Седьмого января утром позвонил неизвестный Денису человек, представился капитаном Астаховым и пригласил на беседу. Денис попытался выяснить, в чем дело, но капитан сказал, что все расскажет при встрече. Встреча? Понимай, допрос.
В кабинете, кроме хозяина, находился лощеный тип, мало напоминающий работника правоохранительных органов. Он примостился на диване позади стула, на котором сидел Денис, и тот чувствовал затылком его неприятный взгляд. Психолог? Журналист? Тайный агент?
– В чем дело? – Денис пошел в атаку. – Вы ничего не объяснили… По какому поводу меня вызвали?
– Денис Андреевич Котляр, – произнес капитан, откладывая бумагу, которую держал в руке и в упор рассматривая посетителя своим знаменитым взглядом. – Вы гражданин Англии, как я понимаю?
– Да, у меня английский паспорт. Вы хотите сказать, что я нарушил паспортный режим? В чем дело?
– Денис Андреевич, с какой целью и когда вы прибыли в наш город?
– Десятого декабря. У отца здесь бизнес, он уходит от дел и попросил разобраться. Но я не понимаю, какое…
– Вы приехали один?
– Нет, со мной моя подруга Мария Калнен.
– Вам известна гражданка Полина Аркадьевна Шелест?
– Известна. Нас познакомил мой одноклассник Глеб Никоненко, мы несколько раз обедали в ресторане. В чем криминал?
– Где вы были с тридцатого декабря по четвертое января?
– С двадцать восьмого декабря мы гостили у моего отца в Тивате, в Черногории. Вернулись третьего января вечером… это легко проверить.
– После возвращения вы общались с вашим одноклассником Глебом Никоненко или Полиной Шелест?
– Нет, не получилось. Мария плохо себя чувствовала, мы были одни. Я настаиваю на объяснении! В чем дело?
– Ваша знакомая Полина Шелест была убита…
– Как убита?! – Денис вскочил. – Не может быть! Мы же с ними встречались… перед Новым годом! А Глеб знает?
Вопрос, конечно, глупый, но, принимая во внимание ошеломление от страшной новости, простительный.
– Присядьте, Денис Андреевич. Водички? – заботливо предложил капитан.
Денис помотал головой.
– Так вы утверждаете, что с гражданкой Шелест вас познакомил ваш одноклассник Глеб Никоненко?
– Ну… да.
– То есть раньше вы знакомы не были?
– Были, – пробормотал Денис после паузы. – Понимаете, это не то, о чем хочется говорить в данных обстоятельствах. Семь лет назад мы с Линой встречались. Недолго. Потом я уехал. Отец попросил решить вопрос с его партнером в Лондоне, я поехал и… застрял. С Полиной мы после моего отъезда отношений не поддерживали. Глеб об этом не знает. Мы ничего ему не сказали… Все в прошлом, у них теперь своя жизнь, у нас своя.
– Какие отношения связывали вас и Полину Шелест после приезда?
– Никаких!
Капитан молча смотрел на Дениса.
На Котляра было жалко смотреть. Он побагровел.
– Мы стали встречаться… так получилось, – выдавил из себя после паузы. – Но ничего серьезного, уверяю вас! Мария – моя невеста, мы скоро поженимся… Я бы не хотел, чтобы об этом узнал Глеб.
– Ваша невеста знает о вашем близком знакомстве с Шелест?
– О господи, конечно нет! Надеюсь и не узнает. Это была ошибка. Когда я увидел Лину… это было как удар! Мы не могли сдержать себя… Я любил ее когда-то… Мы и встретились-то пару раз всего. По сути, это не было нужно ни мне, ни ей.
– По вашим словам, вы вернулись из Черногории третьего января вечером и с тех пор все время оставались с вашей подругой?
– Нет, Мария живет в «Братиславе», у меня в квартире ремонт, и она переехала в гостиницу. А я вернулся к себе домой, она сказала, что хочет остаться одна.
– То есть ночь с третьего на четвертого января вы провели в своей квартире… в одиночестве?
– Да!
– Вас кто-нибудь видел там? Возможно, соседи?
– Меня видели в супермаркете около дома, я покупал продукты. Там знакомая продавщица, она вспомнит, я думаю. Наверное, было около одиннадцати или чуть больше. И консьержка вспомнит – она спала, но когда я вошел, проснулась, и мы перекинулись парой слов. Больше никто. Вы хотите сказать, что я подозреваемый? Это… абсурд! У меня алиби! Да и зачем? Лина мне нравилась, у нас были хорошие отношения, мы даже в Таиланд собирались все вместе… Они с Глебом должны были пожениться. Ничего не понимаю!
– А четвертого января?
– Четвертого? Был дома, отсыпался. Днем встретился с Марией, пообедали вместе, погуляли вокруг елки…
– Вы позволите ваш мобильный телефон? – Николай с трудом удержался, чтобы не спросить: «Может, хотите позвонить адвокату?»
Помедлив, Котляр достал из кармана телефон. Капитан приветливо кивнул и стал просматривать последние данные…
… – Ну и как тебе герой-любовник? – Астахов повернулся к Федору, не проронившему ни слова за время беседы с Котляром.
– Много врет, выкручивается… Ничтожество.
