Когда она вошла в палату вместе с врачом, с табуретки поднялся Родион Уралов. В халате, в белой шапочке. Ни дать ни взять медбрат.
Дагуровой сказали, что Родион второй день не отходил от Кучумовой, разве что прилечь ненадолго. Уралов заявил, что не уедет из Шамаюна, пока Аделина не встанет с постели. Родион считал: она вернула его к нормальной жизни и он должен быть возле своей спасительницы. Вчера вечером Аделина на очень короткое время пришла в себя. Уралов сумел скормить ей несколько ложек бульона.
– Ничего не говорила? – спросила у артиста следователь.– Может, бредила, имена называла?
– Ничего,– ответил Родион.– Меня, кажется, узнала. Заплакала. И снова впала в беспамятство…
«Какую же роль играла во всей этой истории Аделина?– размышляла Ольга Арчиловна, покидая больницу.– Соучастница? Нечаянная свидетельница? Или просто жертва преступника?»
Был факт: карабин «Барс-1», из которого убит Авдонин, обнаружили в колодце ее двора. Но ведь Аделина утверждала, что давно сдала этот карабин. Гай отрицал. Конечно теперь ему веры меньше. Но это вовсе не значит, что преступнику вообще нельзя верить.
Ольга Арчиловна рассуждала: если Аделина хотела спрятать ружье, избавиться от него, то зачем бросать в свой колодец? Иди в тайгу, зарой или брось в озеро – никто не найдет. Не хотел ли преступник специально направить следствие по ложному следу? Тоже весьма неумный ход. В лоб.
Когда Дагурова спросила у капитана Резвых, как относятся к Аделине в заповеднике, тот ответил, что все лесники искренне переживают за Кучумову. Безнадзорное ее хозяйство, поросенка, кур, взяла на свое попечение Галина Сократова, жена орнитолога. А его детишки пасут корову Аделины. О Меженцеве и говорить не приходится. Несмотря на кучу дел, свалившихся на него, как на исполняющего обязанности директора заповедника, он нашел время съездить вчера вечером в больницу к Аделине. А с утра первым делом звонил главврачу, узнавал о состоянии ее здоровья, спрашивал, чем он ей может помочь…
Ольга Арчиловна пришла в райотдел внутренних дел, чтобы провести наконец первый после задержания допрос Гая. Но тот отказался давать показания.
Встретив следователя, майор Иргынов сказал, что ее разыскивали по телефону из областной лаборатории судебных экспертиз. Дагурова сразу позвонила туда. Услышанное многое объяснило и поставило на свое место. Эксперты пришли к выводу, что пуля, обнаруженная в рюкзаке, была выпущена из карабина Осетрова.
Круг замкнулся. Следователь поняла, что произошло 27 июля в распадке. Авдонин действительно во время встречи с Осетровым нес рюкзак. Но нес не за спиной, а сбоку, на плече. Стреляя в Авдонина, Нил промахнулся. Его пуля прострелила рюкзак, несколько шкурок и застряла. Затем этот рюкзак со шкурками каким-то образом оказался у Гая. Когда и кто взял его с места происшествия, пока точно сказать было нельзя. Это могли быть и Аделина, и Пясецкий-старший. Если Аделина, проясняется смысл покушения на ее жизнь: Гай хотел избавиться от соучастницы или свидетельницы.
Но кто же убил Авдонина? Сомнений не было, что, помимо Осетрова, самого убитого и Пясецкого, в распадке или возле него в это время находился еще один человек. Флейта попасть практически не мог: паркинсонник, дрожали руки. Значит, выстрелил тот самый четвертый участник событий. И этим четвертым скорее всего могла быть Кучумова или сам Гай, оказавшийся потом владельцем рюкзака с соболиными шкурками.
«Так кто? Аделина или Гай?» – спрашивала себя Дагурова.
Она почему-то вспомнила беспомощное, вытянутое на белоснежной кровати тело Аделины, ее бескровное лицо – лицо человека, который мучительно переживает какие-то земные обиды, готовясь проститься с жизнью.
Припомнила Дагурова и беседы с Аделиной, ее неприязнь к насилию, веру в то, что доброта может расположить к себе даже зверя…
Вся натура Ольги Арчиловны противилась предположению, что Аделина могла убить человека. Однако было важное обстоятельство. Флейта. Его Кучумова привечала и страстно выгораживала перед следователем. И этот самый Флейта оказался на месте преступления. Факт, который нельзя игнорировать.
По словам Мозговой, Пясецкий находился в таком психическом состоянии, когда человек легко поддается внушению. А Кучумова – и в этом Ольга Арчиловна убедилась сама после допросов Флейты – имела над ним какую-то власть. Невольно возникала мысль: Пясецкий был в распадке во время убийства потому, что этого хотела Аделина. Возможно, тут имел место тщательно разработанный план: зная, что Авдонин будет идти по распадку с рюкзаком, набитым шкурками, Аделина должна была выстрелить в него, а Флейта – взять рюкзак.
Нил Осетров оказался там случайно. Но невольно помог осуществлению коварного замысла. Возникла перестрелка между ним и Авдониным, что было на руку убийце.
Но за всем этим все равно стоял Гай: куш (шкурки) сорвал он. В любом случае директор был замешан в убийстве Авдонина.
