Мы обнаружили нечто неожиданное и замечательное. Пациенты хорошо восстанавливались, и уже в течение нескольких месяцев значительная часть фиброзной ткани исчезала. У некоторых этот показатель доходил до 40 %. Хотя результаты нужно было подтвердить в ходе более масштабного исследования, понимание, что стволовые клетки можно изолировать, модифицировать и воспроизвести для определенной цели, стало значимым шагом к сохранению собственного сердца пациента. Полагаю, такая стратегия безопаснее пересадки свиных сердец.
История кардиохирургии зиждется на взаимодействии бесстрашных хирургов и ученых.
Иногда эти качества объединялись в одном человеке, но сегодня такое встречается реже из-за ограниченной продолжительности обучения. Дела определенно продвинулись вперед по сравнению с тем, где были эти великолепные люди с их аппаратами искусственного кровообращения всего семьдесят лет назад. Какая честь быть частью всего этого!
Послесловие
Операции на открытом сердце для многих стали обыденностью. Люди говорят об установке стента с такой небрежностью, будто им просто заменили колеса.
Благодаря этим великолепным мужчинам с их аппаратами искусственного кровообращения структурные заболевания сердца стали безопасно и стабильно лечить во второй половине ХХ века. Это был эпический период в истории здравоохранения, и золотое время для меня самого. Наследование обуви лорда Брока в Бромптонской королевской больнице, встреча с Лиллехаем в замке Калейн, обучение у Кирклина в Алабаме, работа с Кули и Фрейзером в Техасе, дружба с Барнардом, Бенталлом, Россом и многими другими… Когда я писал книгу «Landmarks In Cardiac Surgery», бесценный вклад в нее внесли Дуайт Харкен, Чарльз Бейли и Викинг Бьорк, которые к тому времени уже вышли на заслуженный отдых, но все же гордились тем, что их истории рассказывают. Великие люди, внесшие неоценимый вклад в кардиохирургию. Как же сложилась их судьба?
Рассел Брок был посвящен в рыцари в 1954 году, в 1963-м стал президентом Королевского колледжа хирургов.
Говорят, что в профессиональной жизни он производил «впечатление постоянного разочарования недостижимостью всеобщего совершенства».
Когда он оперировал, то всегда был натянут и напряжен, как гитарная струна и слыл начальником, которому трудно угодить. Став пожизненным пэром в 1968 году, он ушел из Национальной службы здравоохранения и возглавил отделение хирургических наук Королевского колледжа. Он был ярым сторонником частной медицины, продолжал оперировать в независимых больницах и занял пост председателя, а затем и президента компании Private Patients Plan. Барона Рассела Клода Брока Уимблдонского описывали как «милостивого проводника в палату лордов, мастерски разъясняющего ее место в истории». Он умер в 1980 году в возрасте 77 лет.
Американские хирурги Дуайт Эмери Харкен и Чарльз Филамор Бейли родились в 1910 году. Харкен родился в городе Осеола, Айова, где его отец работал врачом, а Бейли – в Ванамассе, Нью-Джерси. Ходили слухи, что они ненавидели друг друга и часто вели себя как кошка с собакой на хирургических конференциях. Харкен стал заведующим отделением торакальной хирургии больницы Питера Брента Бригама в Бостоне и вместе с медсестрой Эдит Хайдеман основал одно из первых в мире отделений интенсивной терапии для пациентов, перенесших операцию по замене сердечного клапана. Его номинировали на Премию Рэя Фиша Техасского института сердца за вклад в развитие сердечных клапанов, АИК, дефибриллятора постоянного тока, а также за его позицию по поводу опасности курения и важности исследований на животных. Харкен получил широкое признание за то, что сделал сердце «хирургически доступным», в то время как другие боялись к нему прикасаться.
Бейли в 1948 году стал профессором и заведующим отделением торакальной хирургии в Колледже Ганемана, Филадельфия, где он написал «Хирургию сердца» – книгу обо всех аспектах профессии, которая была опубликована в 1955 году. Затем он переехал в Нью-Йорк и десять лет работал в больнице святого Варнавы, пока радикально не сменил карьеру. В начале 1960-х годов Бейли предъявили иск по четырем делам о врачебной халатности, хотя все пациенты пережили операцию. Два из них подразумевали весьма значительные компенсации в размере 25 и 50 тысяч долларов.
Удивленный тем фактом, что адвокаты смогли разумно оправдать его действия, Бейли решил изучать право. Он делал это вечерами в Фордемской юридической школе, а днем продолжал оперировать сердца.
«Я решил поступить в юридическую школу, чтобы понимать, что происходит и что с этим делать» – писал он. Это была эпоха, когда в США зародилась медико-юридическая сфера, и в 1973 году Бейли стал лицензированным юристом штата Нью-Йорк. Позднее он решил, что страхование на случай врачебной халатности – это самый простой вариант, и стал постоянным членом Ассоциации поддержки врачей в Джорджии. Это кардинально отличалось от его ранних дней за операционным столом.
