Арсений Николаевич повел ее на служебную половину.
– Соболиные шкурки, что изъяли в райцентре,– обе наши,– сообщил он.
– Хотите сказать – кедровские?
– Вот именно. У зверей, как у людей, родственники имеются. Только у животных семья большая, на целую округу… На брюшке у наших, к примеру, мех светлее в определенном месте… Одна шкурка добыта зимой, а другая – неделю назад. Как я и говорил вам.
Ольга Арчиловна задумалась.
– Что вас смущает? – спросил капитан.
– Зимняя шкурка. Летняя – это понятно. Авдонин мог успеть отстрелить соболя в воскресенье…
– А меня смущает и летняя,– сказал капитан. Дагурова вопросительно посмотрела на Арсения Николаевича.– Охотник, говорят, он был неважный, я с лесником толковал. Больше форсил. Охотничьи куртки разные заграничные, ружье особенное. Да вы сами видели его ружье… А когда ему надо было добыть соболя по разрешению, к лесникам обращался. Самому за две недели только одного соболя и удалось добыть.
– Неужели это так сложно?
– О, взять соболя – дело тонкое. Иной промысловик дней пять выслеживает одного-единственного зверька. Это зимой, когда и след на снегу, и соболь на своих привычных гнездовьях… А летом его очень трудно обнаружить, уходит от жары в гольцы, в сопки, где попрохладней. А там кедровый стланик как броня. Жирует себе привольно…
– Так что вы хотите сказать? – спросила следователь.
– Неувязка получается: охотник он аховый, а за каких-то три-четыре часа добыл соболя. Это летом-то! И асам такое не всегда удается.
– Считаете, что и летнюю шкурку ему кто-то добыл?
– Наших лесников он не просил.
«Еще одна загадка»,– подумала следователь и обратилась к Резвых:
– У меня тоже противоречивые сведения,– сказала она.– Аделина говорит, что сдала карабин, Гай утверждает – не сдавала. Кому верить, не знаю.
– А по документам?
– Есть расписка Кучумовой в получении ружья. И только.
– Это серьезная штука,– подумав, сказал Резвых.– Очень серьезная… В списке винтарей, которые проверял Артем Корнеевич, ее карабина нет? У нее был «Барс-1», а у всех остальных лесников ТОЗ-17.
– Не помню. Список в деле, а оно у Новожилова. Знакомится с ним.
– А-а. Не забудьте, посмотрите, может, Федор Лукич запамятовал. Забот у него много: люди меняются, он и выдает карабины, и обратно принимает… Аделине, сдается мне, тоже врать ни к чему…
– Не знаю, Арсений Николаевич, не знаю,– покачала головой Дагурова, вспоминая вчерашний визит Аделины, истинные побуждения которой до сих пор оставались для следователя неясны…
Вернувшись в «академгородок», Ольга Арчиловна первым делом посмотрела список. Среди ружей, побывавших на экспертизе, не было карабина «Барс-1», выданного семь лет назад Кучумовой.
– Что вас так насторожило? – поинтересовался прокурор-криминалист.
Ольга Арчиловна рассказала.
– Да, есть над чем задуматься,– подтвердил Аркадий Степанович.
– Понимаю. Еще как понимаю…– ходила по комнате Дагурова.
– Как по-вашему, есть у этого Гая основания скрывать, что Кучумова сдала карабин? – спросил Новожилов.
– Я и сама думаю об этом… Что, если у него это ружье украли? – остановилась Дагурова напротив Новожилова.– Впрочем, нет. Скорей всего он сообщил бы об этом милиции. Нарезное оружие…
– А у Аделины не могли украсть? А может быть, просто потеряла и теперь боится сказать? Видите ли, Ольга Арчиловна, хотя я и ознакомился с делом очень внимательно, в протокол все не внесешь… Что это за женщина?
– Она для меня самой загадка. И не только для меня.
И Дагурова рассказала прокурору-криминалисту, что знала и слышала о Кучумовой. В том числе и о ее странных отношениях с Флейтой.
– Да,– потер руки Новожилов,– давайте-ка спокойно обсудим… Начнем с выхода на место происшествия с Флейтой…
Они посмотрели видеозапись, сделанную сегодня в распадке.
– Не сходится,– твердо сказала Ольга Арчиловна.– Все факты говорят: выстрел был с противоположной стороны. Заключения экспертов, расчеты Веселых…
– Верно. Расхождение существенное,– согласился Аркадий Степанович.– Неужели Флейта сознательно вводил вас в заблуждение?
– Не знаю. Поймите, я не имею на руках заключения психиатра. Что он ненормальный или прикидывается таковым, видно даже не врачу. Может, врет, а может, забыл. А возможно, и подучил кто-то. По-моему, он очень легко внушаемый… Ведь врачи не могли спутать входное отверстие с выходным?
– Здесь я пас,– поднял руки Новожилов.– Простите, Ольга Арчиловна, но я хотел обратить ваше внимание на кое-какие огрехи в процессе следствия. Только без обиды…
– Что вы, Аркадий Степанович. Дело есть дело. Я только буду рада…
– Ну и отлично. Скажите, откуда возникла первоначальная версия? То есть убийство на почве ревности?
– Это не моя версия,– горячо возразила Дагурова.– Бударин, посылая меня сюда, так и сказал: убийство на почве ревности и преступник признался.
– Позвольте…
– Знаю, что вы хотите сказать.– Ольга Арчиловна села за стол и стала что-то нервно черкать на бумаге.– Мол, на что своя голова? Тут признаюсь: надо было все сразу подвергать сомнению.
