Впереди смерть, поет она на ломаном магонском языке. Таким, как ты.
Мне кажется, я и так наполовину мертва.
И все же я двигаю лодку вперед, создавая горячий поток воздуха в остывшей атмосфере. Птица излучает золотое сияние. С земли ее, наверное, можно принять за комету.
Она была тут, поет птица, заволакивая небо дымом. Магония тут крушила.
На пелене дыма возникает изображение, подобное миражу. Фата-моргана. Мне удается разглядеть корабль, но это не «Амина Пеннарум». «Анна-Пенни», единственное судно, которое я успела по-настоящему хорошо изучить, разбилась у берегов Западного Шпицбергена еще в прошлом году.
Нет, перед нами пиратский корабль, сильно смахивающий на гигантскую черную тучу. Парусами ему служат ма́нты – огромные, как дома, скаты с неподвижными туловищами и гибкими крыловидными плавниками. Благодаря мантам корабль движется невероятно быстро. Их плавники то надуваются под напором ветра, то неестественно изгибаются.
Хейуорд, как и я, наблюдает за картинами, которые показывает нам феникс.
Сердце больно сжимается.
У штурвала корабля стоят Заль и Дай. На моей матери темно-синяя униформа, сплошь увешанная золотыми регалиями. Их новый корабль крупнее и лучше «Амины Пеннарум». Интересно, у кого они его украли?
Вид у Заль свирепый и бойкий. В ней уже нельзя узнать ту задыхающуюся, беспомощную, сломленную женщину, которую год назад Дыхание затаскивали на свой корабль. Не похожа она и на вчерашнюю заключенную. Перед нами капитан военного корабля, и это еще не самое страшное.
Кажется, ее мощь возросла в разы. Вокруг корабля виднеется множество привязанных друг к другу судов. Она возглавляет целую флотилию.
На плече у матери я замечаю Кару, и из моей груди вырывается стон. Теперь он прикован уже не к мачте, а к самой Заль. От этого зрелища мне становится жутко, но сейчас не время впадать в истерику.
Где же ИЛАЙ?
Вокруг Заль стоят магонцы, облаченные в такую же униформу, как у нее. У мужчин волосы седые, а у женщин – цвета сумеречного неба. Никого из них я прежде не видела, но все они выглядят очень сурово, и я даже отсюда вижу, что все они неимоверно сильные певцы. Они будто дергают за невидимые ниточки, подчиняя себе ткань мироздания.
Под действием их голосов корабли развивают огромную скорость, а крылья-плавники мант создают эффект невидимости – правда, лишь частичный: флотилия мелькает у нас перед глазами, то исчезая, то появляясь снова.
Чем дольше я на все это смотрю, тем яснее становится: мы не победили Заль Куэл, а только сделали ее сильнее. Своим заключением она заработала сочувствие, армию и новые знания.
Навстречу кораблю Заль движется судно поменьше. Все, кто находится на его борту, зажимают уши и морщатся от боли. Заль берет судно на абордаж и забирает оттуда припасы.
Что ж, ограбить корабль с провизией – вполне в духе моей матери, ведь, что бы она ни говорила, Заль была и остается пираткой. Захваченный корабль выглядит так, будто того и гляди развалится, у летучей мыши, прикованной к его мачте, нет одного крыла, а экипаж одет во что ни попадя и, судя по всему, голодает уже не первую неделю. Словом, без слез не взглянешь. Но Заль не собирается им помогать.
Она требует, чтобы перед ней преклонили колена. Некоторые отказываются.
Что она творит? Разве она не собиралась остановить голод? Помочь своему народу? Она обещала накормить магонцев, а не отобрать у них последние крошки.
Помощники Заль обнажают мечи. Я с ужасом наблюдаю, как они убивают целый корабль невинных.
Заль собственноручно отдирает летучую мышь от мачты, та падает за борт, и за ней тут же устремляются стервятники.
Вспышка молнии – и мираж растворяется. Призрачные корабли и их призрачные команды исчезают с последними нотами песни феникса.
Но я увидела достаточно. Я знаю Заль. Она хочет, чтобы материки исчезли, чтобы навсегда погасли огни городов, чтобы за бортом остался лишь Мировой океан. Моя мать – разрушительница, а я…
Кто тогда я?
Теперь, когда дым рассеялся, перед нами открывается место кораблекрушения. Заль оставила после себя руины. Мы плывем по небесному кладбищу.
В воздухе, подобно поплавкам, парят доски и щепки. Обернувшись на жалобные крики шквальных китов, я замечаю туши их сородичей, свисающие с корпуса корабля. Получается, Заль убила не только всю команду, но и сопровождавших ее созданий. В снастях болтаются пестрые клубки перьев – трупики кануров.
Выживших не видно, в палубе корабля зияют огромные дыры, паруса изорваны в клочья, мачты разбиты в щепки.
Соловьи, шипит феникс, подлетая к нам. Пришли из Магонии. С ней. Соловьи. Напели смерть.
Огненная птица уносится прочь, прочерчивая небо, как падающая звезда.
Теперь я знаю, чего хочет Заль. Жизнь не представляет для нее никакой ценности – ни своя, ни чужая. Она мечтает лишь об одном: разрушить все на этой планете. Даже если когда-то она и вправду желала избавить Магонию от голода, ей уже давно руководят иные мотивы. Моя мать не остановится, пока не отомстит и землянам, и магонцам.