– Ревнуешь? – ухмыльнулся капитан. – Твоей балерине не позавидуешь. А ты ей расскажи про шашни жениха! Скользкий тип, задурил девке голову, обещал жениться и увезти в Англию, а оказывается, ничего их не связывало, ничего серьезного, просто вспомнили старое. Сбежались, разбежались, Глеб – друг, а жертва – невеста друга. И не рассказывайте моей невесте-балерине, что я как последняя сволочь замутил со старой любовью. – Капитан помолчал и сказал после паузы: – Чего-то я запутался в этих невестах…
– Он даже не спросил, как она была убита, – заметил Федор. – Не похоже на пламенную любовь. Ни о чем не спросил.
– Испугался, засранец. Заметался, глазки забегали.
– Лисица определил точное время убийства?
– Он считает, примерно середина дня или вечер третьего января. То есть до того, как ее обнаружили пятого, она предположительно просидела в парке около двух суток, при температуре ниже пятнадцати градусов. Плюс-минус примерно шесть часов. Как ты понимаешь, это все равно, что ничего.
– Двое суток? Вряд ли, ее бы заметили.
– Да я тоже думаю, что не больше суток. То есть четвертого… примерно.
– Если она была убита днем, то вполне могла прийти туда сама. Гуляла, никого не хотела видеть, забрела в тот угол…
– Или с кем-то, кто не хотел, чтобы их видели вместе. Может, встреча с женихом… Все врут как по нотам!
– Если с женихом, зачем прятаться? Скорее, с Котляром.
– Значит, не прятались. Насчет Котляра спросим балерину.
– Ее сумку так и не нашли?
– Мы обыскали весь парк с собаками. Ничего. Убийца унес ее с собой.
– Обычно грабитель забирает деньги, мобильник и выбрасывает сумку. Возможно, убийца не хотел, чтобы нашли ее телефон. Кроме того, убийство могло произойти ночью с третьего на четвертое января…
– Ночью? Зачем переться ночью в глухой угол? С кем? Скорее уж днем.
– Ее могли убить в другом месте и перетащить в конец парка…
– Ее задушили руками. Представляешь, какая нужна силища, чтобы задушить человека руками?
– Силища или эмоции. Надо бы поговорить с соседями Шелест. Она не отвечала Глебу…
– …по его словам!
– По его словам, – согласился Федор. – Он ее не видел, на звонки она не отвечала. Но выходить-то из дому она должна была. Хотя бы за продуктами.
– Поговорим. Если он не врет. Между прочим, твой режиссер тоже с ней крутил когда-то. Что интересно, он топил Котляра, похоже, терпеть его не может. А вот Глебушке с ней можно, он не против, он его любит… Никоненко узнаёт тридцать первого от Ляли Бо… тьфу, имечко! Узнает, что его невеста уже невеста Котляра… и что? Тут-то он проснулся и взыграли эмоции. Сидел в засаде под домом, а когда она вышла, пошел следом и устроил разборки в парке. – Капитан присвистнул: – Вот тебе и мотив!
– Ты говорил, у него алиби. До второго он был с ребятами в Молодежном, а потом?
– Потом тоже. К сожалению, у Никоненко алиби, расписанное по минутам, как по заказу. С тридцать первого декабря до второго января пьянка в театре, как тебе известно. В полдень второго Вербицкий отвез его домой, потому что у них вечером спектакль и надо было хоть умыться, а в пять вечера соседка постучала по батарее – сердечный приступ, и Никоненко вызвал ей «Скорую», а потом сидел с ней всю ночь до утра третьего. Она показала, что утром пришла в себя, накормила и напоила его, он уснул прямо у нее на диване и проспал до полудня четвертого. Никуда не выходил, никому не звонил. Железное алиби. Очень его хвалит, говорит, золотой человек, а с девушками не везет, до сих пор холостой. Так, говоришь, жених Марии тебе не понравился? – переключился капитан, которому хотелось потоптаться на Федоре.
– Осторожный тип, который контролирует каждое свое движение, жест, слово.
– Не заметил. По-моему, был потрясен, даже вскочил.
– Мне со стороны виднее. Любой вопрос или ситуацию он сначала осознает, а потом отвечает, то есть реакция запаздывает. Его реакции не спонтанны, они осознанны. Мозг дает команду удивиться, всплеснуть руками, воскликнуть, возмутиться и так далее, и спустя миг он выполняет.
– Слишком сложно. Нам бы попроще, – попросил капитан.
– Сравни Вербицкого и Котляра. Обоих ты видел впервые. Какое впечатление?
– Вербицкий – богема. Без тормозов, вроде Рощика. Все время актерствует и переигрывает, орет, размахивает руками… Слишком много всего.
– Как по-твоему, он искренен?
– Ну… да. Наверное. Что думает, то и несет.
– То есть сначала действует, потом, возможно, думает. Или не думает вовсе. Согласен?
– Допустим.
– А Котляр наоборот – сначала думает, потом действует. Ни одного жеста за счет эмоций, все схвачено и вычислено: здесь я возмущаюсь, здесь удивляюсь…
– И что? Не он один. Не все же как твой режиссер, безбашенные. Что сказать-то хотел?
– Черт его знает, – признался Федор. – Бросилось в глаза. И еще… В какой-то момент во время разговора он испытал облегчение… Выдохнул.
– Когда это?
– Когда ты спросил, где он был ночью с третьего на четвертое января и кто его мог видеть.
– И что? Он не дурак, понял, что речь идет о преступлении, а раз ни в чем не замешан, то испытал облегчение.