старик рассказал ей — с такой живостью, что ей показалось, будто она увидела это своими глазами, — как он ударил другого человека ножом в спину и смотрел на него, пока тот не истек кровью и не испустил дух. Хотя убийца не был христианином, сестра Сасаки сказала ему, что Бог простил его, и он умер со спокойной душой. Другой старик, как и многие шахтеры Кюсю, был пьяницей. О нем ходила дурная слава, семья его бросила. В приюте он с жалким рвением старался угодить всем. Он вызвался таскать уголь и топить котел здания. У него был цирроз печени, и его предупредили, чтобы он не пил ежедневную норму в 140 граммов крепкого алкоголя, которую Сад святого Иосифа милостиво выдавал бывшим шахтерам. Но он продолжал пить. Однажды вечером, когда его рвало за ужином, у него лопнул сосуд. Его агония растянулась на три дня. Сестра Сасаки все это время оставалась рядом и держала его за руку, чтобы он мог умереть, зная, что своей жизнью он приносил ей удовольствие.
В 1970 году сестра Сасаки приняла участие в международной конференции монахинь-трудниц в Риме, а потом отправилась осматривать благотворительные учреждения в Италии, Швейцарии, Франции, Бельгии и Англии. Она ушла из Сада святого Иосифа в возрасте 55 лет, в 1978 году, и была удостоена поездки к Святому Престолу. Не в силах оставаться без дела, она поставила себе столик у собора Святого Петра, чтобы давать советы японским туристам; затем она сама в качестве туристки побывала во Флоренции, Падуе, Ассизи, Венеции, Милане и Париже.
По возвращении в Японию она два года работала волонтером в токийской штаб-квартире Auxiliatrices du Purgatoire, затем два года была настоятельницей монастыря Мисаса, где когда-то прошла обучение. После этого она вела спокойную жизнь заведующей женским общежитием при музыкальной школе, где учился ее брат; школа была передана церкви и теперь называлась Музыкальным колледжем Элизабет. После выпуска Ясуо получил квалификацию учителя, и теперь он преподавал музыку и математику в средней школе в Коти, на острове Сикоку. Яэко вышла замуж за доктора, владеющего собственной клиникой в Хиросиме, и сестра Сасаки могла обратиться к нему, если ей требовался врач. Помимо постоянных проблем с ногой она в течение нескольких лет страдала от ряда заболеваний, которые — как и у многих других хибакуся — могли быть связаны с бомбой, а могли и не быть: нарушение функции печени, ночная потливость и утренняя лихорадка, ишемическая болезнь сердца, выступающие пятна крови на ногах и ревматоидный фактор, выявляемый в анализах крови.
Одно из самых счастливых событий в ее жизни произошло в 1980 году, когда она находилась в штаб-квартире своего ордена в Токио: в ее честь дали торжественный обед, приуроченный к двадцатипятилетию ее пострига. По счастливой случайности вторым почетным гостем в тот вечер был глава Общества в Париже, мать-настоятельница Франс Делькур, которая, как оказалось, тоже достигла 25 лет в ордене. Мать Делькур подарила сестре Сасаки картину с изображением Девы Марии. А сестра Сасаки произнесла речь: «Я не стану жить прошлым. Когда я пережила взрыв атомной бомбы, мне как будто дали еще одну жизнь. Но я предпочитаю не оглядываться. Я буду продолжать двигаться вперед».
Компанейский мужчина 50 лет, доктор Фудзии любил общаться с иностранцами, и, покуда его служба в клинике Кайтаити спокойно шла своим чередом, ему доставляло удовольствие снабжать по вечерам офицеров оккупационных сил бесконечным, как казалось, запасом виски Suntory, который он каким-то образом прибрал к рукам. Он потратил много лет на изучение иностранных языков, в том числе английского. Отец Кляйнзорге был его давним другом и часто навещал его по вечерам, чтобы научить говорить по-немецки. Кроме того доктор занялся эсперанто. Во время войны японская тайная полиция вбила себе в голову, что русские используют этот язык для шпионских шифров, и доктора Фудзии не раз и с пристрастием допрашивали: а не получает ли он сообщения от Коминтерна? Теперь ему не терпелось подружиться с американцами.
В 1948 году доктор Фудзии построил новую клинику в Хиросиме на месте той, что разрушила бомба. Она представляла собой скромное деревянное здание, в котором было полдюжины палат для стационарных больных. Когда-то доктор Фудзии учился на хирурга-ортопеда, но после войны этот профиль стал дробиться на различные специализации. Прежде его особенно интересовала врожденная дисплазия тазобедренного сустава, но теперь он считал себя слишком старым, чтобы заниматься этой или любой другой специализацией; кроме того, ему не хватало сложного оборудования. Он оперировал келоиды, удалял аппендицит, лечил раны; принимал пациентов как терапевт (а иногда как венеролог). Через друзей из оккупационных войск он мог получать пенициллин. В день Фудзии принимал около 80 больных.
У него было пять взрослых детей, и, согласно японской традиции, они пошли по стопам отца. Старшая и младшая дочери, Миёко и Тиэко, вышли замуж за врачей. Старший сын, Масатоси, стал врачом и унаследовал клинику Кайтаити и ее практику; второй сын, Кэйдзи, не пошел в медицинский институт, но стал рентгенологом; а третий сын, юный Сигэюки, был врачом в штате больницы при медицинском университете Нихон в Токио. Кэйдзи жил с родителями в доме, который доктор Фудзии построил рядом с хиросимской клиникой.