Известно, что Брок вернулся в поисках статьи О’Шонесси, которая из-за начала войны осталась незаконченной. Она включала рисунок обструкции пульмонального клапана и описание предлагаемой операции по раскрытию отверстия с помощью режущего инструмента, пропущенного через стенку правого желудочка. В конце концов, шунтирование Блэлока не исцеляло пациента, а было лишь паллиативной мерой.
Рисунок 2.5: А. Рассел Брок. Б. Старая Бромптонская больница.
Узнав о шунтировании Блэлока-Тауссиг, Брок пригласил их обоих провести месяц в Лондоне, чтобы оперировать в больнице Гая. В конце лета 1947 года Блэлок с женой Мэри отплыл в Саутгемптон на «Мавритании». Накануне он закупился месячным запасом сигарет «Вайсрой», не продававшихся в Великобритании. Брок отобрал десять больных детей с тетрадой Фалло, чтобы Блэлок их прооперировал. Все десять пациентов выжили. Возможно, это была скорее заслуга анестезиологов, чем самого шунтирования. Пресса снова раздула из этого сенсацию, в результате чего отчаявшиеся родители везли своих детей в Лондон, надеясь получить помощь до того, как цирк двинется дальше. В конце визита хирург и детский кардиолог поделились опытом в Британской медицинской ассоциации – зал был забит под завязку.
В конце лекции Блэлока длинный луч зенитного прожектора вдруг прорезал густой полумрак аудитории. Он выхватил из темноты медсестру в темно-синей униформе, которая держала на руках двухлетнюю светловолосую кудрявую девочку с тетрадой Фалло, порозовевшую после шунтирования, проведенного неделей ранее.
Этот трогательный и драматичный эпизод вызвал бурные аплодисменты. Тур Блэлока послужил большим стимулом для развития кардиохирургии в Великобритании и Европе после героических усилий Харкена по лечению пулевых и осколочных ранений сердца.
Брок приступил к посмертным патологоанатомическим исследованиям детских сердец с обструкцией[34] оттока из правого желудочка, учитывая то, что Харкен рассказал ему о задумке О’Шонесси. Крошечное отверстие от рождения суженного пульмонального клапана с сильным утолщением нижележащей мышцы привело Брока к мысли, что непосредственная «атака» на клапан была оправдана. Он разработал инструмент под названием вальвулотом, с помощью которого можно было открыть клапан через разрез в вышерасположенной тонкостенной легочной артерии. Хотя об этом широко не сообщалось, известно, что его первоначальный подход привел к трагической смерти 17-летней девушки, скончавшейся от кровопотери. После этого Брок решил провести вальвулотом через мышцу правого желудочка.
Итак, 16 февраля 1948 года Брок прооперировал 18-летнюю девушку с критическим стенозом пульмонального клапана. Изогнутый вальвулотом вошел в тело правого желудочка, легко достиг клапана и был протолкнут без происшествий. Как только отверстие с силой раскрыли, симптомы мгновенно облегчились. Брок провел эту процедуру еще дважды (оба пациента выжили), прежде чем описать три успешных случая в British Medical Journal в 1948 году. Через две недели о другой пульмональной вальвулотомии в журнале Lancet сообщил Томас Холмс Селлорс, главный соперник Брока из больницы Миддлсекса. Эта операция была проведена раньше, 4 декабря 1947 года. У двадцатилетнего пациента с тетрадой Фалло был запущенный туберкулез обоих легких, что помешало провести изначально запланированное шунтирование Блэлока. Почему? Потому что плотные воспалительные спайки затруднили доступ к сосудам, приклеив легкое к грудной стенке. По этой причине Холмс Селлорс вскрыл перикард вблизи средней линии. Затем он ввел длинный тенотомический нож через полость правого желудочка, чтобы напрямую разрезать клапан. Операция уменьшила обструкцию до такой степени, что пациент прожил еще девять лет, прежде чем умереть от туберкулеза. Хотя между их больницами в центре Лондона было от силы пять километров, Брок и Селлорс, похоже, не имели представления об усилиях друг друга.
До появления катетеризации сердца, а затем и эхокардиографии невозможно было отличить изолированный стеноз пульмонального клапана от мышечного подклапанного сужения, характерного для тетрады Фалло. На случай мышечной обструкции Брок разработал тупоконечный пробойник, с помощью которого можно было сформировать канал к самому клапану. Опробовав инструент на одном пациенте, Брок представил его в США, когда оказался там с ответным визитом по приглашению Блэлока.
Брок произвел в Балтиморе не меньшее впечатление, чем Блэлок в Лондоне. Он пришел в больницу Джонса Хопкинса, на консилиум в медицинской школе, где кардиологи представляли хирургам своих пациентов. Когда Брок, в сером пальто, фетровой шляпе и с чемоданом в руке, возник в дверях аудитории, Блэлок, отвлекшийся на его неожиданное появление, представил коллегам уважаемого гостя, а затем пригласил его осмотреть пациента.
