Глава 19. Триумвират в канун праздника
Двадцать седьмое декабря. Снег идет. Двадцать восьмое. Сыплет. Двадцать девятое. Продолжает сыпать – с небольшими перерывами, – видимо, на уборку тротуаров и дорог. Мороз и солнце. Толкните меня, я сплю! Или ущипните, я продолжаю спать. Дети, впервые увидевшие столько снега, запомнят на всю жизнь и расскажут внукам. Поколение постарше, которое помнит и видело, не устает умиленно повторять: ну почти как у нас когда-то, в доброе старое время! Только снегу тогда было еще больше, помню, сугробы выше головы, нас, пацанят, и не видно – сладко делится воспоминаниями старичок-боровичок – а морозы стояли такие, что школы закрывали на месяц. Эх, бывали дни веселые!
Савелий Зотов пришел тютелька в тютельку, как обычно. Стряхнул снег с дубленки, потопал сапогами и выбил о колено мохнатый волчий треух, после чего проследовал к отрядному столику. Сел, пригладил жидкие пегие прядки и вытер влажное лицо салфеткой.
Почти одновременно с ним прибыл Федор Алексеев; размотал длинный черно-зеленый полосатый шарф и отряхнул от снега свою знаменитую шляпу – на полу слепился небольшой сугроб, вокруг которого тотчас образовалось озерцо талой воды.
Запыхавшийся и румяный капитан Астахов примчался последним. Сгорающий от нетерпения взволнованный Митрич уже спешил к любимым клиентам с дребезжащей тележкой, чье переднее колесо угрожающе виляло. Он подкатил ее к столу и принялся споро разгружать. Большое блюдо фирмовых Митрича, блинчики с мясом, копчености и запотевшие бокалы с пивом – для разгона.
– Митрич, что бы мы без тебя делали! – привычно воскликнул капитан Астахов и потер руки. – Посиди с нами, расскажи, что новенького в мире криминала, что люди говорят.
Митрич присел на край стула и начал обстоятельный доклад:
– Все только и говорят про убийство девушки в кинотеатре. Но вы, ребята, наверное знаете больше. Убийцу уже арестовали! Мамочкина подружка Мария Августовна была уверена, что это старый маньяк, помните, лет десять назад задушили девушку в парке? А потом еще одну, в подъезде. Так вот, она думала, тот самый вернулся. Мария Августовна умнейшая женщина, бывший профсоюзный босс. Потрясающее знание жизни! А мамочка…
– Ты же говорил – крим дамур, – перебил капитан.
– Да! Мамочка лично считает, что замешана любовь. Они даже заключили пари: маньяк или любовь. И мамочка выиграла бутылку шампанского. А за что она ее? Улики есть?
– Любовь действительно имела место: жертва собиралась замуж за чужого мужа, а его жена была против. Улики есть, но…
– Что и требовалось доказать! – перебил Савелий. – Она призналась?
– Пока нет. Твердый орешек.
– Алиби есть? – деловито спросил Митрич.
– Алиби нет. Из их деревни можно уехать на такси или на маршрутке – остановка в ста метрах. Или тормознуть тачку. Такси она не заказывала. Это то, что мы знаем точно. Водитель маршрутки – его смена была весь день, ее не узнал. Там всего одна машина, катается по расписанию.
– Самое убедительное алиби, как правило, у преступников, – заметил Федор. – У нормальных людей не факт, что есть. Вот ты, Савелий, где был двадцатого ноября, в девять вечера?
Савелий задумался.
– Дома, – сказал он неуверенно. – Зося подтвердит.
– А если ты живешь один?
– То есть ты хочешь сказать, что алиби неважно?
– Важно, если ты можешь его подтвердить. А если нет, грош ему цена. Алиби в переводе с латинского значит «в другом месте». Если нет никого, кто тебя там видел, то это не алиби, а пшик. Супруга… ее зовут Раиса Витальевна, утверждает, что была дома, она вообще редко выходит, но свидетелей нет. Скорее всего, была, но в качестве доказательства ее утверждение не принимается. Как сказал капитан, такси она не заказывала и водитель маршрутки ее не опознал. Это значит, что она или сидела дома, или, как он выразился, тормознула тачку. Кроме того, нужно еще доказать, что она была в кинотеатре в то же самое время, что и жертва…
– Она могла следить за ней! – сказал Савелий.
– Подожди, Федя, значит, алиби у нее все-таки нет? – спросил Митрич. – Поэтому вы ее арестовали?
– Я читал, что существует «субъективное алиби», – сказал Савелий. – То есть невозможность совершить преступление в силу характера подозреваемого. Например, не может убить, боится крови, убитый – близкий родственник… как-то так.
– Алиби у нее нет, я же сказал, – вмешался капитан. – Там сильные улики… Не арестовали, а задержали, но Пашка Рыдаев добился освобождения. Пока. Насчет субъективного – это спорно, я не согласен… фигня! Взять, например, тебя, Савелий: ты смог бы убить?
– Нет! – Савелий испугался. – Конечно, нет! Господи, о чем ты, Коля!
– А если угрожают Зосе и детям? Подумай хорошенько, ну? – Савелий молчал, лицо у него стало несчастным. – То-то и оно, – припечатал капитан. – Все относительно, как говорит наш философ. Все могут, если приспичит. А ревность еще тот зверь.
– Не все. – сказал Федор. – У Джона Фаулза есть роман «Коллекционер», про маньяка, который умыкал девушек и держал их в подвале, пока они не умирали. У одной из них была возможность убить его, но она не смогла… рука не поднялась.
– Ее спасли? – спросил Митрич.
