ческое, прямо не знаю, как назвать, предприятие!… Для добывания каких-то полушубков, фондов!… Тогда я зачем? Наука тут при чем? – бушевал профессор.– Нет, это не заповедник! Какой там выговор! Гнать Кудряшова взашей! Чтобы духу его не было!…
В эту ночь Ольга Арчиловна заснула с трудом. Голова распухла от мыслей. Слова, отдельные фразы, слышанные прежде, превращались в образы, то зыбкие, то неправдоподобно яркие. И сон перемежался с явью. То ей представлялся Кудряшов, пьяно бормочущий какие-то слова, то вдруг она снова сидела с Мариной в доме Гая, а вокруг были разложены наряды Чижика, которые девушка брала с собой в Москву. И вдруг следователь увидела словно живого Авдонина. Как он отдает своей матери тысячу рублей, а три тысячи кладет в свой бумажник. А кто-то с неясным ликом и фигурой следит за ним. Шаги незнакомца, тяжелые, неторопливые, были слышны настолько реально, что Дагурова проснулась и долго смотрела в темноту, прислушиваясь к тому, что творилось в доме.
А в «академгородке» действительно кто-то ходил. Скорее всего профессор, потому что Ольга Арчиловна различила негромкий стук двери возле выхода…
Буря, невольно поднятая Дагуровой накануне, с утра, как видно, набирала силу. Это Ольга Арчиловна поняла, когда вышла на кухню выпить молока. Через неплотно прикрытую дверь комнаты Меженцева доносились голоса профессора и Гая. Алексей Варфоломеевич то и дело переходил на крик. Федор Лукич тоже говорил громко, но его тон отличался большей рассудительностью и спокойствием.
– Не давал я такие указания Кудряшову,– отчетливо расслышала следователь слова, произнесенные Гаем.– Не мог, Алексей Варфоломеевич! Может быть, ему бутылка была нужна!…
Профессор разразился пространной тирадой, из которой Дагурова уловила, что на то Федор Лукич и поставлен, чтобы проверять работу подчиненных.
– Без доверия нельзя,– чеканно произнес Гай.– И разорваться не могу! Я и директор, и строитель, и снабженец! Плюс ко всему еще и главный лесничий! Между прочим, зарплата одна…
Ольге Арчиловне стало неловко – получалось, что она подслушивала. Она поспешила в свою комнату.
Вскоре хлопнула входная дверь, и следователь увидела, как профессор и Гай прошли мимо ее окна. В «академгородке» стало тихо. Дагурова была одна. Веселых наверняка сейчас в распадке ищет с работниками милиции и добровольцами из района пулю из осетровского карабина.
У нее оставалось еще немного времени до прихода вызванных на допрос гостей лесника с первого обхода, и Ольга Арчиловна решила проверить кое-какие мысли, возникшие ночью.
Говорят, Менделееву приснилось решение проблемы, над которой он бился денно и нощно. Так появилась на свет периодическая таблица химических элементов. Может, и ее ночные видения подскажут разгадку в убийстве Авдонина…
«А что, если Эдгар Евгеньевич, идя вечером в воскресенье по тайге, случайно столкнулся с браконьером?– размышляла Ольга Арчиловна.– Как должен поступить честный, болеющий за дело человек? Попытаться задержать нарушителя… Авдонин отнимает у него добычу (мешок) и спешит к участковому или к лесникам, чтобы помогли задержать злоумышленника. Тот следит за Авдониным. В это время Эдгар Евгеньевич слышит крик Осетрова и принимает его за браконьера. Дальше – как рассказывал Нил. Между ним и Осетровым возникает перестрелка (оба уверены, что имеют дело с преступником), а настоящий злоумышленник, воспользовавшись сложившейся ситуацией, стреляет в Авдонина. И когда Осетров убегает с места происшествия, тот забирает мешок у убитого, прихватывает карабин и бумажник. Затем бросает ружье и пустое портмоне, захватив только деньги…»
Следователь записала в блокнот новую версию. А вернее, дополнение к ранее выдвинутой: что убийца принял Авдонина за Нила Осетрова. И мотивом для убийства послужила месть, сведение счетов. Может быть, это было как-то связано еще с отцом Осетрова. Дагурова внесла в план оперативно-следственных мероприятий очередное задание для капитана Резвых: «Выяснить все о личности и судьбе убийцы отца Нила. Есть ли у него тут дружки, родственники?»
В десятом часу пришел Кудряшов. С красно-лиловым лицом, по которому нетрудно было догадаться, что лесник страдал тяжелым похмельем.
– У вас же повестка на одиннадцать,– удивилась Дагурова.– А где Груздев?
Кудряшов сказал, что гости уехали. Еще вчера вечером.
– Как уехали? – возмутилась Ольга Арчиловна, хотя возмущение надо было выказывать тому, кто уехал.
– Взяли и уехали… Выходит, приспичило…– Кудряшов вздохнул.– А что тут делать? Бежать надо… Всем!
Следователь сначала не поняла его странных слов. А о Груздеве подумала: «Отчего сбежал? Испугался? Или считает, что большой начальник, можно наплевать на следователя?»
– Хорошо… Раз уж пришли, прошу,– показала она на стул.
Лесник сел медленно, как будто пробовал прочность стула. Дагурова стала заполнять бланк допроса, задавая ему вопросы. Он отвечал, хмуро глядя в сторону. А может быть, боялся дыхнуть на нее.
– Ну рассказывайте, Валентин Петрович,– попросила Ольга Арчиловна.
