Мы планировали ввести металлический разъем в череп Питера. Зачем? Дело в том, что кожа головы практически не содержит жира и имеет обильное кровоснабжение. Кроме того, если титановый болт прочно закрепить в кости, движение на границе провода и кожи будет отсутствовать, и процесс заживления пойдет быстрее. По сути, внутри Питера был бы провод, идущий от насоса через грудную клетку и шею к разъему. Отдельный внешний кабель присоединял бы устройство к аккумуляторам и блоку управления. Это был первый настоящий монстр Франкенштейна. Естественно, Питер спросил, делал ли я это раньше. Я ответил, что нет, но я просверливал отверстия в черепе у пациентов с травмами и постарался бы избежать повреждений.
Я предупредил пациента, что другие врачи и медсестры, с которыми он столкнется, не смогут прощупать пульс или измерить его кровяное давление. Импеллер будет непрерывно направлять кровь в тело, и она будет течь, как вода по трубам. Кроме того, насос не издавал шума, что было настоящим благословением в сравнении с нескончаемым гулом пульсирующих левожелудочковых вспомогательных устройств и полностью искусственных сердец.
Питеру также было любопытно узнать, совместимо ли кровообращение без пульса с жизнью в долгосрочной перспективе. Я мог ответить лишь то, что мы на это надеемся. Овцы, по крайней мере, никогда не жаловались. Они были абсолютно довольны, и за ними хорошо ухаживали. Затем он задал еще один деликатный вопрос: если он вдруг потеряет сознание в больнице, и у него не будет пульса, то как все поймут, жив он или мертв? Это выходило за границы моей зоны комфорта, поэтому я ушел от ответа. Конечно, он был прав, задавая такие вопросы. Несколько месяцев спустя, зимой, один из моих пациентов с Jarvik-2000 упал дома и ударился головой. Его нашли через несколько часов. Поскольку он был холодным и не имел пульса, его отвезли в морг.
Через два дня после нашей встречи Питер дал письменное согласие на операцию. Теперь мне нужно было, чтобы профессор Филип Пул-Уилсон, главный европейский кардиолог, специализирующийся на сердечной недостаточности, согласился с нашим выбором пациента. Нам нельзя было терять время, потому что Питер мог умереть в любую минуту. Филип находился в Европе, когда я связался с ним, но любезно согласился заехать в Оксфорд на обратном пути в Лондон 19 июня. Будучи уверенным в окончательном решении, я назначил имплантацию на 20 июня, поэтому у Джарвика, Фрейзера и технических специалистов было всего несколько дней, чтобы прилететь.
Вечером 19 июня мы привезли Питера в палату кардиологического восстановления, где анестезиолог Дэвид Пиготт установил электроды для наблюдения за состоянием пациента. Старшая медсестра Дезире Робсон побрила левую сторону головы Питера, готовясь к трепанации черепа. Профессор Пул-Уилсон приехал из Хитроу в 22:30, долго разговаривал с Питером и сразу после полуночи дал добро на операцию. Мой коллега-кардиолог из Оксфорда Адриан Бэннинг сказал: «Хаутон, по сути, уже был мертв. От него остался лишь разум, полный разочарований. Как только вы переступаете за порог пригодности к трансплантации, медицине больше нечего вам предложить. Клиника каждого кардиолога полна таких несчастных людей, которые не могут работать и просто ждут смерти».
Полвосьмого утра мы все вошли в анестезиологический кабинет пятой операционной. Как всегда, Фрейзер приехал в шляпе и ковбойских сапогах. Это привычно для Техаса, но не для Оксфорда. Как только Питер заснул, мы положили его на операционный стол боком так, чтобы левая сторона головы и шеи были обнажены. Я отметил место предполагаемых хирургических разрезов несмываемым черным маркером, а затем ввел канюли в кровеносные сосуды паха, чтобы подключить Питера к АИК. Я надеялся, что нам не придется использовать его, но кровяное давление пациента уже снижалось. Обычно стимулирующий разрез скальпелем помогает, независимо от анестетика, поэтому я начал вскрывать грудную клетку слева между пятым и шестым ребрами. Так я легко получил доступ к верхушке сильно увеличенного левого желудочка спереди и к аорте сзади. Однако первоочередной задачей была надежная установка проводов и разъема в черепе, что позволило бы нам быстро включить левожелудочковое вспомогательное устройство в случае остановки сердца.
Провести провод через шею и боковую сторону головы оказалось непросто. Мы сделали С-образный разрез за левым ухом и отогнули кожный лоскут от кости.
Небольшая вилка на конце внутреннего провода затем была вставлена в титановый разъем, который мы закрепили в черепе шестью крошечными винтами. Несколько волнительная процедура, поскольку у нас не было специальных инструментов – мы просто сделали выходное отверстие и подключили пациента к аккумуляторам.
