— Подождите, вы хотите сказать, что знали о готовившемся покушении? — ещё больше изумился Кунцевич.
— Ну, разумеется, нет. Я знал о том, что Шереметевский у здешних эсдеков словно бельмо на глазу, знал, что они на него очень злы и на одной из своих сходок постановили удалить Леонида Алексеевича из Гагр, как вредного для партии человека. Я, естественно, опасался, что это удаление может произойти и кровавым способом, поэтому неоднократно предупреждал начальника о соблюдении осторожности, о необходимости выезжать со станции только в сопровождении сильного конвоя… Но, как я уже говорил, он меня не слушал. И вот — результат.
— За что же они так невзлюбили Леонида Алексеевича?
— А за то, что проходу им не давал. Давайте я вам всё-таки расскажу о здешней обстановке, так вам будет понятнее.
Капитан закурил и начал:
— От залпов на Дворцовой, искры разлетелись по всей Империи, но именно на Кавказе они попали прямиком в пороховой погреб. Не стал исключением и Сухумский округ, или, как называют его туземцы «Абхазия». Ведь тут никогда не были довольны правительством. Вы знаете, почему абхазцев почти тридцать лет называют «виновными людьми»?
— «Виновными людьми»? Нет, не знаю, я вообще об этом впервые слышу.
— Мы эти места завоёвывали, завоёвывали долго и упорно. Местное население сопротивлялось как могло, а мы его методично покоряли. Тех, кто не хотел покоряться — уничтожали, или заставляли уехать. Вы знаете, что в Турции абхазцев теперь живёт больше, чем в Абхазии? И попали они туда отнюдь не по своей воле. И как прикажете туземцам после этого к нам относится? — спросил капитан, и тут же сам ответил на свой вопрос, — примерно так же, как наши предки относились к татаро-монголам. Вот поэтому-то, когда во время последней турецкой войны в Сухуми высадился неприятельский десант, местное население не только не оказало ему никакого сопротивления, а, напротив, поддержало османов всем, чем могло. Турки заняли всю территорию от Адлера до Очамчира за пару недель, а выгоняли мы их отсюда всё лето. Государь разгневался таким неблагодарным поведением своих подданных и по окончании войны повелел сослать в Турцию чуть не всё здешнее население, а тем, кто остался, запретил селиться ближе, чем за 7 вёрст от берега моря, жить в Сухуме, Гудауте и Очамчире. Людей попросту выгнали с их земли, а на их место поселили русских, греков и «лучших друзей» абхазцев — грузин. Им даже Абхазию Абхазией называть запрещено. Сухумский округ. А в прошлом году округ вообще поделили надвое, и Станцию, вместе с окружающими землями присоединили к Черноморской губернии. Теперь вам понятно, что призывы эсдэков о свержении «проклятого царизма» находят здесь самый горячий отклик?
Кунцевич виновато покрутил головой:
— Да-с. Плохо не знать истории… Мне всегда казалось, что Грузия вошла в состав Империи добровольно.
Капитан опять ухмыльнулся, но теперь грустно:
— Мы действительно не знаем никакой разницы между абхазцем и грузином, между осетином и чеченом, для нас все они — дикие горцы. А это абсолютно разные народы, абсолютно! Формально здешний правитель — Георгий Шервашидзе ещё в 1809 году действительно выразил желание добровольно служить нашему царю и был принят под высочайшее покровительство. Только, в ту пору вся эта земля была под властью османов. И чтобы отвоевать её, наши почти до основания разрушили Сухум. А через несколько лет абхазцы подняли восстание, потом ещё одно, потом ещё. Вот вам и вся добровольность. Ну, пожалуй, хватит о делах давно минувших, вернёмся в нынешний год. В конце января в Сухуме прошли демонстрации, в начале февраля — первые перестрелки с полицией, потом всеобщая забастовки, даже реалисты бастовали, потом — поджог полицейского управления, убийство урядника, покушения на начальника округа, ответная стрельба, новые убитые, раненые, покалеченные… В апреле местные абхазцы атаковали имение самого князя! Представляете? Мы обороняли «Отрадное», как Порт Артур! Всё это продолжается по сию пору. У нас революцией верховодят большевики.
— Кто? — переспросил титулярный советник.
— Большевики — это такая секта у эсдеков. Недавно их партия разделилась по политическим взглядам на две неравные части, меньшую стали называть «меньшевики», большую, соответственно — «большевики». К счастью, мне очень быстро удалось завести в этой банде агента. Он докладывал об их главарях, я передавал эти сведения начальнику, а Леонид Алексеевич принимал меры — попросту выгонял вождей революции со станции.
— Бунтовщики служили на станции?
— Да, причём на хороших должностях — конторщики, бухгалтер, даже один из врачей! И по преимуществу — абхазцы и мингрельцы. На станции поднялся ропот — мол, Шереметевский притесняет местное население, заменяет местных русаками. Агент докладывал, что большевики им очень недовольны. Но как мы с Леонидом Алексеевичем с ними не боролись, брожение только усиливалось, впрочем, как и во всей Империи. Да и правительство этому немало способствовало. Чего только стоит расстрел безоружных в Новороссийске и Тифлисе? А после восстания «Потёмкина» брожение началось и в солдатской среде. Кстати, мы броненосец к себе в гости ждали.
— А разве он ходил на Кавказ? В газетах вроде писали, что корабль сразу ушёл в Румынию.
