— Это так, к делу отношения не имеет. Наш уговор про два дня в силе?
— В силе. Мне тоже перед начальством надо отчитываться. Сегодня телеграфирую принцу, что есть задержанный, который проверяется на причастность. Но если вы ничего нового не найдёте — через два дня я этого землемера отпущу, вы знаете, закон для меня святое.
Титулярный советник поднял на следователя глаза и улыбнулся:
— Я постараюсь найти, ваше превосходительство!
Первым делом он допросил приставленного к кордегардии стражника. Это был абхазец, практически не понимавший по-русски. Пришлось обратиться за помощью к капитану. Тот привёл урядника — терского казака, прекрасно владевшего туземным наречием. Внимательно выслушав перевод вопросов, стражник поклялся, что к задержанному никого не пускал. Потом Кунцевич пошёл в гостиничную библиотеку, где попросил самый свежий «Кавказский календарь» и «Памятную книжку Черноморской губернии», после чего ещё раз поговорил со сторожем арестантской. Через час они с капитаном и тремя стражниками отправились по Сухумскому шоссе в урочище «Цихерва» Гагринской казённой дачи, где пробыли до вечера. Потом титулярный советник попросил капитана привести к нему пяток самых смышлёных подчинённых и долго о чём-то с ними разговаривал.
Кунцевич вошёл в арестантскую в половине четвёртого утра. Задержанный мирно посапывал на деревянных нарах и не проснулся даже от лязга ключа в дверном замке, сыщику пришлось тормошить его за плечо. Армянин открыл глаза и не узнавая смотрел на будившего, лицо которого едва освещалось тусклым светом спиртового фонаря. Наконец, узнал и растянул рот в улыбке:
— Не спится, господин титулярный советник? Совесть мучает? Пришли предо мной извиниться и отпустить?
— Я пришёл, чтобы перевести вас в более безопасное место.
— В более безопасное? — продолжал ухмыляться Азнавуров. — В этом нет никакой нужды. Здесь я себя чувствую вполне спокойно. Или вы боитесь, что я отсюда сбегу?
— Я боюсь, что вам отрежут голову. Имею сведения из надёжных источников, что ваши друзья намереваются это сделать.
Топограф захохотал:
— Полно вам, Мечислав Николаевич, полно! Один раз вам чуть не удалось взять меня на пушку, но во второй раз этого сделать не получится, уверяю вас.
— Нужны вы мне больно. Я предлагал вам сотрудничество, руководствуясь исключительно чувством гуманизма, ибо доказательств причастности вас и иных лиц к убийству господина Шереметевского и мздоимству при торговле земельными участками у нас более чем достаточно.
Услышав про земельные участки, задержанный на миг переменился в лице, но тут же собрался и вновь стал улыбаться:
— Ну-ну. Что ж, если доказательств у вас хватает — отдавайте дело в суд, ну а он разберётся.
— Отдадим, непременно отдадим, не извольте беспокоиться. Но оформление дела требует времени, и для того, чтобы за это время вас не лишили жизни, и вы могли предстать перед судом, я и вынужден в эту раннюю пору не спать. Ну, всё, хватит разговоры разговаривать, собирайтесь, я обожду вас за дверью.
Они ехали по узкой извилистой дороге. В повозке расположилось четыре человека — на козлах сидел стражник-кучер, рядом с ним примостился ещё один, Кунцевич и землемер сидели сзади. За ними рысцой двигалось четверо всадников.
Выстрелы грянули, когда маленький отряд подъехал к мосту через Жоэквару. Кучер повалился в одну сторону, второй стражник — в другую. Кунцевич сжал Азнавурова в объятиях и вместе с ним вывалился из повозки. Схватив задержанного за руку, Мечислав Николаевич метнулся в сторону леса. Конные стражники дали несколько выстрелов, развернули лошадей и галопом помчались в сторону станции. Когда стук копыт их лошадей совсем стих, на дороге появились четыре фигуры в черкесках. Один из бандитов подошёл к повозке, осветил фонарём трупы, затем посмотрел внутрь. Нападавшие стали громко обсуждать что-то на местном наречии. Поговорив несколько минут, они подобрали оружие убитых и скрылись в темноте. Всё это время сыщик и топограф лежали, вжимаясь в землю и боясь пошевелиться. Только минут через десять, Кунцевич приподнялся:
— Вставайте, Азнавуров, вставайте. Нам надо срочно возвращаться на станцию. По дороге идти нельзя, нас там может ждать засада. Вы же наверняка знаете какие-то тайные тропки, так что ведите!
Однако задержанный подниматься не спешил. Он сидел, вжав голову в плечи и обхватив её руками.
— Вставайте, Ашот Арутюнович, а то простудитесь.
Землемер поднял голову. По его щекам текли слёзы:
— Это он, он приказал меня убить!
— Ну разумеется! О чём я вам давеча говорил?
— Но он же… он…
— Что он? По крайней мере одного человека он уже прикончил. А это знаете ли, дело такое — стоит только попробовать, потом не остановишь!
— Но он же не сам…
— Разумеется не сам. Станет он руки марать!
Следователь собственноручно записал показания землемера и сунул их в толстую папку. Велев увести армянина, он повернулся к Кунцевичу:
— Сейчас я формально допрошу землевладельцев, ну а с вас — братец этого проходимца.