Взглянув на Хейуорд и на шквальных китов, я спрашиваю:
– Ну что, плывем дальше?
Погас, поет один из китов, разглядывая изувеченную тушу другого. Вместо запаха гниения она источает приятный аромат дождя и земли. Петрикор[8]. Мертвые киты, сотня кануров со свернутыми шеями, вся палуба усыпана перьями и костями…
Глубже в небо, напевает кит. Ярче песня. К жемчужным облакам, во льды.
– Продолжаем двигаться на юг, – кивает Хейуорд.
ГЛАВА 18{ДЖЕЙСОН}
Прямо перед лицом проносится стая летучих мышей. Лисьи мордочки, перепончатые крылья, дерганые движения.
Я сижу в клетке, которую тащат вниз по крутому скользкому склону. Мандрагору отсюда не видно.
Все тело ноет, да еще со зрением что-то неладно – наверное, заработал себе сотрясение мозга. Хотя бы руки-ноги на месте. С ужасом вспоминаю, что Гримм погиб… Даже думать не могу о том, что с ним произошло.
Почему мандрагора оставила меня в живых?
Потому что она охотница за головами, отвечаю я сам себе, а значит, планирует кому-то меня продать. Видимо, думает, что я ценный трофей.
Клетка со скрипом раскачивается из стороны в сторону, и меня мотает от одной стенки к другой. Когда я наконец понимаю, где именно нахожусь, меня захлестывает прилив дурноты. Мандрагора посадила меня в свою грудную клетку, а то, что я принял за прутья, – это ее ребра.
Мандрагора спускается по ступеням, уходящим в темноту, а где-то далеко внизу плещется вода. Мы углубляемся в недра планеты.
Под рукой ни «Джи Пи Эс», ни «Гугла», ни «Википедии», ни карты подземных тоннелей. Я весь год исследовал небеса: штудировал созвездия, чертил карты, изучал языки – но о подземном мире мне не известно ровным счетом ничего.
В последнее время я вообще едва понимаю, что творится вокруг, и уже начинаю к этому привыкать.
По тоннелю проносится леденящий кровь пронзительный вопль.
Торчащие сверху корни с шелестом расправляются, а затем издают звук, который не смог бы воспроизвести ни один человек – разве что Аза Рэй.
Мы продолжаем наш путь, а корни как будто следят за нами и прислушиваются. Они скользят по потолку тоннеля, указывая моей похитительнице путь.
Со стороны подземной реки доносится прерывистый стон.
Кромешная тьма чередуется с проблесками света, но я даже не знаю, в каком мы движемся направлении. Стрелка компаса указывает на запад, но можно ли ей верить?
Мой слух различает голоса, низкие и высокие, поющие и орущие, шелестящие, как водопад, и гремящие, как барабанная дробь.
Мандрагора останавливается, издает громкий рык и начинает трястись, будто вкручиваясь в землю.
В следующий момент мы куда-то проваливаемся.
Перебирая корнями, мандрагора ползет по тоннелю, уходящему вниз и вбок, с невероятной быстротой, подобно лианообразному растению, способному выкорчевать дерево или обрушить дом… как же оно называются? Кудзу!
Когда на нашем пути попадаются пещеры и гроты, я жадно хватаю ртом сырой воздух.
Вскоре мы уже катимся по скользкой черной горке, вдоль которой течет ручей, и ноздри щекочет запах гари. Стены тоннеля покрыты какой-то пористой вулканической породой, и от них пышет жаром.
В конце тоннеля вроде бы горит костер. Оттуда доносятся вой и шепот, свист и лай, будто там собралась целая сотня неведомых существ, одновременно разговаривающих на сотне неведомых языков.
Мандрагора медленно и уверенно идет на их голоса.
Наконец мы оказываемся на дне котловины, залитой ярким светом. Мы будто попали в кальдеру[9] вулкана. Постойте-ка… ТАК И ЕСТЬ!
Прямо посреди этой огромной полости на вертелах жарятся крупные животные, которых мне не доводилось видеть даже на картинках. Одно из них похоже на слоновую черепаху, но приглядываться что-то не хочется. Куда ни взглянешь, повсюду чудовища: одни высокие и тонкие, другие едва поднимаются над землей, и каждое что-то бормочет. Какофония.
Мое внимание привлекает древний монстр из камней и магмы. Зачерпнув полные пригоршни бурлящей лавы, растекающейся по полу, каменный великан заливает ее себе в глотку.
Я, конечно, в таких вещах не спец, но, по-моему, это черуфе, персонаж чилийской мифологии, пожирающий лаву и людей. Точно сказать не могу, ведь этих существ никто никогда не видел. Считается, что они вызывают оползни и землетрясения. А еще считается, что их не существует, как и прочих мифических созданий.
Ну да, хотелось бы в это верить.
Я будто попал в комнату страха в парке аттракционов, где со всех сторон на тебя бросается нечисть. От каждого шага чудовищ в воздух поднимаются клубы перетертой в порошок горной породы. Дно кальдеры усыпано ровным слоем черного песка, а стены имеют красноватый оттенок.