Они когда-то встречались, он был без памяти влюблен, как сказал Виталя Вербицкий. Но если он ее любит, то чего ждет? А что теперь делать ему, Глебу? Вызвать на дуэль? А как же план одолжить у него денег? Или молча делать вид, что он ни о чем не подозревает, а потом, когда они уедут, все уляжется и вернется в наезженную колею, рассосется само собой. Возможно, вернется. А возможно… нет. Конечно, их можно понять: старая любовь не ржавеет… Поль красавица, он всегда удивлялся, что она нашла в нем, Глебе… Он простой работяга с дипломом, а она актриса. Богема! За ней вон сколько бегало… Сам Виталя, поклонники с цветами…
Но ведь у них все было хорошо! Они находили общий язык, Поль подтрунивала над ним, подсовывала всякие заумные книжки, рассказывала про театр, называла двоечником, они много смеялись… Что ему теперь делать? Набить морду Денису? Рассказать все Марии? Еще раз поговорить с Поль? Он вспомнил ее жесткий взгляд, выражение лица и поежился. Оставить все как есть? Это наваждение, пройдет… нужно просто подождать. Подождать? У него уводят женщину, а он распустил сопли… Поговорить с Денисом. Немедленно! Жестко, как мужик с мужиком. И что сказать? Что он третий лишний? Спросить, серьезно у них или так… по старой памяти, и что дальше? Поль ему не простит. Или все-таки поговорить с Марией? Она странная, никогда не знаешь, о чем думает и что чувствует. Перед глазами всплыло безмятежное улыбающееся лицо Марии, и ему вдруг почудилось в нем что-то… нечеловеческое. Кукла! Права Поль, кукла и есть…
…На экране – сайт ивент-агентства «Трын-трава» с их фотографией: он, Глеб, сидит в кресле, а Поль примостилась рядом, на ручке, плечом к плечу, оба улыбаются… Классная фотка! Тогда они только начинали. Щелкнул их папарацци из «Вечерней лошади», знакомый Витали Вербицкого. Глеб рассматривает фотографию; потом достает из тумбы письменного стола бутылку водки и стакан. Стакан падает, во все стороны летят осколки. Глеб тупо смотрит на них, открывает бутылку и пьет из горлышка…
…Он так и уснул, сидя за столом, положив голову на руки. Проснулся глубокой ночью и не понял, где находится…
Глава 22. Снег и безмолвие
Всё прах и тлен, все гниль и грех,
Позор – любовь, безумство – смех,
Повсюду мрак, повсюду смрад,
И проклят мир, и проклят брат.
Пятого января, около трех часов дня, члены эзотерического клуба «Перун» в количестве двенадцати человек, возвращаясь с лыжной прогулки из-за реки, двинулись напрямик через отдаленный уголок парка и наткнулись на сидящего на скамейке человека, превратившегося в сугроб. Они попытались его разбудить – оказалось, это женщина, причем неживая. Так им показалось, но они, тем не менее, решили оказать ей первую помощь.
К моменту прибытия оперативной группы, снег вокруг скамейки был вытоптан так, словно там пронеслось стадо бизонов; снег с женщины сметен, равно как и со скамейки. Сама женщина уже не сидела, а лежала, так как они пытались ее оживить, видимо, прибегая к эзотерическим практикам. Они, гомоня, налетели на капитана Астахова, были возбуждены и горели желанием помочь. Капитан построил их, утихомирил и сказал, что заслушает главного эзотерика, а всех желающих, кому есть что сказать, милости просим завтра в десять в Заречный райотдел, к капитану Астахову, кабинет такой-то, на предмет оформления протокола. Главный эзотерик сказал, что читал: замороженный человек на самом деле живой, и они хотели, как лучше, ведь нельзя терять времени.
Высказывать претензии за то, что порушили место преступления и теперь хрен что найдешь, капитан Астахов не стал, понимая всю их бесполезность и бесперспективность.
Это была молодая женщина, превратившаяся в сосульку, что поставило в тупик судмеда Лисицу – он заявил, что определить точное время смерти не представляется возможным. Ночью было минус восемнадцать, днем температура держалась на минус двенадцати. В результате предварительного осмотра установили, что она была задушена и просидела на скамейке не менее суток – уж очень глубокое оледенение. То есть убийство имело место предположительно вечером третьего января, ночью с третьего на четвертое или даже днем четвертого. «Или до Нового года», – подвел итог капитан Астахов. Получалось, жертва просидела на скамейке больше полутора суток, что было неестественно, но тем не менее, возможно ввиду удаленности и безлюдности этой части парка – народ тусуется все больше в центре.
Установить личность убитой не представилось возможным, так как ни документов, ни телефона при ней не оказалось; сумочки также не было. Предварительная версия гласила: грабеж. Хотя капитан Астахов прекрасно понимал, что грабители, как правило, не убивают и, уж конечно, не душат жертву. Кроме того, жертва не могла прийти сюда одна – это не то место, куда ходят в одиночку.
Дальше события покатились как с горы. Пятого января гражданин Никоненко подал заявление об исчезновении невесты, Полины Аркадьевны Шелест, которая вот уже несколько дней не отвечает на звонки и дома ее тоже нет. В найденной в парке женщине Никоненко опознал свою невесту…
Глава 23. Прощай, любимая!