— Неволин арестовал указанных старшим Азнавуровым абхазцев и должен уже поехать за младшим.
— Это всё, конечно хорошо. Но вы понимаете, Мечислав Николаевич, что доказательств в отношении организатора всего этого предприятия у нас крайне мало. Кроме Люцерянского удалось кого-нибудь разговорить?
— Молчат, ваше превосходительство.
— Ещё бы им не молчать! Опасаются, что у них отберут участки, и правильно, между прочим опасаются. В общем, вам надо обязательно привести главного злодея к сознанию. Как собираетесь поступать? Ведь с ним ночной спектакль с покушением на убийство повторить не удастся.
— Попробую без спектакля.
Глава 15Особенности местного законодательства
Кунцевич постучал в дверь, и, получив разрешение, вошёл. Мировой сидел за столом и что-то быстро писал. Увидев сыщика, судья поднялся и шагнул ему навстречу, протягивая руку:
— Мечислав Николаевич! Рад вас видеть в целости и сохранности! Слыхал, ночью вы в серьёзную переделку попали?
— Да уж, попал! Еле ноги унёс, Илья Максимович.
— Боже мой, боже мой! Когда же это прекратиться? Когда же, наконец, власть соберётся с силами и даст этому сброду решительный бой? Неужели там, наверху не понимают, что все эти поблажки, все эти игры в демократию до добра не доведут?
— Полагаете, демократия у нас невозможна?
— О чём вы, Мечислав Николаевич? Какая демократия? Нашим народом можно управлять только твёрдой рукой, мы ведь не французы какие. А чуть только хватка этой руки ослабевает — пиши пропало. Ну ничего, ничего, недолго им осталось потешаться, скоро власть опомниться и тогда, ух держитесь тогда!
— Я лично придерживаюсь немного другого мнения, но спорить с вами не буду, ибо зашёл не рассуждать о судьбах России, а совсем по другому поводу.
— А почему бы не поспорить вечерком? Приходите часикам к восьми ко мне отужинать, мы и подискутируем. Супруга обещала сегодня сготовить нечто волшебное.
— К сожалению, не смогу-с.
— Заняты?
— Нет, не занят. Я не смогу прийти к вам на ужин потому, что вы не сможете меня принять. Вас не будет дома.
Мировой посмотрел на него удивлённо:
— Меня не будет дома? Но позвольте, исходя из чего вы так решили? Я нынче вечером никуда не собирался…
— Человек предполагает, а бог располагает, Илья Максимович. Боюсь, что вашим планом отужинать в семейном кругу не суждено сбыться. Думаю, что в обществе супруги вы теперь покушаете весьма нескоро.
— Это отчего же, не изволите сказать? — судья вскинул подбородок.
— Скажу, конечно скажу. Давайте присядем, разговор у нас будет долгим.
— Прошу вас, — Брызгалов указал на кресла, стоявшие у стены кабинета.
Кунцевич уселся, немного поёрзал, устраиваясь поудобнее и начал:
— На Кавказе, как вам прекрасно известно, законодательство отличается от общеимперского. Здесь мировой судья и следствие ведёт, и нотариальные действия совершает, и ещё кучу обязанностей исполняет, словом — царь и бог!
— О чём вы! — улыбнулся Брызгалов, — Какой царь, какой бог? Я просто вынужден один выполнять работу, которую где-нибудь в Тульской губернии делает несколько человек. Работаю за пятерых, а жалование получаю одно. Вы находите в таком положении дел какое-то преимущество?
— В таком положении дел я нахожу много возможностей для личного обогащения.
Судья вскочил:
— Послушайте, кто дал вам право так со мной разговаривать?
Кунцевич не двинулся с места:
— Я сейчас всё объясню, Илья Максимович, присядьте пожалуйста.
— Я никому не позволю…
— Я же сказал, что объяснюсь, и надеюсь, что вы меня поймёте. Садитесь, в ногах правды нет.
Однако мировой продолжал стоять.
— Ну не хотите, как хотите. Я уж вставать не буду — устал, ночью набегался, по вашей, между прочим, милости!
— Хватит! Хватит нести околесицу! — закричал Брызгалов.
— Всё, всё, всё, перестаю ходить вокруг да около и перехожу к главному. Итак. После того, как его высочество изволили устроить в здешней местности великосветский курорт, сюда потянулись различные лица, желающие к этому свету приобщиться. Люди богатые, амбициозные, но в массе своей без чинов и титулов. И люди эти за право ежедневно раскланиваться с какой-нибудь светлостью и рассказывать в петербургских салонах о том, что имеют дачу рядом с дворцом принца, были готовы отдать весьма солидные деньги. К тому же природа здесь просто великолепная, прямо-таки зовущая здесь поселиться. А места для этого — предостаточно. Например, урочище «Цихерва». Как вам прекрасно известно, расположено прямо за имением Его Высочества. Ещё в 1901 году там были нарезаны дачные участки. Участки расположены с обеих сторон шоссе: с левой — нагорные, с правой, на прибрежной полосе, — более ровные и, в силу этого, более дорогие. Вся их площадь покрыта богатой растительностью и при небольшой затрате труда каждый участок может быть превращён в парк в сравнител