– Bithus cоntra Bacchium[212], – сказал я, щегольнув еще одним модным выражением, которое почерпнул в высшем обществе Виндобоны. Речь шла о двух знаменитых гладиаторах прежних времен, которые были примерно одного возраста, равны в силе и искусстве; таким образом, никто из них никогда не одерживал над другим победы. Тиуде, должно быть, не слишком понравилось мое остроумное высказывание, но он вынужден был с этим согласиться.
– Да, – проворчал он. – И это бесполезное противостояние может продолжаться дьявол знает сколько времени. Или хуже того, мы не выдюжим. У нас плохо со снабжением – не хватает продовольствия и всего необходимого, тогда как у сарматов огромное количество запасов horrea. Мы сможем выжить, если только наши обозы с юга ухитрятся добраться сюда, но не исключено, что все-таки нам придется отвести войска. В то же время наши turmae[213] кружат под городскими стенами и пристреливаются с коней. Ты знаешь, как меня раздражает бездействие. Поэтому-то я и стараюсь выезжать с каждым turma, который уходит в поля. Как ты видел, иногда мы находим чем заняться.
– Я бросил только беглый взгляд на Сингидун с реки, – заметил я. – Но он кажется почти неприступным. Каким образом сарматы все-таки взяли город?
– Захватили врасплох, – кисло сказал Тиуда. – Честно говоря, римских воинов в Сингидуне было не слишком много. Хотя, с другой стороны, даже небольшой гарнизон – с помощью местных жителей – смог бы удержать такой хорошо укрепленный город. Гарнизонный легат оказался либо ни на что не годным дураком, либо просто предателем. Его зовут Камундус, и это не римское имя, он происходит из чужаков – не исключено, что даже из сарматов. Возможно, этот человек долгое время был в тайном сговоре с королем Бабаем. В любом случае, дурак он или перебежчик, если этот негодяй Камундус до сих пор жив, я собираюсь убить его вместе с Бабаем.
Про себя я подумал, что Тиуда говорил как-то слишком уж дерзко, словно он один командует всем походом остроготов против сарматов. Но я ничего на это не сказал и, подстрекаемый его вопросами, порадовал Тиуду рассказами о некоторых из своих деяний в Виндобоне – поведав другу лишь о приключениях Торнарекса, разумеется, а не Веледы. Наконец наш небольшой отряд добрался до окраин Сингидуна. Оказавшись у основания уходящего вверх речного обрыва, взглянув на город с более близкого расстояния, я смог лучше представить себе, с какими трудностями столкнулись остроготы, взяв его в осаду.
Как и в Виндобоне и в большинстве остальных городов, окраины Сингидуна представляли собой самые нищие кварталы города: здесь в лачугах жили самые бедные горожане, тут находились мастерские, склады, рынки, самые дешевые popina[214] и прочее. Гарнизонная крепость, прекрасные общественные здания, дома лучших торговцев, самые роскошные таверны, diversoria и резиденции располагались на вершине плато. Как я уже говорил, его вершина была окружена стеной; теперь я мог рассмотреть, что она была сложена из огромных каменных блоков, прочно сцементированных, кроме того, стена была неприступно высокой. Когда мы с Тиудой и его людьми ехали вверх по главной улице от самой реки, я мог видеть только верхушки крыш, купола или шпили, возвышавшиеся над стеной. Более того, в стене имелись лишь одни ворота, которые были видны с того конца улицы, куда мы взбирались, и арка входа, естественно, оказалась закрыта их огромными двойными створками. Хотя ворота были сделаны из дерева, их соорудили из огромных брусьев, так прочно подогнанных друг к другу массивными железными скобами и усиленных повсюду выступающими железными шишками, что они смотрелись столь же неприступными, как и каменная стена.
На улицах были люди – почти столько же остроготов, сколько и местных жителей; казалось, что обычная жизнь в Сингидуне идет своим чередом, но я обратил внимание, что никто из местных жителей не улыбается нам и не приветствует, когда мы проезжаем мимо. Когда я заметил Тиуде, что люди, похоже, не смотрят на нас с ликованием, как на настоящих избавителей, он сказал:
– Ну, у них есть на то причины. По крайней мере, местные жители не слишком противятся тому, чтобы размещать нас в своих хибарах. Но это почти все, что они могут нам предложить. Бабай основательно опустошил все их кладовые, погреба и лавки и забрал с собой всю провизию в город, так что эти люди голодают так же, как и мы. Радуются ли богатые горожане тому, что у них живут сарматы, я не знаю. Но те, кто ютится здесь, одинаково недовольны Бабаем, который захватил город, Камундусом, который позволил ему это сделать, и нами, поскольку мы не в состоянии исправить положение.
