– Я сам никогда там не был, – сказал Безрукий. – Но знаю, что прямо на востоке отсюда пролегает прекрасная римская дорога. Она приведет тебя на север, к Данувию и городу. Дорога находится отсюда примерно в двадцати пяти римских милях. А оттуда до Виндобоны приблизительно еще столько же.
Всего лишь за один день, если скакать от рассвета до сумерек, я верхом доберусь до дороги, подсчитал я. Или за два дня, если ехать неторопливым шагом. А оттуда до города еще два дня пути.
– Но будь осторожен, – добавил Безрукий. – Борьба между Римом и Константинополем сейчас только начинается, однако в любой момент страсти могут разгореться, и ты окажешься прямо в кипящем котле. И не забывай, что любой, кого ты встретишь, может оказаться лазутчиком Рима или Константинополя, а также шпионом Эдики, Бабая или Тиудемира. И если ты окажешь услугу кому-нибудь из них или по глупости доверишься какому-нибудь шпиону, этой гадине в человеческом обличье, тогда… – И он выразительно показал мне обе свои культи.
Я пообещал, что буду осторожен и стану держать рот на замке, пожелал Безрукому и его односельчанам, чтобы в будущем судьба была к ним более благосклонна, а затем уехал.
Несмотря на все предостережения, я еще до того, как добрался до римской дороги, стал жертвой несчастного случая. И виновата в этом оказалась вовсе не гадина в человеческом обличье, а самая настоящая змея. На следующий вечер я остановился у сверкающего потока, спешился, напоил Велокса, а затем и сам встал на колени, чтобы напиться. При этом правой рукой я оперся на камень, обычный черный камень в зеленых пятнах мха. Внезапно все эти пятна сильно изогнулись, и я почувствовал острую боль в предплечье. Ну надо же, на всем берегу меня угораздило выбрать, чтобы опереться, именно то место, где пригрелась в лучах осеннего солнышка змея. И не какая-нибудь безобидная змейка, но зеленовато-черная смертельно ядовитая гадюка.
Я изрыгнул проклятие и тут же размозжил ей голову другим камнем. Но что делать дальше? Я толком не представлял, как лечат змеиные укусы, но знал, что моя жизнь в опасности. Я с сожалением подумал, что будь со мной juika-bloth, уж он бы никогда не позволил гадюке укусить меня. А Вайрд, будь он жив, подсказал бы мне, что теперь делать.
– Самое главное – не двигайся! – произнес вдруг властный голос, но это не был голос Вайрда.
Я поднял глаза и увидел на другом берегу ручья молодого человека. Он был примерно одного возраста со мной, но значительно выше и шире в плечах. Я заметил длинные светлые волосы и бледный пушок только что отросшей бороды, а также то, что его наряд для леса был слишком красивым; вряд ли незнакомец принадлежал к числу местных крестьян. Тут я увидел, что он достает из-за пояса кинжал, и вспомнил рассказы Безрукого о многочисленных шпионах и лазутчиках.
– Я сказал: не двигайся! – рявкнул молодой человек и легко перепрыгнул через ручей. – Ты напрасно напрягался, чтобы убить гадюку. Любое движение заставляет яд быстрее двигаться по венам.
Ну что же, подумал я, если он беспокоится о моем благополучии, тогда это не враг. Я оставил свой меч в ножнах и, послушавшись приказа незнакомца, замер. Встав рядом со мной на колени, он разрезал правый рукав моей туники и обнажил руку: возле локтя краснели два небольших пятнышка.
– Стисни зубы, – велел он, оттянув большим и указательным пальцами мою кожу, явно намереваясь отрезать кусок.
– Остановись, незнакомец, – запротестовал я, – от потери крови можно умереть не хуже, чем от яда.
– Slaváith! – сурово произнес он. – Тебе сейчас необходимо именно пустить кровь. Но не бойся, ты не истечешь кровью. Радуйся тому, что змея укусила тебя именно в это место. Любая часть человеческой плоти, которую можно оттянуть двумя пальцами, спокойно может быть отрезана, без риска повредить какой-нибудь кровеносный сосуд. Делай, как я говорю. Стисни зубы и смотри в сторону.
Так я и сделал, издав только приглушенный вопль, когда он отхватил кусочек моей плоти: боль была ужасной.
Я сглотнул и спросил:
– Теперь опасность миновала?
– Пока еще нет. Но это должно помочь. Так же как и это. – Он сдернул с себя пояс, обвязал им мое предплечье и потуже затянул его. – Теперь опусти руку под холодную воду. Держи ее так, и пусть кровь течет. А я пока схожу и привяжу наших коней, а то они убегут. Я скоро вернусь.
Я никак не мог понять, что за человек этот юноша, и еще больше удивился, когда он привел свою лошадь. Конь незнакомца был, как и мой Велокс, прекрасным племенным жеребцом, да и седло со сбруей тоже были похожи на мои, разве что богаче украшены серебряными браслетами и заклепками. Юноша определенно был германцем по происхождению и говорил на старом наречии с каким-то странным акцентом, который я никак не мог определить. Он явно не был ни римлянином, ни одним из тех наемников-азиатов, о которых упоминал Безрукий, но почему же тогда он был экипирован, как римский всадник? Однако, так или иначе, сейчас я был очень благодарен ему за помощь и, когда незнакомец вернулся, поинтересовался лишь одним – его именем:
– Может, стоит познакомиться, прежде чем я умру? Меня зовут Торн.