– Нет, она умерла. И что самое интересное, делал он это, мечтая о большой и чистой любви, ожидая, что жертва полюбит его и они будут счастливы. Такой вот крим дамур. И никто не подозревал, что этот слабый, ничтожный, незаметный человечек и есть страшный маньяк. Вообще, маньяков чаще всего изобличают случайно, в силу стечения обстоятельств, так как они осторожны, поступки их немотивированы с точки зрения здравого смысла и они ничем себя не выдают.
– Что значит поступки немотивированы с точки зрения здравого смысла? – спросил Митрич.
– Мотивированное преступление легче раскрыть, – опомнился Савелий. – Ищи, кому выгодно! Как в нашем случае…
– Именно. Мотив – деньги, месть, ревность, страх. Их раз-два и обчелся. Если не по пьяни, – добавил он, видя, что Митрич раскрыл рот, чтобы поделиться очередной жизненной историей. – Результат преступления – выгода, как правильно заметил Савелий. Выгода с точки зрения здравого смысла. Убийства, совершаемые серийным убийцей, мотивируются патологией, а не выгодой. Это навскидку, не входя в детали.
– Ты хочешь сказать, что маньяки неуловимы?
– Известные серийные убийцы совершали десятки убийств, пока не были пойманы, причем совершенно случайно. Душитель, о котором вспомнил Митрич… его ведь тоже не поймали. Две жертвы, дело, насколько я помню, было зимой. Да и не уверен я, что это была серия. Деталей не помню, но что-то там не сходилось.
– Сейчас тоже зима, – заметил Савелий. – Может, его возбуждает снег. Белое безмолвие, поздний вечер в пустом парке, одинокая женская фигура… Он неудачни и самоутверждается таким образом…
– Что одинокая женская фигура делает поздним вечером в пустом парке? – фыркнул капитан. – Нарывается на приключения? Уж сказал бы, что они пришли вместе. Помню я эти убийства. Одна жертва имела сомнительную репутацию и сомнительные знакомства, в парке их была целая компания, все были на взводе, маньяком там и не пахло. Кто-то из своих. В другом убийстве была замешана жена любовника, которая пришла поговорить с разлучницей и нечаянно толкнула ее; та упала и ударилась головой. Была осуждена за неумышленное, так что не надо тут.
– А убийца из парка так и не был найден? – спросил Савелий.
– Бывает и так.
– А что она за человек? – спросил Митрич. – Эта жена? Как насчет субъективного алиби?
– Это к философу. Что за человек? Лично я от такой бы давно сбежал. Жертва спровоцировала ее, она повелась. Следила, подсматривала.
– Все-таки следила! Красивая?
– Супруга? На вкус и на цвет… сам знаешь. Старше мужа, внешность сомнительная. Пьющая. Супруг тот еще ходок, но бросать ее не спешил. В свое время женился на деньгах, привык к теплой жизни, не хотел терять.
– Теперь не потеряет, – заметил Митрич.
– Похоже, он любил жертву, сделал ей предложение и подарил кольцо. Ей бы выждать, а не лезть напролом, но уж очень приспичило замуж…
– Это в том случае, если убийца Кускова, – сказал Федор. – Пока неясно. Но такая вероятность всегда имеет место быть. Савелий, как по-твоему, каков мотив, если не ревность? Сумочка не тронута, телефон и деньги на месте.
Савелий задумался.
– А почему она в рабочее время пошла в кино? – сказал он после паузы.
Федор и капитан переглянулись. Капитан вздохнул, но промолчал. Какая к черту разница, было написано на его выразительном лице.
– Ты хочешь сказать, что она была не одна? – пробираясь на ощупь, спросил Федор. – На записи видно, что одна. Вообще-то там половина холла не охвачена.
– Нет, я… Почему она не работала в тот день? – уточнил Савелий. – Они поссорились?
– Интересная мысль, Савелий. Секретарша сказала, что она часто прогуливала, а в тот раз даже не отвечала на звонки…
– Почему?
– Потому! – встрял капитан. – Искательница халявы, работать – извини, подвинься, вцепилась в богатого мужика, а тот потек – ах, молодое тело, ах, любовь! А она и пользовалась – хочу дам, хочу не дам, помучайся, старый козел. Наказывала. Так понятно, Савелий?
Тот неуверенно кивнул.
– Ты хочешь сказать, есть причина, почему ее не было на работе? – спросил Федор, присматриваясь к Савелию. – И ты считаешь, что это важно?
Он называл Савелия Дельфийским оракулом, которого нужно толковать. Савелий – прекрасный человек и замечательный редактор, но выражать мысль внятно ему не дано, он никудышный оратор. Федор насобачился, по выражению капитана, толковать словеса Савелия, причем на пустом месте сочинять целые теории, которые не налазят на голову. Капитан только вздыхает, слушая эту парочку…
– Ты сам говорил, любая мелочь важна. Я вот еще что подумал… – Савелий запнулся. – Вот это все… муж, жена, эта девушка… убийство вытекает отсюда? Из треугольника? Все-таки жена?
– Черт знает, из чего оно вытекает! – не выдержал капитан. – Может, из треугольника, может, из квадрата. Она хотела замуж, а босс телился, вот она и давила, то на супругу, то на него. Может, хватит? Новый год на носу, снегу навалило в кои веки… А в кино пошла одна, потому что они поссорились. Потому и работу прогуливала, причем не в первый раз. Если ты хочешь сказать, что они поссорились и он ее задушил, то… Мысль, конечно, интересная, но на мотив не тянет. Как тебе известно, Савелий, милые бранятся – только тешатся. Ты заметил, что после скандала секс активнее? – Савелий смутился и побагровел. – Чертов кинотеатр! – переключился капитан. – Весь кайф испортил. За что пьем? – Он поднял бокал с пивом. – Савелий!