– Очень хорошо,– улыбнулся прокурор-криминалист.– Вы это сами сказали за меня… Второе. Вам Осетров сообщает важнейший факт – Авдонин нес мешок. Вы его игнорируете.
– Не игнорирую. Я рассуждала так: Осетров в сумерках не очень разглядел. Может, капюшон принял за мешок или еще что… Думаю, не главное…
– Дорогая Ольга Арчиловна, поверьте моим сединам, когда приступаешь к делу, трудно определить, где главное, а где мелочь. Думаешь, пустяк, ерунда, а к концу выясняется, что главное. И наоборот. Но только в конце. Может, и мешок окажется мыльным пузырем. А сейчас…– Новожилов встал и заходил по комнате.– Вы со мной согласны?
– Пожалуй,– не очень уверенно ответила следователь.
– Хотите вы или нет, все равно придете к этому мешку, из которого Флейта вынул две шкурки и в котором, по его словам, их было много.
– Теперь-то я это понимаю, вернее, чувствую,– сказала Дагурова.– Но обстоятельства…
– Знаю, знаю, дорогая Ольга Арчиловна,– успокоил ее Новожилов,– вы перелопатили много материала, глубоко копнули. Читаю бумаги, а вижу людей.– Заметив, что следователь улыбнулась похвале, Новожилов тоже улыбнулся.– Погодите радоваться. Всех вижу, кроме Авдонина… Личность убитого – увы,– развел руками Новожилов.– Этим надо было заняться тоже незамедлительно. Навести справки, кто он и что… Делать такие дорогие подарки молоденькой девушке, почти девочке… Кажется, ее здесь все называют Чижиком?
– Да. Это Марина Гай.
– Вот именно. Ей покупать дорогие иностранные магнитофоны…
– Холостяк. Кандидат наук, доцент…
– Ну сколько он получает в месяц? Самое большее – триста двадцать рублей. Не разгуляешься.
– Заграничные командировки. А там – валюта…
– Нас завораживают слова: заграница, валюта… Один мой приятель недавно побывал в заграничной командировке. Чтобы привезти жене кожаное пальто, экономил на еде.
Ольге Арчиловне стало немного обидно: к тому, о чем говорил Новожилов, она уже подбиралась сама. Целую неделю, день за днем, ночь за ночью, ибо и во сне ее не оставляли мысли о деле. Но обижаться на Аркадия Степановича она не имела права. У него колоссальный опыт, знания. И интуиция, а в ней тоже опыт, только спрессованный. И в конце концов, Новожилов приехал помочь ей. В его доброжелательности она не сомневалась.
Они просидели до вечера. Потом пришел Меженцев, весь день проведший в седле: объезжал заповедник. Несмотря на усталость, Алексей Варфоломеевич пригласил Ольгу Арчиловну и Новожилова на чашку своего фирменного чая. Профессор был расстроен: на дальнем обходе обнаружил два заряженных капкана. К счастью, пустых… И с десяток изуродованных, очищенных от шишек кедровых деревьев.
– Наглеет браконьер! – возмущался Меженцев.– Даже присутствие здесь прокуратуры его не пугает. Рвут, топчут, калечат. Неужели люди не могут понять, что с природой не надо бороться… Ее надо понимать и любить… И любить не только соболя или горностая, но и каждого зайца… Не только дуб или березу, но и каждый кустик, каждую травинку. Ведь все они дают нам кислород… И красоту! Без живой зелени человек задохнется, а без красоты умрет еще раньше… Неужели люди не могут понять этой простой истины? Могут! Должны!
– Что вы предлагаете? – спросил Новожилов, видимо желая продолжить начатый разговор.
– По-моему, предлагать должны вы, законники,– с вызовом ответил профессор.– Дальше терпеть нельзя. Потому что наказание смехотворно, штрафы мизерные, не соответствуют убытку. Это очень серьезно!
– Я понимаю, вы болеете за свое дело…– попытался смягчить натиск Аркадий Степанович.
– При чем здесь мое личное отношение? – вспыхнул Меженцев.– Сколько получит вор, забравшийся в ювелирный магазин и укравший золотое кольцо?
– Примерно до пяти лет лишения свободы.
– Видите! Пять лет лишения свободы! А за убийство оленя – штраф. Всего-навсего! Но ведь кольцо можно сделать другое, а оленя не сделаешь!
– Плодятся,– примирительно улыбнулся Новожилов.
– А зубры? Вы, наверное, читали, что устроили браконьеры на Кавказе в заповеднике? Шесть зубров убили! А их всего-то на земле несколько тысяч…
– Государство тратит немалые деньги на егерей, инспекторов охраны… Вы считаете, что их число надо увеличить?
– Да. И расширить права охранникам природы!
– Насчет охранников, как вы выразились, природы…– поднялся Новожилов. Он, видимо, был задет за живое.– Простите, я на минуточку.
Он вышел и вскоре вернулся с раскрытым журналом «Советское государство и право».
– Послушайте,– обратился Новожилов к Меженцеву,– цитирую: «Поучительный эксперимент провели студенты – члены дружины МГУ по охране природы. Два студента-дружинника приехали на практику в Новосибирскую область в зверопромхоз и там за два месяца задержали столько нарушителей, сколько задерживали 150 местных штатных и общественных инспекторов за год. Эффективность работы студентов оказалась выше работы местных блюстителей в… 450 раз!»