Затем я присоединил дакроновый отточный трансплантат к нисходящей аорте. Главное было верно отмерить длину, чтобы он плавно огибал диафрагму, а остальное заключалось в сшивании сосудов таким образом, чтобы соединение не протекало. Я рассек перикард вокруг огромного сердца Питера, содержащего больше фиброзной ткани, чем мышечной. Оно едва билось, и скорее дрожало, нежели сокращалось. Все еще надеясь избежать подключения к АИК, я начал пришивать удерживающую манжету, и с того момента бедное сердце Питера перестало нести единоличную ответственность за циркуляцию крови. Теперь его жизнь навсегда зависела от технологии, и это был прыжок в неизвестность.
Рисунок 13.6: А. Питер Хаутон стал первым пациентом с перманентно установленным Jarvik -2000.
Рисунок 13.6: Подача энергии в недавно имплантированный черепной разъем.
Оставалось лишь вырезать кусок сердечной мышцы внутри манжеты и установить насос. При первом же прикосновении скальпеля больное сердце начало фибриллировать. Это не было проблемой. Мы просто подключили пациента к АИК, чтобы поддерживать циркуляцию крови. Более того, он отчаянно нуждался в этой помощи. Из-за плохого кровотока уровень мочевой кислоты в крови достиг критических значений. Уже через минуту левожелудочковое вспомогательное устройство оказалось внутри. «Включите его, – скомандовал я. – Как только концентрация газов в крови улучшится, отключим АИК».
Рисунок 13.7: Имплантированное левожелудочковое вспомогательное устройство Jarvik-2000.
При скорости насоса 10 000 об/мин, датчик потока вокруг отточной трубки зафиксировал 4,5 л/мин. Когда мы снизили скорость потока АИК, позволив сердцу Питера наполниться, производительность устройства повысилась соответствующим образом. «Отключаем», – сказал я с надеждой.
Последней и самой неприятной проблемой стала остановка кровотечения. Каждый разрез и прокол иглой сочился кровью, поскольку увеличенная печень не производила факторы свертывания крови. Нужны были донорские факторы свертывания и пакеты с концентрированными тромбоцитами – маленькими клетками, которые закупоривают утечки и инициируют коагуляцию. Тем временем устройство потребляло 7 Вт, и мы могли увеличивать или уменьшать кровоток Питера простым поворотом ручки. Как ни странно, когда кровяное давление поднялось и Питер стал просыпаться, производительность насоса снизилась, поскольку импеллеру пришлось бороться с большим сопротивлением кровотока.
Мы собрали команду опытных медсестер, чтобы ухаживать за пациентом во время послеоперационного периода. Некоторые из них уже работали с лабораторными овцами и знали, чего ждать. Они тоже были взволнованы и горды при встрече с пациентом без пульса, получившим революционно новый тип искусственного сердца на всю оставшуюся жизнь.
Мы надеялись, что оно станет удобной альтернативой для таких людей, как Питер, которые никогда не смогут получить донорское сердце. Как уже было сказано, пациент должен быть в хорошей форме, чтобы получить донорский орган, причем не свиной.
Питера выписали из больницы через одиннадцать дней после операции, когда мы удостоверились, что он полностью контролирует оборудование. Жизнь от батарейки не совсем нормальное существование, но отсутствие одышки более чем компенсирует утомительную необходимость замены аккумуляторов и подключения к электросети на ночь. Толерантность Питера к физическим нагрузкам стала практически нормальной для мужчины его возраста. Его живот уменьшился, с ног сошел отек. Теперь ему приходилось принимать лишь варфарин и таблетку для постоянного снижения кровяного давления. Наконец мы увидели истинное обаяние Питера. Сильный страх и недоумение сменились нескрываемым удовольствием от того, что ему удалось избежать смерти в 59 лет. Пока у него не отрасли волосы, дети подходили и спрашивали, почему у него болт в голове. Он что, робот или монстр Франкенштейна?
Однажды в магазине он почувствовал резкий и болезненный толчок в голове. Вор выхватил его сумку с блоком управления и аккумуляторами, думая, что в ней лежит дорогая камера. Разъем вылетел из черепа, и насос остановился, что грозило Питеру смертью. Когда устройство издало звуковой сигнал, несовершеннолетний преступник бросил сумку и убежал. Питеру удалось забрать оборудование, но он начал терять сознание. Благо, он успел попросить о помощи проходящую мимо пожилую женщину – она подключича насос, и Питер вернулся к жизни.
Не всем моим пациентам с Jarvik-2000 так повезло. Один из них отправился покупать подарки к Рождеству, не взяв с собой запасной аккумулятор. Когда звуковой сигнал оповестил его о проблеме, он попытался вовремя добраться домой, но не успел. Насос выключается – жизнь обрывается. Невероятно грустно, потому что тот человек был в прекрасной форме, не считая его поврежденного левого желудочка. Питер был близок к подобному инциденту. Он ставил пломбу у стоматолога, когда сработало звуковое оповещение о низком заряде аккумулятора. Напуганному врачу пришлось отложить бор-машину и срочно везти пациента домой.
Новые миниатюрные высокоскоростные роторные насосы для крови стали большим достижением.
Каждый установленный мной насос был оплачен благотворительными фондами, поскольку Национальная служба здравоохранения не могла внести свой вклад. Питер объездил весь мир, чтобы рассказать об этих устройствах.