— Никаких костров! — предупредил Хэл. — Разговаривать только шепотом! Зваанти, присмотри, чтобы малыш не плакал. Никто никуда не должен отходить. Держитесь все вместе. Пока меня не будет, командует Нед. Слушайтесь его.
Хэл и Эболи прошли через остров сквозь кусты на ту сторону, что выходила к лагуне. На том месте, где они сооружали огненные лодки, уже снова вырос высокий подлесок. Хэл и Эболи долго шарили в нем, наконец нашли две брошенные здесь двухкорпусные лодки, которые не были использованы во время нападения на «Чайку», и подтащили их ближе к берегу.
— Думаешь, они еще на плаву? — с сомнением спросил Эболи.
— Нед сделал их основательно, так что, похоже, они еще вполне крепкие, — ответил Хэл. — Если мы выбросим из них все эти вязанки хвороста, они легко встанут на воде.
Они освободили суденышки от груза сухих просмоленных веток.
— Вот так-то лучше, — удовлетворенно произнес Хэл. — Теперь они легче, ими будет проще управлять.
Они снова спрятали лодки, завалив их ветками.
— Нужно еще много сделать до рассвета…
Хэл и Эболи вернулись туда, где остался отряд Алтуды; почти все уже заснули.
— Не буди Сакиину, — предупредил Хэл ее брата. — Она устала, ей нужно отдыхать.
— А вы куда? — спросил Алтуда.
— Некогда объяснять. Мы вернемся до рассвета.
Хэл и Эболи перебрались через пролив на материк и в темноте поспешили обратно через лес. Когда начались холмы, Хэл остановился.
— Мне нужно кое-что найти…
Он повернул назад к мерцающим огонькам пиратского лагеря. Двигаясь медленно, часто останавливаясь и осматриваясь, Хэл наконец остановился у высокого дерева.
— Вот оно…
Острием сабли он принялся тыкать в мягкую землю вокруг дерева. В какой-то момент сабля наткнулась на металл. Опустившись на колени, Хэл голыми руками раскопал почву и извлек из нее золотую цепь. Он поднял ее и некоторое время держал, постаравшись, чтобы в ней отразился звездный свет.
— Это же печать твоего отца, печать рыцаря-морехода! — сразу узнал ее Эболи.
— И его кольцо здесь. И медальон с портретом моей матери.
Хэл встал и отер влажную почву со стекла, что защищало миниатюру.
— Теперь все это снова у меня, и я чувствую себя цельным человеком.
Он опустил свои сокровища в кожаную сумку на поясе.
— Давай-ка поспешим, пока нас не заметили.
Уже после полуночи они снова спустились в ущелье, и Большой Дэниел тихо окликнул их, когда они очутились на берегу реки.
— Это я, — успокоил его Хэл.
Матросы появились из своих укрытий.
— Подождите еще, — приказал Хэл. — Мы с Эболи скоро вернемся.
Они вдвоем пошли вверх по течению. Хэл первым поднялся к каменному выступу и во тьму пещеры, Эболи — за ним. Там, работая при слабом свете единственной свечки, они связали абордажные сабли по десять штук и перетащили их к выходу. Хэл освободил один из ящиков от его драгоценного содержимого, бесцеремонно свалив золотые свитки в углу пещеры, и сложил в ящик двадцать пистолетов.
Потом они выкатили на узкий выступ бочонки с порохом, забрали фитили, установили подъемник со шкивами и пропустили через них канаты. Хэл снова спустился вниз. Очутившись на речном берегу, он негромко свистнул. Эболи начал опускать вниз связки оружия и бочонки.
Это была тяжелая работа, но могучие мускулы Эболи легко справлялись с ней. Закончив, он спустился к Хэлу, и они принялись перетаскивать все это туда, где их дожидались Большой Дэниел и матросы.
— А я эти штуки знаю, — хмыкнул Большой Дэниел, ощупав связку абордажных сабель и рассмотрев их в лунном свете.
— Здесь есть и еще кое-что, что тебе знакомо, — сказал ему Хэл и показал на два бочонка с порохом, которые следовало нести Дэниелу.
Нагрузившись до предела, они осторожно двинулись вверх по ущелью. Оставив груз, вернулись за следующей партией. Наконец им удалось все перенести в лес. Хэл на всякий случай отнес в пещеру с наскальными рисунками два бочонка пороха, связку фитилей и три абордажные сабли — про запас.