– Тогда наши имена начинаются с одной и той же буквы. Я зовусь Тиудой.
Он не стал спрашивать, почему мое имя состоит из одной только начальной буквы, возможно, потому, что его собственное имя было таким же странным, как и мое. Слово «Тиуда» означает «люди», во множественном числе.
– В любом случае, – продолжил мой спаситель, – похоже, ты не собираешься умирать, хотя, возможно, и будешь жаждать смерти, когда начнет действовать змеиный яд. Тебе надо кое-что выпить!
Он сорвался с места, затем вернулся с несколькими стеблями самого обычного молочая и выдавил из него молочко, вязкий сок, в свою флягу – точно такую же, как у меня, – добавил воды из ручья, сильно встряхнул и подал флягу мне.
Пока я с трудом поглощал горькое питье, изо всех сил стараясь, чтобы меня не вырвало, Тиуда заметил:
– Надо же, какая любезная тебе попалась гадюка. Она лежала, свернувшись, на самом лучшем противоядии.
Он соскреб с черного камня довольно большое количество зеленого мха, велел мне вынуть из воды руку – кровь почти совсем перестала сочиться, – приложил мох к ране и забинтовал мне руку полоской ткани, оторванной от подола своей туники. Он ослабил, а затем снова затянул пояс вокруг моего предплечья.
Я спросил тонким голоском, потому что настой молочая склеил мне рот:
– Ты что, специально бродишь по лесам, чтобы оказывать помощь несчастным путникам?
– Ну, во всяком случае, я могу спасти тех, кого укусила гадюка. Говоришь, несчастным путникам? Ну, на простого крестьянина ты явно не похож, поскольку у тебя римские доспехи. Слушай, Торн, а ты, случайно, не дезертировал из какого-нибудь конного turma?
– Ni, ni allis! – возмущенно воскликнул я, но затем не выдержал и рассмеялся. – Представь, я то же самое подумал о тебе.
Тиуда рассмеялся в ответ и покачал головой:
– Ты первым расскажи о себе, Торн. Пока еще можешь связно говорить.
Я по-прежнему не исключал возможности, что этот человек мог оказаться шпионом или лазутчиком, но рассудил, что вряд ли он решил спасти меня для того, чтобы потом отрубить руки. Поэтому я честно рассказал ему, как я некоторое время тому назад недолго сражался против гуннов вместе с римским легионом Клавдия и как меня наградили за службу Велоксом и оружием. Затем я с гордостью сообщил Тиуде, что недавно заработал довольно много денег, занимаясь торговлей мехами, и теперь путешествую только для удовольствия, а в заключение снисходительно добавил:
– Разумеется, я буду рад вознаградить тебя за помощь, Тиуда, так же как я заплатил бы настоящему лекарю.
– Акх, да ты никак один из этих великодушных богатеев? – Он одарил меня тяжелым взглядом и произнес еще более снисходительным тоном, чем я: – Послушай меня, Торн, ты слишком самонадеян. Я – острогот. А остроготы не просят ни у кого ни платы, ни благодарности за свои добрые дела, точно так же, как и не нуждаются ни в чьем прощении за свои прегрешения.
Полный раскаяния, я сказал:
– Это мне надо просить прощения, Тиуда. Я сморозил основательную глупость. И как это я не догадался, я ведь сам по происхождению гот. – Мне пришлось добавить в свое оправдание: – Я слышал, как говорят другие готы, но твоя речь отличается от их выговора.
Он снова рассмеялся.
– Nái[156] – я имею в виду, да. Ты прав. Я пытаюсь избавиться от своего греческого акцента. Я слишком долго прожил на востоке и только недавно вернулся к собственному народу. Только недавно, но, увы, слишком поздно.
– Я не понимаю.
– Я спешил сюда, чтобы присоединиться к моим людям в битве против омерзительных скиров. Но битва закончилась, прежде чем я смог им помочь. Это было сражение на реке Болия, одном из притоков Данувия. Увы, я прибыл слишком поздно.
Тиуда выглядел подавленным, поэтому я совершенно искренне сказал:
– Мне жаль, что твоих людей разбили.
– Oukh[157] – я имею в виду, нет! Ничего подобного! Как тебе такое только в голову пришло? – сурово вопросил он, но тут же снова рассмеялся. Очевидно, мой новый товарищ был очень смешливым юношей – по крайней мере, когда я не имел глупости провоцировать его. – Мои люди просто не нуждались во мне, битву выиграли без меня, только из-за этого я и опечален. Да они в пух и прах разбили скиров! Многих уничтожили, а оставшихся в живых вынудили бежать далеко на запад.
– Полагаю, что видел некоторых из отступавших.
– И вряд ли их было много, – с удовлетворением произнес Тиуда и с гордостью добавил: – Я слышал, что именно мой отец убил их презренного короля Эдику.
– Я рад, что кто-то это сделал, – сказал я, припомнив Безрукого и его односельчан.
– Акх, да, но теперь еще нужно разгромить сарматского короля Бабая, таким образом, у меня еще будет возможность окропить кровью свой меч. Однако сейчас, после того, что произошло с их союзниками скирами, сарматы станут осторожными и скрытными. Поэтому я решил, пока наступило временное затишье, посетить город Виндобону. Я родился неподалеку от него и многие годы не видел своей родины.