Шестого января утром, как ни странно, принимая во внимание новое убийство, случилась приятная неожиданность. Дежурный при входе сообщил капитану Астахову, что его дожидается по личному делу гражданин Штерн Николай Михайлович. Здоровенный амбал поднялся ему навстречу и про-басил:
– Я Штерн. Тетя Паша сказала, вы меня искали. Говорит, думала, в запой ушел, а я уже полгода в завязке. Только вернулся из Бобров, чинил крышу.
Парень был немногословным и очень серьезным. На голову выше капитана, стрижен ежиком; он рассматривал Николая в упор внимательными темными глазами. Тетя Паша – видимо, соседка, догадался капитан. Что такое Бобры, он знал – небольшой поселок городского типа на севере области.
– Тетя Паша сказала, что Лену убили? Это правда?
Похоже, он пришел не отвечать на вопросы, а задавать. Парень сидел напротив капитана – серьезный, требовательный.
– Это правда. Елена Антошко была убита двадцать четвертого декабря.
– Как?
– Задушена, – терпеливо ответил капитан, удивляясь нахальству подозреваемого.
Парень уставился в пол; сжал кулаки, задумался. Тугодум, не иначе.
– Когда вы видели ее в последний раз? – приступил к делу капитан.
– Двадцать четвертого декабря в десять утра.
– Где?
– У нее.
– В квартире Антошко? Вы провели там ночь?
– Ну. Мы типа встречались раньше, хотели пожениться. А потом она нашла себе богатого, сказала, что надоела нищета, хватит считать копейки. Я хотел набить ему морду, но Славик, мой дружбан, сказал, что тот мужик ни при чем, это все она. А на мне висит условный за нанесение телесных… подрался с клиентом, одним словом. Оно тебе не надо, говорит, остынь.
Штерн говорил неторопливо, с паузами – собирался с мыслями. Капитану казалось, что он видит, как в его большой голове медленно ворочаются, сцепляясь зубцами, разновеликие шестеренки.
– Я Ленку полгода не видел, а в конце декабря… двадцатого! – она вдруг приходит. Говорит, соскучилась, помню… все такое. Я подумал, что она своего папика бросила, обрадовался. У меня никого с тех пор не было. Ну снова вроде как затусили. А в то утро, двадцать четвертого, мы еще не вставали, и она говорит, что собирается за него замуж. Я прямо охренел! Как это, говорю, а чего ж ты тогда ко мне приперлась? Сообщить? Она говорит: нет, и выкладывает план. Они поженятся, а через полгода она подаст на развод и отсудит половину. А тем временем она с ним живет, а ко мне бегает. А я должен помочь с адвокатами, раз у меня условный, то я их всех знаю. А потом мы снова… Дура! Я ей так и сказал: план ее дурной, и мне чужих денег не надо, я сам зарабатываю. Она в крик, доказывает, покраснела вся… А я смотрю и думаю: ну как с таким человеком? Дура, говорю, и ушел. Она закричала, что я трус и сам дурак. Пошел на работу, а тут вдруг бабка звонит, плачет, говорит, крыша просела от снега и потекло, стены все мокрые. Просит приехать. Ну я и рванул в Бобры. Гори оно, думаю, синим пламенем, разбирайся сама. Автобус в час двадцать. Там с одним зацепился, бухой мужик пристал к женщине, ну я его малость угомонил. Водитель меня вспомнит в случае чего. Думал на своей «бэшке» ехать, да побоялся, там же дороги не чистят, верняк сяду. Новый год мы вместе встречали, бабка до смерти рада, плачет все время… совсем плохая стала. А была огонь! У меня больше никого нету. Мать есть где-то, но я как ее выгнал, больше не появлялась.
– Выгнали? За что?
– Она нас бросила, когда мне было пять. Подкидывала на жизнь помалу, врать не буду, а потом вдруг потребовала продать дом, говорит, деньги нужны на бизнес. Приехала, бабку уломала. Хорошо, бабка мне рассказала. Ну я ее и направил. Сказал, убью! Она в тот же день собрала шмотки и свалила. – Он замолчал и после паузы сказал: – Ленку жалко. У нас любовь была. У меня. Она говорила, что любит… А кто ее, нашли?
Услышал про кинотеатр, вздохнул и сказал, что они ходили смотреть кино каждую неделю, Ленка любила даже мультики…
Кускова он видел, жену его нет; Светка, подруга Ленки, девка ничего, но глупая и мелет что попало. Капитан подумал, что «дура» и «глупая» в устах Штерна – характеристики разного качества. Надо будет спросить философа, какая разница. Зато учится и не злая, готовит классно, продолжал Штерн, а Ленка все халяву искала, потому что красивая. Светка звонила несколько раз, но он сбрасывал. Наверное, хотела рассказать про Ленку…
На вопрос о врагах Антошко парень покачал головой:
– Нет вроде. Она ж не местная, никого не знала. Когда пошла работать в «Мегамакс», говорила, что ей все завидуют, особенно одна… – Имени этой «одной» он не помнил. – Да я и не слушал, – признался. – Может, Светка чего знает.
– Штерна из списка вычеркиваем, – сказал капитан Астахов Федору Алексееву. – Нормальный парень. – В устах капитана это была высокая похвала. – Сидел в Бобрах, чинил крышу. Там же встречал Новый год с бабушкой. Хотя проверить стоит. Пошлю стажера, пусть учится.