— Какая еще девушка, и какое мне до нее дело? — буркнул Марино.
Он смотрел, как Люси подходит к бару, внимательно оглядывая улицу, чтобы удостовериться, что за ней никто не следит.
— Хорошенькая, — уточнил бродяга. — Из тех, на кого пялятся и мужики, и бабы. Одета в обтяжку и все такое. Но здесь она никому не понравилась.
— Похоже, и тебя здесь не слишком привечают. Иначе не выставили бы.
Люси прошла мимо них, словно они были пустым местом, и исчезла за дверью бара.
— В тот вечер Джонни купил мне выпивку, потому меня и не вышвырнули. Мы играли в бильярд, а его девчонка сидела рядом с музыкальным автоматом и все оглядывалась по сторонам, словно первый раз в жизни попала в такую дыру. Пару раз она срывалась в туалет, и там потом попахивало травкой.
— А ты что, ходишь в женский туалет?
— Нет, я слышал, как говорили женщины за стойкой. От таких, как она, одни неприятности.
— А как ее звать, случайно, не знаешь?
— Да нет, откуда…
Марино зажег сигарету.
— А почему ты думаешь, что она как-то связана с тем, что случилось с Джонни?
— Уж очень она мне не понравилась. Да и остальным тоже. А больше я ничего не знаю.
— Ты уверен?
— Да, сэр.
— Больше никому не говори об этом, понял?
— Да на фига мне…
— На фига или не на фига, а держи язык за зубами. А сейчас расскажи-ка мне, как ты, черт побери, узнал, что я сегодня буду здесь, и почему сунулся именно ко мне?
— Да у вас мотоцикл больно крутой, — пробурчал бродяга, бросив взгляд на другую сторону улицы. — Мимо такого не пройдешь. И потом, здесь все знают, что вы были следователем по убийствам, а теперь занимаетесь частным сыском в каком-то полицейском заведении на севере.
— Откуда меня все знают? Я что, здешний мэр?
— Вы здесь частый посетитель. Я несколько раз видел вас с другими байкерами. Когда это случилось, я несколько недель вас искал, хотел поговорить. Сейчас у меня черная полоса, но я надеюсь на лучшее.
Достав портмоне, Марино вынул оттуда пятидесятидолларовую бумажку и протянул бродяге.
— Если разузнаешь что-нибудь об этой девчонке, получишь еще. Как тебя найти?
— Я каждый день на новом месте. Кручусь колесом.
Марино дал ему номер своего сотового.
— Еще стаканчик? — спросила Рози, когда Марино вернулся в бар.
— Лучше налей бензина. Помнишь, сюда перед Днем благодарения приходил такой симпатичный блондинистый доктор с девушкой? Он еще играл в бильярд с тем типом, которого ты сейчас выставила.
Рози задумалась, вытирая стойку, потом покачала головой.
— Сюда приходит много народу. И потом, прошло столько времени… За сколько дней до праздника он приходил?
Марино посмотрел на дверь. Было уже почти десять.
— Возможно, накануне.
— Нет, меня здесь не было. У меня, как ни странно, тоже есть личная жизнь, и я не торчу здесь каждую ночь. На День благодарения я уезжала в Атланту к сыну.
— Возможно, он был здесь с девушкой, которая баловалась травкой. Доктора видели с ней накануне его смерти.
— Ничего не знаю.
— А может быть, она приходила, когда тебя не было в городе?
Рози продолжала ожесточенно тереть стойку.
— Не создавай мне лишние проблемы.
Люси села у окна рядом с музыкальным автоматом. Марино устроился за столиком в другом конце бара, подключив наушники к рации. Выглядела она как сотовый телефон. Он курил и потягивал безалкогольное пиво.
Местная публика, как обычно, была погружена в себя. Всякий раз, когда Люси приходила сюда с Марино, она заставала здесь одних и тех же неудачников, которые сидели на одних и тех же стульях, курили ментоловые сигареты и пили легкое пиво. Рози была единственным человеком, который был допущен в их узкий круг. Один раз она рассказала Люси, что толстуха и ее хлипкий дружок были когда-то богаты и жили в престижном районе Майами, пока он не угодил в тюрьму, продав наркоту тайному агенту полиции. Теперь она работает кассиром в банке, а он живет за ее счет. Толстяк с козлиной бородкой служит поваром в дешевой закусочной. Он приходит сюда каждый вечер, напивается в стельку, а потом садится за руль и едет домой.
Люси и Марино игнорировали друг друга. Оба они чувствовали себя неловко, несмотря на то, что это была далеко не первая их совместная операция. Люси терпеть не могла, когда за ней следили, даже если это диктовалось соображениями безопасности.
Она проверила беспроводной микрофон, прикрепленный внутри ее кожаной куртки. Чтобы никто в баре не заметил ее переговоров, Люси нагнулась, делая вид, что завязывает шнурок на ботинке.
— Пока никого, — передала она Марино.
Было уже три минуты одиннадцатого. Люси продолжала ждать, потягивая безалкогольное пиво. Потом опять посмотрела на часы. Прошло еще пять минут. Дверь открылась, и в бар вошли двое мужчин.
Еще через две минуты она передала Марино:
— Что-то не так. Пойду посмотрю. Оставайся здесь.
Люси шла по Оушен-драйв, стараясь разглядеть в толпе Стиви.