Брок поставил чемодан, не снимая верхней одежды, поднялся на сцену, достал из кармана стетоскоп и осмотрел ребенка и его рентгеновский снимок. «Коарктация аорты, рекомендовано хирургическое лечение», – таков был лаконичный вердикт Брока, вызвавший удивление и восторг зрителей.
Во время этого визита Брок познакомился с Кули, узнал о его поразительной ловкости и убедил его стать старшим резидентом Королевской больницы Бромптона.
Примерно 75 лет спустя, будучи близко знакомым с доктором Кули, я спросил его, что он помнил о тех эпических временах в больнице Джонса Хопкинса. Излишне говорить, что его рассказ оказался гораздо более откровенным и поучительным, чем общепринятые исторические данные. Он пришел в больницу Джонса Хопкинса младшим резидентом в 1940 году, когда Томас высоко о нем отозвался. «Без Вивьена у Блэлока никогда бы ничего не вышло, – сказал Кули. – Вивьен практиковал эту операцию много раз и научил своего начальника ее проводить». В интервью Washingtonian magazine Кули отмечал: «Даже если вы никогда ранее не занимались хирургией, вы бы смогли сделать эту операцию, потому что Вивьен Томас объяснял все максимально доступно. Он стал учителем для хирургов, даже не будучи врачом. Он не совершал ни одного ложного или напрасного движения».
В лаборатории Томаса разработали операцию для младенцев, рожденных с аортой, аномально отходящей от правого желудочка, и легочной артерией – от левого. Транспозиция магистральных сосудов (ТМС) – так называется это явление в кардиологии. Иными словами, при ТМС кровь циркулирует по двум разным контурам и, если не создать между ними связь, ребенок вскоре умрет. Томас решил проблему ТМС иссечением межпредсердной перегородки, стенки между правым и левым предсердиями, позволив насыщенной кислородом артериальной крови из легких течь по всему телу. Для этой процедуры используют термин «атриосептостомия». По легенде, когда Блэлоку показали безупречную линию шва, он воскликнул: «Вивьен, это выглядит как творение Господне!» «Творение Господне» – название замечательного фильма, снятого об этой паре много лет спустя.
Отношения Блэлока с Томасом осложнялись расовыми проблемами. Кроме того, они не всегда были гармоничными. В своей биографии, опубликованной после смерти Блэлока, Томас описывает раннюю ссору между ними:
«Что-то пошло не так. Уже не помню, что именно, но я допустил ошибку. Доктор Блэлок впал в истерику, словно маленький ребенок. Матерился как сапожник. Я сказал, что не готов слушать в свой адрес такие выражения и что ему проще уволить меня. Он извинился, сказал, что вышел из себя и будет впредь следить за языком. Затем Блэлок попросил меня вернуться к работе. Оглядываясь назад, я думаю, что этот инцидент заложил фундамент нашего взаимоуважения на долгие годы».
Амбициозные мечты Томаса поступить в медицинскую школу рухнули во время Великой депрессии. Как лаборант Блэлока он получал 12 долларов в неделю без доплаты за 16-часовой рабочий день. Тем не менее Томас продолжал штудировать учебники по анатомии, химии и физиологии и кропотливо наблюдать за экспериментами над животными в надежде, что однажды все изменится. То были времена сухого закона, и Блэлок прятал в лаборатории под одеялом 38-литровый бочонок спиртного. По вечерам, когда остальные расходились по домам, он угощал Томаса виски. Томас подрабатывал барменом на домашних вечеринках Блэлока, чтобы увеличить свой скудный заработок. Он должен был обеспечивать семью, но на празднование своего 60-летия в Балтиморе Блэлок его не пригласил.
Расовые границы между ними никогда не пересекались на публике. Однако Блэлок так полагался на Томаса даже до переезда в Балтимор, что в 1937 году отказался от поста заведующего хирургическим отделением в Детройтской больнице Генри Форда из-за того, что туда не принимали на работу темнокожих.
Отношения Блэлока с его лаборантом вызывали недоумение у хирургов, приезжавших научиться технологии шунтирования. Темнокожий мужчина на табурете за спиной Блэлока не был ни врачом, ни ассистентом, но тот постоянно обращался к нему за советом. Доктор Кули объяснял это так: «Доктор Блэлок был великим ученым, выдающимся мыслителем, лидером, но его никак нельзя было назвать прекрасным практикующим хирургом». Томас так умело проводил операции на животных, что стал неквалифицированным ветеринарным хирургом для питомцев сотрудников больницы Джонса Хопкинса и со временем пошел еще дальше. Анна, первая собака, выжившая после шунтирования, поселилась в старой хантерианской лаборатории. Томас за годы работы нанял еще 20 темнокожих лаборантов, двое из которых позднее поступили в медицинскую школу, а остальные стали официальными ассистентами хирургов.
В 1947 году Тауссиг издала свою книгу Congenital Malformations of the Heart. На протяжении многих лет она наблюдала тысячи маленьких пациентов, благодаря чему она как никто другой могла охватить взглядом естественную и хирургически модифицированную историю пороков сердца среди детей. Вскоре стало очевидно, что шунтирование в лучшем случае оказывало лишь временный эффект. С Блэлоком они никогда не ладили.