– А! – провел он рукой по лысине. Она у него была загорелой и конопатой.– Чего теперь рассказывать! Закапывайте меня по макушку… Кто у нас всегда виноват? Стрелочник!
– В каком смысле виноват? – осторожно спросила следователь.
– Пишите, кабаргу бил,– с какой-то наглой храбростью произнес лесник.– Фазана тоже. Сколько раз – могу уточнить! Все припомню! И как давешней зимой обморозил…– Он сунул чуть ли не под нос все больше удивляющейся Дагуровой свои короткопалые руки с шелушащейся кожей.– Вишь ли, на Новый год начальнику треста захотелось жареного кабанчика! И Кудряшов в сорокагрудусный мороз километров двадцать по тайге!… Вот как дураков учат!… А надо бы Федору Лукичу – дай бумажечку да распишись, что сам приказал!…
– Постойте,– остановила его Ольга Арчиловна.– Погодите! Вы о чем?
– А все о том же! Неохота за других голову-то подставлять! Пусть Гай вот здесь сядет и расскажет, как сам давал указания! Пусть! Вишь ли, не угодили ему… Постыдился бы! Сонька-то моя – и банщица, и повариха, и прачка, и судомойка… А ведь никто копейки ей не заплатил.– Лесник хмуро глянул в окно.– Ничего, не пропадем. И у меня и у ней профессия имеется… Вот только обидно, товарищ следователь. Собачонка я ему, что ль? Вчера выговор, а сегодня и вовсе коленкой под зад!…
Ольга Арчиловна поняла: лесник решил, что его вызвали для рассказа об «услугах», которые он оказывал некоторым гостям заповедника. И постаралась перевести разговор на то, что ее интересовало сейчас больше всего,– Груздев и его спутники.
По словам Кудряшова, шофер имел судимость. Знаком ли с Авдониным, лесник не знал. А вот завоблздравотделом с московским ученым, которого убили, кажется, были знакомы. Но это Кудряшов не брался утверждать категорически.
Ольга Арчиловна попросила вспомнить, кто что делал в воскресенье вечером, когда был убит Авдонин. Лесник рассказал, что жена с дочерью днем уехали в Шамаюн к родственнице, которая шила девочке платье. Вернулись они в понедельник.
– А Груздев и Приходько? То есть фельдшер? – спросила следователь.
– Ушли. Вместе…
– Когда и куда?
– Часов в семь. А куда – не отрапортовались…
– Что они взяли с собой?
– Ружьишко прихватили. Тайга…
– Какое ружье?
– Старенькое мое. Двустволка МЦ-7-09.
– Когда они вернулись?
– Не помню,– ответил он как-то нехотя.
– Хорошо. А шофер?
– Тоже выходил. Ворон стрелять. Любит это дело…
– Когда он вышел?
– Попозже Игоря Константиновича. Часов в восемь.
– Из чего он стрелял, как вы говорите, ворон?
– Из моего служебного карабина.
– Марка карабина?
– Как у всех в этом заповеднике: ТОЗ-17.
Дагурова отметила про себя: «Как и у Осетрова.
И такое же, из которого убит Авдонин…»
– А когда вернулся шофер в тот вечер? – продолжила допрос Дагурова.
Кудряшов опять замялся:
– А шут его знает.
– Странно, Валентин Петрович,– заметила следователь.– Когда и с чем ушли ваши гости, вы помните… А вот насчет времени их возвращения – прямо затмение у вас…
– Затмение и было,– покорно кивнул лесник.– Вернее, затемнение. Как перевалит за четыреста грамм – ничего не помню, сплю…
– Гости уходили трезвые?
– Маленько приняли. Не очень чтобы…
– В котором часу у вас наступило это самое, как вы выражаетесь, затемнение? Хоть приблизительно сказать можете?
– Кобыле дал сена – это, значит, полдевятого. Я за ней аккуратно хожу… Потом пропустил еще стаканчик. Тут и проскочил свои четыреста.– Он виновато развел руками.
«Не напутал ли он со временем? – с досадой думала Ольга Арчиловна, записывая показания.– Пьяному вечер утром кажется. А может, и с оружием не так? Шофер взял охотничье ружье, а Груздев служебный карабин?»
Но трезвого свидетеля, который мог бы сообщить, что делали гости Кудряшова в воскресный вечер, у нее пока не было. И действительно ли лесник так напился, что лег спать? Кто это мог подтвердить? И что делали в момент убийства Авдонина Груздев и Приходько?
Кудряшов ушел. Ольга Арчиловна снова вспомнила о своем намерении написать представление в облисполком. И опять решила повременить. Ведь допрос Груздева так и не состоялся.
«Может быть, тут дело серьезнее,– подумала она, размышляя о внезапном отъезде (а вернее, побеге) этой троицы.– Что, если кончится не представлением, а обвинительным заключением?»
Действительно, уж очень поспешно отбыли вчера вечером гости Кудряшова. Не посчитались даже с тем, что шофер был выпивши. Объяснений могло быть несколько. Во-первых, Груздеву стало стыдно за свое поведение в присутствии следователя. Второе, само нахождение в заповеднике в служебное время да еще с молодой женщиной. Объяснять, почему и что между ними…
И третье…
Вот это третье и занимало мысли Дагуровой больше всего. Не имеет ли кто-нибудь из гостей Кудряшова отношения к убийству Авдонина?…
За этими размышлениями и застал ее участковый инспектор.