С наступлением ночи жизнь на южном побережье начинала бурлить. Улицы заполнялись людьми и автомобилями. Глупо искать Стиви среди такого столпотворения. Она не пришла. Вполне вероятно, что она сейчас находится за сотни миль от этого места. Но Люси продолжала ее высматривать.
Она вспомнила, как Стиви нашла ее «хаммер», припаркованный у гостиницы «Якорь». Она сказала, что шла по ее следам, оставленным на снегу. Как Люси могла ей так наивно поверить. Следы были хорошо видны лишь рядом с коттеджем и совершенно терялись на тротуаре, истоптанном множеством ног. Ведь в то утро по Принстауну ходила не одна Люси. Еще она вспомнила о сотовом телефоне, принадлежавшем парню по имени Дат, о красных отпечатках рук, о Джонни. Как же безрассудно она себя повела! Какой оказалась неосмотрительной и близорукой.
Скорее всего Стиви и не собиралась встречаться с ней в «Двойке». Она просто дразнила ее, играла с ней, точно так же, как в тот вечер у «Лорейн». Видно, это ей не впервой. Она явно ведет какую-то тонкую, изощренную игру.
— Ну, нашла? — послышался в микрофоне голос Марино.
— Я возвращаюсь. Никуда не уходи.
Перейдя Одиннадцатую улицу, Люси направилась к Вашингтон-авеню. Когда она проходила здание суда, мимо нее проехал белый «шевроле-блейзер» с затемненными стеклами. Невольно вспомнив о пистолете в ножной кобуре, она ускорила шаг, задыхаясь и уже не ощущая прежней уверенности в себе.
Глава 49
Кембридж накрыла еще одна снежная буря, и Бентон с трудом различал дома на противоположной стороне улицы. С неба валил неправдоподобно густой снег, укрывая все вокруг белой ватой.
— Если хочешь, я сварю еще кофе, — сказала Скарпетта, входя в гостиную.
— Мне уже достаточно, — ответил Бентон, не поворачиваясь.
— Мне тоже, — согласилась она.
Бентон слышал, как она присела у камина, поставив кружку на каминную полку. Почувствовав на себе ее взгляд, он повернулся и посмотрел на нее, не зная, что сказать. Волосы у нее были мокрые, на голое тело она набросила черный шелковый халат, открывавший глубокую ложбинку на груди. Ее кожа, гладкая и нежная, сияла безукоризненной белизной, как у молодой девушки. Огонь играл на коротких светлых волосах и точеном лице, оттеняя их красоту. Бентон вдруг остро почувствовал, как сильно он ее любит, но нужные слова никак не приходили на ум. Он не знал, как поправить дело.
Вчера вечером она сказала, что уходит от него. В такой ситуации обычно начинают укладывать чемодан, но она всегда приезжала налегке. Все ее вещи хранились здесь. Ведь этот дом принадлежал и ей тоже. Все утро Бентон прислушивался к звукам выдвигаемых ящиков и открываемых шкафов, этой печальной симфонии расставания.
— Ты не можешь ехать сейчас, — наконец сказал он. — Видишь, как все замело?
На улице не было видно ни одной машины, лишь тонкие силуэты деревьев темнели на фоне светящейся белизны.
— Я понимаю, что ты чувствуешь, но сейчас уехать не получится. Сегодня всем придется сидеть дома и ждать, пока почистят улицы.
— Но у тебя же внедорожник, — возразила Скарпетта, глядя на свои руки, сложенные на коленях.
— Здесь выпадет не меньше двух футов снега. Если я даже сумею довезти тебя до аэропорта, твой самолет все равно никуда не полетит. Во всяком случае, сегодня.
— Ты должен поесть.
— Я не голоден.
— Как насчет омлета с вермонтским чеддером? Тебе обязательно надо поесть. Ты сразу почувствуешь себя лучше.
Подперев подбородок рукой, Скарпетта, не отрываясь смотрела на Бентона. Блестящий черный шелк обтягивал ее тело, придавая ему сходство со скульптурой. Бентон почувствовал, что его тянет к ней так же сильно, как и пятнадцать лет назад, когда они встретились впервые. Тогда оба они были старшими судмедэкспертами. Он работал в отделе изучения поведенческих характеристик ФБР, а она — в Центре судебно-медицинской экспертизы штата Виргиния. Они разбирали какое-то особенно гнусное дело, а она в это время вошла в конференц-зал. Он до сих пор помнит, как она выглядела, когда он впервые увидел ее. Длинный белый халат, надетый на жемчужно-серый костюм в тонкую полоску, ручки, выглядывающие из карманов, гора папок в руках. Он был поражен ее руками, сильными и ловкими и в то же время такими изящными.
Наконец он заметил, что она на него смотрит.
— Кому ты только что звонила? — спросил Бентон. — Я слышал, как ты разговаривала по телефону.
«Должно быть, она звонила своему адвокату, — подумал он. — Или Люси. Хотела сказать, что порывает со мной».
— Я звонила доктору Селф. Но не застала ее дома и оставила сообщение.
Бентон был озадачен.
— Ты наверняка помнишь ее. Возможно, даже слушаешь ее передачи по радио, — сухо сказала Скарпетта.
— Только не это.
— Но ее слушают миллионы людей.
— А зачем ты ей звонила?
Скарпетта рассказала ему о Дэвиде Лаке и прописанных ему лекарствах, добавив, что доктор Селф не выразила ни малейшего желания сотрудничать, когда она позвонила ей первый раз.