Я заметил с должной скромностью:
– Сомневаюсь, что я могу еще что-нибудь сделать, чего вы уже не сделали. Но мне бы хотелось чем-нибудь помочь. Возможно, если мне позволят встретиться с твоим старшим командиром, он найдет для меня подходящую должность и…
Тиуда ухмыльнулся и сказал:
– Ты уже пролил кровь врагов в сражении, Торн. Не слишком усердствуй, чтобы не пролилась и твоя кровь. Сначала позволь мне познакомить тебя с нашим оружейником Ансилой, пусть он приведет твоего коня в порядок и хорошенько снарядит тебя. А я тем временем должен доставить раненых к лекарю и проследить, чтобы их как следует подлечили.
Таким образом, мы с Тиудой остановились у мастерской местного faber armorum[215], где кузнец работал под присмотром дюжего острогота, мужчины средних лет и с кустистой бородой. Этому человеку Тиуда сказал:
– Custos[216] Ансила, это Торн, новобранец и мой друг. Сними с него мерку и изготовь полный комплект снаряжения. Шлем, доспехи, щит, пика – в общем, все, что полагается. И позаботься о его коне. Пусть кузнец примется за работу немедленно. После этого покажи Торну дорогу к моему жилью. Habái ita swe!
Ансила молча отсалютовал ему. Тиуда сказал мне:
– Я увижусь с тобой, и мы еще поговорим. – С этими словами он уехал.
Пока faber с помощью шнура измерял окружность моей головы, груди, длину ноги и прочее, custos Ансила рассматривал меня с некоторым любопытством и наконец произнес:
– Он назвал тебя своим другом.
– Акх, – бросил я небрежно, – когда мы впервые встретились, то оба жили в лесу.
– Ты имеешь в виду, что вы оба были простыми лесниками? – недоверчиво уточнил Ансила.
– Должен сказать, что Тиуда, похоже, с тех пор достиг более высокого положения, – продолжил я. – Он так уверенно отдает приказы, словно командует всеми людьми, принимающими участие в осаде, а не одним turma.
– Ты что, и правда не знаешь, кто возглавляет нашу армию?
– Ну… нет, – признался я. Мне как-то и в голову не приходило поинтересоваться этим. – Мне говорили, что ваш король Тиудемир недавно умер, но я не слышал, кто стал его наследником.
– Тиудемиром его называют алеманны и бургунды, – пояснил Ансила в такой педантичной манере, что я невольно вспомнил своих наставников в монастыре. – Мы же произносим имя нашего короля как Тиудамир, «известный людям». Он также может по праву пользоваться почетным суффиксом – rex – «правитель». Но в течение многих лет он и его брат Вала управляли королевством остроготов, разделив его на две равные части, поэтому они скромно назвали себя Тиудамир и Валамир: «известный людям» и «известный избранным». Даже после того, как Валамир был убит в сражении, его брат из скромности отказался изменить и облагородить свое имя и титул. Теперь, однако, Тиудамир умер, и его сын, будучи единственным королем…
– Подожди-ка, – перебил я собеседника, начав наконец кое-что соображать, – уж не хочешь ли ты сказать, что мой друг Тиуда…
– Сын, тезка и наследник Тиудамира. Он король остроготов и, естественно, наш главнокомандующий. А именовать его следует Тиударекс, «правитель людей». Но если хочешь, можешь произносить его имя на том диалекте или языке, на котором ты привык говорить. Римляне и греки, например, называют его Теодорих.
2
Дом в Сингидуне, который Тиударекс занял под свою резиденцию – praetorium, – стоял совсем близко от стены внутреннего города. Когда я подошел к нему – оставив Велокса в загородке вместе с конями других воинов, – то увидел, чем заняты остроготы: они возбужденно переругивались с врагами. Воины, занявшие позиции в некотором отдалении, по очереди выпускали стрелы – обычные или с зажженными наконечниками, а также использовали пращи, чтобы перебросить через стену камни величиной с кулак или горящие шары из пропитанной маслом кудели. Но сарматы почти не обращали на это внимания. С зубчатой стены и вышек крепостного вала были посланы в сторону нападающих только несколько стрел.
Дом Тиударекса был не хуже и не лучше тех, где разместились его рядовые бойцы, за исключением того (я не мог этого не заметить), что у хозяина имелась прехорошенькая молоденькая дочка, которая всякий раз, встретившись взглядом с королем, заливалась румянцем. Многочисленной прислуги у Тиударекса не было. Ясно, что этот человек был не из тех, кто окружает себя подобострастной свитой из местных жителей, всевозможных помощников, уборщиков и других прихлебателей. Несколько воинов всегда стояли снаружи, у двери, чтобы в любой момент отправиться с поручением, и время от времени кто-нибудь из центурионов или декурионов входил в дом, чтобы доложить главнокомандующему обстановку или получить приказ. Но никакие стражники или надоедливые лакеи не помешали мне пройти внутрь, чтобы увидеться с Тиударексом.
Хотя он встретил меня без всяких церемоний, тем не менее, войдя в простую комнату, где сидел король – уже без шлема и доспехов, одетый только в простую тунику и чулки, как и у меня, без всяких знаков отличия, которые указывали бы на его высокое положение, – я посчитал нужным встать на одно колено и склонить перед ним голову.