9
После того как легат Калидий вдоволь наобнимался со своим тезкой-внуком, а затем отослал его с няньками, чтобы те вымыли, накормили мальчика и позаботились о нем, Вайрд сказал:
– Твой сын Фабиус, clarissimus, доблестно погиб, приняв смерть, подобающую римскому воину. – Выдав эту утешительную ложь, он затем рассказал правду. – Его жена, Плацидия, тоже встретила смерть отважно, как и должна настоящая римская матрона. – А далее Вайрд упомянул об одном обстоятельстве, всю важность которого я до этого не осознавал. – Я видел, что гунны сохранили жизнь несчастному харизматику. А стало быть, они думают, что до сих пор держат в плену твоего внука. Более того, они наверняка считают, что пока все еще могут влиять на тебя.
Легат произнес задумчиво:
– Следовательно, надо ждать их снова.
– Скорее всего, гунны подумают, что несколько римских воинов предприняли безрассудный набег на их лагерь – возможно, даже без твоего разрешения – и потерпели неудачу. Скажи мне, Калидий, вот вы вели переговоры с посланцем гуннов, когда и куда ты согласился отправить выкуп?
– Сегодня в полдень. К излучине реки Бирсус, что к югу отсюда.
– По направлению к Храу-Албос, – кивнул Вайрд. – И на этом берегу Рена. Отлично. Я предлагаю, не откладывая и не ожидая новых требований, сделать следующее: ты отправишь туда все, как договаривались, – как будто не знаешь о неудачной попытке освободить заложников и о том, что гунны на самом деле разбили лагерь к северу от Рена, словно ты и вправду ожидаешь получить невестку и внука в обмен на выкуп.
– Ты, полагаю, имеешь в виду, что нужно послать мнимый выкуп?
– Разумеется. Определенное количество лошадей, которые понесут определенное количество оружия, провизии и чего там еще… И все это в сопровождении определенного количества рабов. Однако на самом деле мы повторим трюк с троянским конем: внутри вьюков окажутся хорошо вооруженные и беспощадные воины. И тогда, я полагаю, начнется массовая резня.
Я осмелился вставить вопрос:
– Возможно, в таком случае удасться спасти несчастного Бекгу.
Оба мужчины проигнорировали меня, а Вайрд продолжил:
– В то же время, Калидий, ты отправишь другой отряд, побольше, в лагерь гуннов и…
– Ты поведешь их, декурион Виридус?
– Прошу твоего снисхождения, clarissimus, – ответил Вайрд с оттенком раздражения. – Я ужасно утомился от скачки, мой живот совершенно пуст, и я устал от вида и запаха гуннов. Точно так же и мой дерзкий ученик. Я могу дать твоим людям соответствующие указания и от души советую поставить во главе отряда моего старого приятеля Пациуса. Ему давно пора уже получить продвижение по службе.
– Да, да. Прошу прощения, Виридус. Ты заслужил свой отдых и более того, – вполне искренне сказал легат. – Я так обрадовался, что заполучил внука обратно, – теперь наша династия восстановлена, – и так жажду уничтожения этих подонков гуннов, что сказал, не подумав. Я тотчас же отдам соответствующее распоряжение, а заодно прикажу принести еду для…
– Благодарю тебя, не стоит. Я уже сыт по горло деликатесами и смолистым вином. Я хочу набить живот простой пищей и отведать опьяняющего вина. Мы направимся в таверну старого Диласа. Пришли Пациуса туда, когда он будет готов выслушать мои указания.
– Отлично. Я отправлю с тобой герольда, чтобы сделать официальное заявление для горожан: теперь они могут снова открыть двери и свободно перемещаться по улицам. Виридус, ты снял тяжкое бремя с Базилии. Я благодарю тебя от всего сердца… и тебя тоже, Торн.
На этот раз нам не пришлось молотить в дверь таверны Диласа. Caupo гостеприимно распахнул ее, и я впервые увидел этого человека во весь рост. Дилас был по меньшей мере такой же старый, как и Вайрд, с такими же седыми волосами и бородой, но значительно выше и крепкий, как бочонок. Его красное лицо напоминало кусок сырой говядины. Они с Вайрдом обнялись и принялись яростно молотить кулаками друг друга по спине, любовно награждая один другого грязными кличками, как на латыни, так и на готском. Дилас во всю глотку заорал кому-то в задней комнате:
– Тащите мясо, сыр и хлеб!
После этого он сам достал мех с вином и несколько рогов с низкой балки и сделал нам знак садиться за один из четырех столов.
Вайрд представил меня Диласу, который в ответ что-то хрюкнул, кивнул дружелюбно и вручил мне один рог. Я заткнул большим пальцем дырку внизу, пока Дилас наполнял его. Налив всем вина, Дилас отставил в сторону мех, поднял свой рог в честь нас с Вайрдом и сказал:
– Iwch fy nghar, Caer Wyrd, Caer Thorn! – Было ясно, что это приветствие, но я не узнал наречия.
Мы подняли рога, запрокинули головы, приоткрыли маленькие дырочки и позволили вину течь прямо в рот. Как и сказал Вайрд, оно не было разбавлено и не имело привкуса: Дилас потчевал нас крепким, хорошо выдержанным красным огласским. Поскольку невозможно поставить рог, пока он не опустеет, мы все трое скоро опорожнили свои сосуды, и я почувствовал легкое головокружение, поэтому вежливо отказался, когда трактирщик снова налил себе и другу.
