учай, если у него не было другой одежды, надо же бедняге хоть чем-то прикрыть тощие дрожащие ноги. Я подвел Велокса к наружной двери, приоткрыл ее и подождал, пока на улице не будет видно воинов. Затем повернулся к слуге и сказал:
– Та вторая лошадь, старик… передай своим хозяевам, что это им подарок от Тиударекса Триаруса.
Затем я вывел Велокса наружу, вскочил на него и пустился галопом – на запад, вглубь страны, подальше от моря.
На фоне царившего в городе всеобщего смятения еще один спешащий куда-то на коне всадник привлекал к себе не больше внимания, чем до этого обессиленная женщина. Проезжая мимо какого-нибудь воина или же поста, я просто кричал им: «Gaírns books! Срочное послание!» – и никто из них не остановил меня. Когда я таким образом благополучно миновал последний пост на окраине города, то пустил Велокса рысью.
Мой побег удался!
Так вот и получилось, что я, лишенный прибежища, снова пустился в путешествие один, как это произошло со мной когда-то в Кольце Балсама, в бытность мою совсем еще ребенком. Моим единственным оружием был украденный меч, не очень-то подходивший мне по размеру. Великолепный гуннский лук и стрелы Вайрда пропали, так же как и все остальные мои вещи, кроме тех, которые я оставил в Новы. Однако не забывайте про золотую цепочку Амаламены с крестом-молотом, которую можно было превратить в деньги. Стояла зима, и путешествие мне предстояло непростое и долгое, но у меня имелся необходимый опыт. И к тому же я не ожидал никаких непреодолимых препятствий на своем пути к Теодориху.
– И какую же великолепную историю я расскажу ему!
Я мог, не опасаясь, восклицать это во весь голос. Рядом не было никого, кроме Велокса, но лошадь насторожила уши, словно внимательно прислушивалась к моим словам. Поэтому я продолжил:
– Подумать только – я убил Страбона, совсем как Теодорих убил короля сарматов Бабая. Пожалуй, Страбон не настоящий король, а самозванец. Но все равно – я убил сильного противника, претендента на титул короля остроготов. Больше того, возможно, я спас от власти жестокого тирана не одних только готов.
На этом месте я замолчал, потому что вынужден был признать: увы, за это славное деяние и мой побег остальные заплатили слишком высокую цену. Только боги знают, сколько жителей Константианы я принес в жертву для достижения своей цели – не считая шестисот злополучных эрулов. А я еще потерял доброго и верного товарища: Одвульф пал от руки горожанина. Однако хоть я и горевал о его гибели, но даже в этом были свои плюсы. Теперь мне не придется больше изображать Сванильду и всячески изворачиваться в зависимости от ситуации. И когда я снова присоединюсь к Теодориху, мне не придется давать ему никаких объяснений относительно того, кто я такой на самом деле.
«Ох, vái, а кто же ты такой на самом деле?»
Я не произнес этого вслух, но какая-то внутренняя часть моего «я» настоятельно хотела это знать.
«Да что же ты за человек такой, если спокойно устроил эту сегодняшнюю резню ради осуществления своих планов? Неужели ты и правда стал равнодушным ко всем земным созданиям, совсем как juika-bloth? Помнишь, ты похвалялся перед Страбоном, что ты хищник. А вдруг так оно и есть, а?»
Придя в раздражение, я со злостью потряс головой, отгоняя прочь подобные мысли. Мне не хотелось, чтобы в них вторгалась жалостливая и впечатлительная женская сторона моей натуры, принижая и уменьшая гордость от моих мужских достижений. Теперь я снова стал Торном, я все еще был Торном! Торном! Торном!
– И клянусь всеми богами, – крикнул я окружавшим меня просторам, – если я хищник, то хищник живой и свободный!
Больше я не произнес ни слова. Я двинулся на запад в поисках Данувия, чтобы затем отправиться вверх по его течению.
5
Всю дорогу от Константианы до Данувия я ехал по унылой пустынной равнине, лишенной деревьев, и под пронизывающим ветром колыхалась бурая сухая трава. Даже если бы днем не было солнца, а ночью звезды Феникс, я бы все равно не заблудился, потому что ориентировался на остатки некогда длинной и высокой каменной стены. Ее построили по приказу императора Траяна, после того как примерно четыре сотни лет тому назад он вытеснил даков на север отсюда.
Когда я наконец достиг берегов Данувия, река преградила мне путь на запад. Поэтому, отправившись вверх по течению, я повернул на юго-запад. Поскольку я путешествовал по бездорожью, то за все это время не встретил и не обогнал ни одного гонца, хотя я был уверен, что они, должно быть, скакали во весь опор во всех направлениях, чтобы разнести известие о резне в Константиане и смерти Страбона. Хотелось бы мне послушать те новости, которые они везли за границу, и те, которые прибывали оттуда – от Зенона, Рекитаха и всех тех, кто имел к этому отношение. Однако мне приходилось держаться подальше от оживленных дорог, ведь наверняка там рыскали вооруженные отряды, которые, пылая местью, разыскивали сбежавшую «принцессу Амаламену».