— Ушёл-то, ушёл, только поначалу к нам забрался. Ночью 24 июня его у Адлера видели, и шёл он в нашем направлении. Против нашей роты солдат, взвода казаков и отряда стражников — крупнокалиберные орудия броненосца. Да они бы от станции камня на камне не оставили. К тому же половина здешней морской команды состояла тогда из тех же «потемкинцев» списанных на берег за неблагонадёжность незадолго до восстания. Я всю ночь Богу молился, потому как больше ни на кого надежды не было. И уберёг Господь, не заявились… Впрочем, не успела одна напасть миновать, как другая случилась. Большевики-то себя поначалу у нас скромно вели — ограничивались тайными сходками, да разбрасывали по станции всякие нелегальные листовки, потом обнаглели — стали собираться средь бела дня. А 31 июля в десяти верстах от станции они собрали полтыщи туземцев, и двинулись в сторону Новых Гагр.
— А что это за Новые Гагры?
— О! Это местечко знатное. Торговый посёлок в пяти верстах отсюда. Два ряда кое-как сколоченных из макаронных ящиков бараков, в которых приютились разного рода заведения, где торгуют распивочно и навынос. Повсюду грязь, вонь, никакого представления о санитарии. Рабочие у нас живут в долине Жуеквары, в бараках, квартир на четыреста каждый, и получив на Станции деньги в субботу, с раннего утра в воскресенье идут в Новые Гагры целыми толпами, а на работу возвращаются только тогда, когда оставят там последний грош. И вот, как раз в воскресенье, кода гулянка была в самом разгаре, к этому вертепу двинулась толпа с красными флагами, на которых было написано: «Долой самодержавие, да здравствует свобода»! Я, как только об этом узнал, поднял всех, кто мог на ногах стоять и ринулся бунтовщикам навстречу. Удалось нам их тогда разогнать без единого выстрела, а зачинщиков мы даже арестовали. После этого агент-то мне и сообщил, что Шереметевского признали крайне вредным для партии человеком… Да-с. Но ничего, недолго им на воле гулять осталось.
Капитан стиснул зубы. Потом улыбнулся:
— Я думаю, вечером мы уже будем их допрашивать.
— Дай Бог, дай Бог! — сказал Кунцевич. — Значит, моя помощь вам не требуется?
— Пока нет. Вот арестуем гадов, тогда и поможете. Вы ведь наверняка имеет большой опыт допросов?
— Пятнадцать лет в сыске, — не стал скромничать Мечислав Николаевич, — не одну сотню мазуриков довёл до сознания.
— Вот и отлично. Как только они у меня в руках окажутся, я вас извещу.
— Договорились. Как вдова?
— А как она может быть — плачет, себя корит. Шереметевский-то сюда из-за неё прибыл.
— Вот как? А я думал из-за шеститысячного жалования.
— Жалование у него и правда неплохое, но и жена нуждалась в здешнем климате. У неё чахотка.
— Ой, ой, ой… Детей у него, по-моему, трое?
— Пятеро, и все несовершеннолетние. Младшей девочке всего семь лет. А вы разве его семью не знаете?
— Нет. На службе Леонид Алексеевич о семье не распространялся, да и кто я был для него, чтобы он со мной знакомства водил? Я ведь простым надзирателем был, когда он от нас ушёл.
— Понятно. Значит визит вдове делать не будете?
— Я думаю, ей сейчас не до визитов. Попозже зайду, когда чуть успокоится. — Кунцевич вздохнул, — а пока займусь тем, ради чего сюда прибыл — буду ловить господ, мешающих отдыхающим. Кстати, одного я уже поймал. — Мечислав Николаевич описал участковому приметы, — не сочтите за труд, установите его самоличность и попросите покинуть станцию с ближайшим пароходом. Сам не могу — по-прежнему не считаю нужным раскрывать своё инкогнито.
Глава 10Не тот
Генеральш и полковника он встретил в купальнях. Груша на него дулась:
— Это нечестно, Мечислав Николаевич! Мы же третьего дня условились — кататься на зебрах. Я вчера понапрасну целый день вас прождала. Так джентльмены не поступают!
— Прошу прощения, Агриппина Петровна, никак не мог. Всю вторую половину вчерашнего дня пробыл на месте преступления. Я столуюсь за одним столом со здешним исправником, и он пригласил меня этим, как его…
— Понятым. — подсказал Синеусов.
— Точно, понятым.
— О! Вы присутствовали при осмотре месту убийства несчастного господина Шереметевского? — заохала Софья Васильевна, — это, наверное, очень страшно! Я бы и минуты там не выдержала.
— Страшного ничего нет, мадам, но зрелище действительно мало приятное…
— Расскажите, расскажите немедленно! — потребовала Агриппина Петровна. — И считайте себя прощённым — вы исполняли свой гражданский долг. А когда речь идёт о долге, женщины, — генеральша вздохнула, — отходят на второй план. Но на зебрах мы сегодня непременно покатаемся!
Пока зебр запрягали, полковник развлекал дам разговорами:
— У нас же в Отечестве как — если новый курорт, то должен быть самым лучшим, таким, чтобы в Ницце обзавидовались. И вот, для придания здешней местности экзотического вида, порешили выписать из-за границы всяких животных: обезьян, попугаев ну и вот этих самых зебров. Деньги были истрачены большие, а результатом этой затеи стало то, что попугаев в самое короткое время истребили ястребы, а обезьяны в непривычном для них климате передохли. Зебрам повезло больше. Кстати, мне рассказывали, что весной они получили в Адлере награду на выставке плодоводства.