Харкен и Бейли, родившиеся в один год, умерли с разницей в несколько дней в 1993 году в возрасте 83 лет. Сын Харкена, Олден, тоже работавший хирургом, прокомментировал, что Бейли обогнал его отца на странице некрологов в New York Times всего на два дня.
Кларенс Уолтон Лиллехай родился в Миннеаполисе в 1918 году. Когда ему было чуть за двадцать, он окончил трехлетний медицинский курс в Миннесотском университете всего за два года. Большая часть невероятной карьеры Лиллехая прошла в его родном городе, после того как он преодолел агрессивный рак шеи в возрасте 31 года. Он проявил решимость, настойчивость и мужество в проведении невероятно смелых операций с перекрестным кровообращением, разработал первый удачный пузырьковый оксигенатор, а также внедрил техники управляемой гемоделюции[105] и охлаждения тела для повышения безопасности искусственного кровообращения. В 1967 Лиллехай переехал из Миннеаполиса в Нью-Йорк, где в должности заведующего хирургическим отделением Медицинского центра Корнеллского университета провел серию трансплантаций органов грудной полости, прежде чем его жизнь пошла под откос. Из-за ухудшения зрения, вызванного лучевой терапией, в возрасте 55 лет он был вынужден прекратить оперировать. К тому времени он обучил более 150 кардиохирургов, включая Кристиана Барнарда. Возможно, потеря главной страсти, работы, стала причиной его яркой, если не сказать безрассудной, личной жизни. Ему ничего не оставалось, кроме как вернуться в Миннеаполис, где он оставался уважаемым писателем, лектором и консультантом. Мне посчастливилось провести с ним несколько часов, потягивая виски и обмениваясь историями. Он был великодушным и сострадательным человеком, которого очень любили пациенты. В конце концов, кто не хочет перехитрить налогового инспектора или закрутить роман с красивой женщиной? Кто из нас безупречен в условиях столь высокого давления?
Лиллехай и Джон Кирклин в клинике Мейо в Рочестере были непримиримыми соперниками, но при этом относились друг к другу с большим уважением. Отец Кирклина был первоклассным радиологом в клинике Мейо, прежде чем стать профессором и заведующим отделением. Джон учился в Гарвардской медицинской школе и оставался первым по успеваемости среди 150 сокурсников на протяжении четырех лет подряд. Доктор Эллиот Катлер писал о нем: «Это самый способный студент-медик из всех, кого я когда-либо видел».
Одна из самых захватывающих историй о тех удивительных временах была рассказана самим мастером, когда он размышлял о ранних этапах своей карьеры: «В 1951 году я провел закрытую пульмональную вальвулотомию мужчине со стенозом пульмонального клапана. У него было утолщение сердечной мышцы под клапаном, и он умер через два дня после операции. Во время посмертного патологоанатомического исследования клапан вскрыли и обнаружили под ним сильную мышечную гипертрофию. Пациент бы не выжил без устранения обструкции. Мы с моим коллегой доктором Эрлом Вудом, замечательным физиологом, вернулись в его кабинет и решили, что нам либо придется довольствоваться кардиохирургией как второстепенной специальностью, ограниченной проведением инструментов в сердце, либо нам потребуется АИК. “Проблема в оксигенаторе”, – констатировал Вуд. Мы посетили Джона Гиббона в его лабораториях в Филадельфии и Форреста Додрилла в Дейтройте, чтобы больше узнать об оксигенаторе с механическим насосом. Аппарат Гиббона, разработанный компанией International Business Machines Corporation, чем-то напоминал компьютер. Для Додрилла АИК сконструировала General Motors, и он смахивал на автомобильный двигатель. Приехав домой, мы решили убедить клинику Мейо позволить нам построить собственный насос-оксигенатор, похожий на аппарат Гиббона. Разумеется, множество посетителей приходили в нашу лабораторию, чтобы посмотреть, чем мы занимаемся. Среди них был и доктор Оке Сеннинг из Стокгольма. Я до сих пор помню день, когда он был там, и один из разъемов отошел. Мы запачкали его красивый костюм и потолок, забрызгав кровью всю комнату».
Знаменательный день наступил весной 1954 года, когда в газетах написали о первой операции на открытом сердце, проведенной Уолтом Лиллехаем на маленьком ребенке. Естественно, я испытывал ужасную зависть и восхищение одновременно.
Это восхищение возросло в геометрической прогрессии, когда через некоторое время я приехал в Миннеаполис и смог понаблюдать за операцией с контролируемым перекрестным кровообращением. Уолт взял нас на обход, и мне было приятно видеть маленьких детей, восстанавливающихся после чудесных операций.
Зимой 1954–1955 годов девять наших собак из десяти выжили после подключения к АИК. Вместе с моим коллегой, детским кардиологом доктором Джимом Дюшейном, мы отобрали восемь пациентов и планировали прооперировать их всех, даже если бы первые семь умерли. Мы провели первую операцию во вторник, в марте 1955 г