– Прошел слух, старина Вайрд, – сказал Дилас, – что это ты спас Базилию от гуннов. Как тебе такое удалось?
Вайрд рассказал ему – я так предположил, потому что он говорил на незнакомом наречии, на котором до этого обратился к нам Дилас.
– Акх, незабываемые деньки, добрые старые времена! – восхищенно произнес Дилас, и беседа продолжилась на смеси готского и латыни. – Но ты ведь больше не легионер, что это рискованное приключение даст лично тебе?
– О, я выручил очень хорошую цену за шкуры, а также получил от легата подарки – прекрасного коня и дорогую одежду. Правда, первый конь, которого Калидий дал мне, остался в лагере у гуннов, но я выберу другого. Такая плата всего за один день работы и не снилась мне, когда я был декурионом.
– Во имя Великой Матери-Земли! Ты знаешь, когда я научился считать, то подсчитал, что деньги, которые я получил за тридцать лет службы, совсем не велики: получилось меньше половины денария в день. А ты постарел, Вайрд, несмотря на всю свою ловкость. Вон какой костлявый!
– Да уж, не сравнить с тобой, жирное брюхо.
– Хорошие времена или плохие, а caupo ест вдоволь, – сказал Дилас, самодовольно похлопывая себя по животу, – и ему не надо скитаться по лесам и ловить еду, прежде чем приготовить ее. Я всегда говорил, что и вам с Юхизой тоже надо было открыть таверну, как это сделали мы. Моя старуха Магдалан никогда не была красавицей, как Юхиза, у нее мозгов не больше, чем у курицы, и грация зубра, но зато она прекрасно умеет готовить.
И тут, словно услышав эти слова, старая, толстая и неряшливая женщина появилась из задней комнаты в облаке пара и нежного аромата. Она принесла каждому из нас поднос из хлеба, на котором лежала горка вареной кислой капусты, увенчанная вареными свиными ребрышками. Поставив угощение перед нами, она также принесла блюдо с местными сырами: клинья грюйера, эмменталя, круги сливочного белого новокастельского, названного в честь поселения Novum Castellum[96]. Помимо вина нас угощали прекрасным темным пивом, которое, как с гордостью сказал Дилас, он сам сварил.
Дилас и Вайрд время от времени переставали есть и принимались рисовать пальцами в лужах вина, разлитого по столу, схемы давнишних битв, в которых они принимали участие. Они вспоминали товарищей, погибших в той или иной схватке, и поправляли друг друга, если кто-нибудь из них ошибался или забывал какую-нибудь деталь, – в общем, старые вояки, казалось, прекрасно проводили время, беседуя о славных днях своей далекой молодости. Однако все эти битвы произошли еще до моего рождения, в местах, о которых я никогда не слыхал. И поскольку оба друга частенько использовали словечки чужого языка, я не мог понять, о каких битвах идет речь, кто победил, а кто проиграл и даже кто с кем сражался.
Мы как раз закончили есть со своих хлебных дощечек – хлеб теперь пропитался вкусными соками, – когда услышали лязг металла и скрип кожи: в таверну в полном боевом снаряжении вошел Пациус. Вайрд, икнув и извинившись перед нами, слегка пошатываясь, отошел в сторону и уселся с Пациусом за чистый стол, чтобы дать ему подробные указания.
Только для того, чтобы поддержать разговор с Диласом, я спросил:
– А кто такая эта Юхиза?
Он осушил еще один рог вина и помотал большой головой:
– Я не должен был упоминать о ней. Ты видел, как сразу посуровело лицо старого Вайрда? Тебе тоже не следует произносить при нем это имя.
Таким образом, я поменял тему разговора:
– Похоже, вы с Вайрдом знаете друг друга очень давно.
Он стер жир со своей бороды – вернее, по рассеянности скорее втер его в бороду.
– С тех пор как мы вступили рекрутами в Двенадцатый легион, это было в Дэве[97]. Помнится, его там еще прозвали Вайрд Друг Волков.
– Теперь он называет себя Вайрдом Охотником, – сказал я. – Но я знаю, что он питает слабость к волкам.
Дилас снова помотал головой:
– Это в данном случае совершенно ни при чем. Прозвище означает, что он уничтожил множество врагов и оставил их трупы хищникам. Его иногда называли еще и Вайрдом Делателем Трупов. Он был очень популярен у волков – и червей – в окрестностях Дэвы.
– А где это?
– В Корновии[98], что в провинции Британия. На Оловянных островах, как вы их называете. Мы с Вайрдом стали римскими гражданами, поступив на военную службу, но мы были бриттами по рождению, поэтому иногда и говорим на родном языке, в память о прошлом.
– Я и понятия не имел, кем Вайрд был раньше. Почему вы с ним оставили те острова?
– Солдат идет туда, куда ему приказывают. Мы были всего лишь двумя из многих тысяч солдат, которых Рим постепенно выводил из Британии, когда чужеземцы здесь, в Европе, стали угрожать его ближним колониям. Мы с Вайрдом закончили нашу службу в Одиннадцатом иностранном легионе, который сражался с гуннами.