Теперь я ехал вдоль реки и, хотя по-прежнему не встречал других путешественников, явно был здесь не единственным странником. На Данувии почти не было торговых судов, грузовых барж, рыбачьих лодок или же быстрых dromo из флотилии Мёзии, а те, которые торопливо или же не спеша двигались вверх и вниз по течению, не обращали внимания на все войны и другие треволнения, что происходили в так называемых «сухопутных» государствах, граничивших с рекой.
Данувий постепенно начал изгибаться, и теперь я все больше забирал на запад, со временем добравшись до Дуростора[283], римской крепости, которая также служила портом для торговых судов и базой для флотилии Мёзии. Я пересек Скифию и попал в провинцию Нижняя Мёзия, формально входившую во владения Теодориха. В прибрежной крепости располагался Первый Италийский легион, который, несмотря на свое название, был легионом Восточной империи Зенона. Да и к тому же он в основном был укомплектован чужеземцами – остроготами, аламанами, франками, бургундами и представителями других германских племен. Все эти люди считали себя «римскими легионерами», и никем иным, а входившие в состав легиона немногочисленные остроготы не поддерживали ни Страбона, ни Теодориха.
Они приняли меня за гонца из Скифии – очевидно, никто еще не успел прибыть сюда с севера – и тут же сопроводили меня к praetorium своего весьма толкового на вид командира Целерина, который был истинным римлянином, то есть латинянином по происхождению. Он тоже посчитал, что я был гонцом с широкими полномочиями, и принял меня со всем радушием, поэтому я и передал ему то единственное известие, которое мог: Тиударекс Триарус мертв, а его порт Константиана на Черном море разрушен. Целерин, как бывалый воин, стойко воспринимал любые потрясения. Он только изумленно поднял брови и покачал головой. Затем Целерин в свою очередь рассказал мне последние новости, которые дошли до него с запада. Это оказались весьма приятные известия.
Тиударекс Амал, то есть мой Теодорих, добился того, что заключил договор с императором Зеноном. (Про себя я вознес благодарность богам: Сванильда благополучно добралась до Теодориха с соглашением, и Зенон не смог отречься от него.) Вслед за этим Целерин послал в Сингидун значительное подразделение из своего Первого легиона. Теодорих официально передал этот город ему – то есть императору Зенону, который быстро послал войско, чтобы укрепить Сингидун, дабы в будущем предотвратить попытки варваров захватить его.
Теперь, сказал Целерин, Теодорих находится в своем родном городе Новы. Он хочет собрать вместе и отправить в иные места многочисленные войска остроготов, дабы защитить земли, которые бесспорно принадлежат ему в Нижней Мёзии. Ожидалось, что впоследствии Теодорих примет на себя звание, которое пожаловал ему Зенон: magister militum praesentails всех войск, включая и этот Первый Италийский легион, охраняющий побережье Данувия. Целерин с нетерпением ожидал – и сказал он об этом искренне – того дня, когда сможет принести клятву верности своему главнокомандующему.
Я провел в Дуросторе ночь, а затем еще два дня и две ночи: надо же было освежиться в термах, передохнуть самому и дать отдых Велоксу, а также как следует отъесться – всего этого мы с ним были слишком долго лишены.
Следуя далее вверх по течению Данувия, я встретил еще только одно такое большое поселение, под названием Приста[284], – c кожевенными мастерскими, красильнями, печами для обжига кирпича, черепицы и посуды, – но не стал там задерживаться.
Наконец я снова прибыл на родину Теодориха, в город Новы. За то довольно продолжительное время, пока я отсутствовал, случилось множество событий – немногие из них было приятно вспомнить, только короткое сладко-горькое пребывание наедине с бедняжкой Амаламеной, – и мне казалось, что прошли годы, десятилетия, целая вечность.
– Торн жив! Слухи оказались правдивыми! – так радостно приветствовал меня Теодорих, когда я вошел в тронный зал, где впервые встретился с Амаламеной.
Очевидно, меня узнали, когда я ехал по городу, и эта новость уже достигла дворца. Кроме короля, там было еще четверо; все они дожидались меня, чтобы поприветствовать.
Когда я выбросил вперед руку в крепком готском салюте, Теодорих, смеясь, хлопнул меня по ней.
Мы радостно обнялись, словно давно не видевшиеся братья, оба при этом восклицая, почти в унисон: «Рад видеть тебя снова, старина!» Двое из мужчин, находившихся в комнате, поприветствовали меня салютом, еще один с серьезным видом кивнул, а молодая женщина робко мне улыбнулась. Все они вторили Теодориху, тепло приветствуя меня: «Waíla-gamotjands!»
– Ну, – сказал я королю, – ты, похоже, созвал почти всех, кто имел отношение к этой миссии.
Мужчина средних лет, который приветствовал меня салютом, был сайон Соа, второй маршал короля Теодориха. Мужчина постарше, который только кивнул мне, оказался лекарем Фритилой, а в хорошенькой молодой женщине я узнал Сванильду. Молодой человек, правда, был мне незнаком, но я посчитал, что это и есть гонец Авгис, товарищ недавно погибшего Одвульфа. Юноша изумленно уставился на меня, словно я был воскресшим gáis Торном или skohl, который принял облик Торна. Кстати, он на самом деле оказался Авгисом, которого я отправил сюда, чтобы он сообщил о смерти Торна.