Ольга Арчиловна «просчитала» в уме и такой вариант: убийца – Гай. Он и подговорил Флейту унести с места происшествия карабин и бумажник Авдонина, чтобы запутать следствие. Покушение же на Аделину – результат того, что она узнала от Флейты о преступлении Гая…
Имелась еще одна версия: Гай – убийца, а Пясецкий, как и Осетров, был в распадке случайно…
Вот с таким «багажом» Дагурова на следующий день снова приступила к допросу бывшего директора заповедника Кедровый.
Его привели в следственную камеру изолятора временного содержания. Он осунулся и выглядел постаревшим лет на десять.
Дагурова предъявила Гаю обвинение в убийстве Авдонина и покушении на убийство Аделины Кучумовой и Нила Осетрова, а также в том, что за полученные взятки он разрешал Авдонину незаконный отстрел соболей в заповеднике Кедровый.
Следователь ознакомила Гая с заключениями экспертов. На этот раз Гай заговорил, но не признал себя виновным ни по одному пункту предъявленного обвинения.
– Послушайте, Федор Лукич,– сказала Ольга Арчиловна,– давайте сопоставим факты… Когда вы пытались скрыться от Нила Осетрова после неудачного покушения на Кучумову, то по пути прихватили спрятанный вами в тайге рюкзак с соболиными шкурками.
– Рюкзак надел на меня Осетров, связав мне руки,– спокойно ответил Гай.– И он этого не отрицал…
– Но сначала вы заставили Осетрова нести этот рюкзак через Захарьино болото.
– Клевета! Не я пытался скрыться от Осетрова, который давно ненавидит меня и мстит, а он… И еще натравил на меня собаку… Что мне оставалось делать? Я оборонялся как мог… Стрелял в Рекса, чтобы он не вцепился мне в горло…– Гай говорил, словно вбивал в доску гвозди.
– И Аделину пытались утопить не вы?
– Конечно,– холодно произнес Гай.
– А кто же? – спросила Дагурова, поражаясь, с каким презрительным спокойствием держится обвиняемый.
– Не знаю, о чем вы говорите.
– Хорошо, так и запишем в протокол…
Но Гай протокол не подписал.
– Это ваше право,– сказала следователь, понимая, что и этот допрос кончился провалом.– Однако право надо обращать на пользу. Свою.
Гай пожал плечами, словно его все это не касалось.
– Вы понимаете, что чистосердечное признание учитывается судом? – попыталась она еще раз заставить обвиняемого говорить.
– Спасибо за напоминание. Грамотный,– кивнул Гай.– Но не по адресу.
В тот же день Дагурова с Осетровым и понятыми побывали на том месте, где, по предположению Нила, Гай взял спрятанный рюкзак со шкурками. В берлоге было обнаружено вырытое лопаткой углубление, прикрытое ветками. Ольга Арчиловна взяла из него образец почвы, чтобы сравнить с глиной, присохшей к лопатке, находившейся в рюкзаке. Берлога и тайник были сфотографированы.
Образец почвы и саперную лопатку Дагурова послала на экспертизу (в век научно-технической революции без нее не обойтись).
Произвела Ольга Арчиловна и обыск в доме Гая. Но там ничего подозрительного обнаружено не было. Правда, Дагурова обратила внимание на сберегательную книжку. Она была на имя Марины. Сумма – две тысячи пятьсот рублей.
В мастерской Гая следователь увидела на стене отличный трофей – клыкастую оскаленную голову кабана. Ольга Арчиловна заинтересовалась ею. Когда Дагурова отделила голову кабана от доски, на которой та крепилась, то в ней, в этой кабаньей голове, среди опилок была обнаружена сберегательная книжка на имя предъявителя. На книжке – пять тысяч рублей.
Выходит, Гай скрывал, что имеет такую сумму денег.
Кабанья голова натолкнула Дагурову еще на одно размышление: а что, если те самые соболиные шкурки выделывал сам Гай?
С того момента, когда был задержан директор заповедника и Дагурова ознакомилась с содержимым рюкзака, ее не покидал вопрос: как разделили между собой роли в этой преступной авантюре Авдонин и Гай?
Эдгар Евгеньевич был прекрасным охотником, привез в Кедровый натасканную на соболя собаку, имел специально изготовленное за границей ружье. И этот ствол с глушителем. Скорее всего Авдонин и был добытчиком. Но мог ли он столько соболей убить из ружья? Маловероятно. Видимо, ставил капканы. Или ему кто-то помогал… А Гай? И вот теперь, кажется, она поняла: самое подходящее место, где можно спокойно, не боясь посторонних глаз, заниматься выделкой шкурок, здесь, в небольшом домике-мастерской, укрытом в ельничке недалеко от Турунгайша.
Принимая во внимание, что Гай хороший таксидермист, можно было предположить: шкурки отстрелянных соболей доводил до кондиции именно он и именно здесь.
Помещение мастерской было прибрано. Однако Ольга Арчиловна тщательно вымела щеткой мусор из щелей в полу и других укромных мест. Если тут действительно работали с соболиным мехом, хоть несколько волосков, но должны остаться. Упаковав собранный мусор в целлофановый мешочек, Дагурова послала его на исследование с целью идентификации с соболиными шкурками из рюкзака.
А вечером в «академгородке» она снова встретилась с Пясецкими. Мать и сын были в подавленном состоянии после встречи с Геннадием Вавиловичем.