Уже вовсю близилось утро, когда они наконец присоединились к Алтуде и его команде на острове. Завтрак состоял из холодной копченой оленины, приготовленной для них Сакииной и Зваанти. Потом, когда остальные закутались в плащи из звериных шкур, Хэл отвел в сторону Сакиину и показал ей большую печать рыцаря-морехода и медальон.
— Где ты их нашел, Гандвана?
— Я все это спрятал в лесу в тот день, когда мы попали в плен.
— Кто эта женщина? — Сакиина всмотрелась в портрет.
— Эдвина Кортни, моя мать.
— Ох, Хэл, как она прекрасна! И у тебя ее глаза.
— Дай моему сыну такие же глаза.
— Постараюсь. От всего сердца постараюсь!
Ближе к вечеру Хэл разбудил остальных и определил каждому его обязанности.
— Сабах, достань из ящика пистолеты, проверь их. Перезаряди и снова уложи в ящик, чтобы оставались сухими.
Сабах тут же принялся за дело.
— Большой Дэниел, поможешь мне нагрузить лодки. Нед, отведи женщин на берег и объясни им, как они могут тебе помочь спустить на воду вторую лодку, когда придет время. Пусть бросят все вещи. Не будет ни места, ни времени для разного багажа.
— Даже для моих сумок? — спросила Сакиина.
Хэл заколебался, но потом решительно кивнул.
— Даже для твоих сумок, — подтвердил он.
Она не стала спорить, только бросила на него серьезный взгляд из-под ресниц, прежде чем последовать за Недом вместе со Зваанти, которая несла на спине малыша Бобби.
— Ты со мной, Эболи.
Хэл взял друга за руку, когда они тихо направились к верхней части острова. Потом они поползли на четвереньках, и наконец залегли в кустах, глядя на открытую полосу воды у берега, где напротив лагеря стояли лодки с «Чайки» и с «Золотой ветви».
Пока они наблюдали, Хэл изложил подробности и небольшие изменения своего первоначального плана. Время от времени татуированная голова Эболи кивала. Наконец он сказал:
— План хороший и простой, и, если боги окажутся добры к нам, все получится.
На закате они снова внимательно изучили два корабля, стоявших на якорях в проливе, понаблюдали за тем, что происходит на берегу. Когда начало темнеть, команды матросов, весь день копавших канавы для Буззарда, были отпущены. Некоторые пошли искупаться в лагуне, другие сели в лодки и поплыли к «Чайке», чтобы завалиться на койки.
Дым костров, на которых готовилась еда, спиралями поднимался над деревьями и бледно-голубым туманом расползался над водой. Хэл и Эболи чуяли запах рыбы, коптившейся в дыму. Над тихой водой легко разносились звуки. Звучали мужские голоса, иногда можно было даже разобрать слова, громкие ругательства или шумные споры. Дважды Хэл был уверен, что узнал голос Буззарда, но самого его не видел.
Начало смеркаться, когда от борта «Золотой ветви» отошел баркас и направился к берегу.
— Там Сэм Боуэлс на корме, — произнес Хэл полным отвращения голосом.
— Он теперь капитан Боуэлс, если Джири сказал правду, — поправил его Эболи.
Когда очертания стоявших на якоре кораблей начали сливаться с темной массой леса позади них, Хэл негромко сказал:
— Почти пора. Ты знаешь, что делать, и да поможет тебе Бог, Эболи. — Он на мгновение сжал руку друга.
— И тебе тоже, Гандвана.
Поднявшись, Эболи направился к воде. Он совершенно бесшумно переплыл пролив, оставляя за собой на поверхности воды слабый фосфоресцирующий след.
А Хэл зашагал через заросли туда, где остальные ждали возле двух неуклюжих огненных лодок. Усадив их вокруг себя тесным кольцом, Хэл тихо заговорил с ними. Под конец он заставил каждого повторить данные ему инструкции и поправлял, если люди ошибались.
— Теперь нам остается только ждать, пока Эболи сделает свое дело.
Эболи доплыл до материка и быстро вышел на песчаный берег. Он тихо двигался по лесу, и теплый бриз высушил его тело еще до того, как он добрался до пещеры с наскальными росписями. Присев на корточки перед бочонком с порохом, Эболи приготовил все так, как велел ему Хэл.
Он отрезал два куска фитиля. Один был всего в сажень длиной, а второй — в тридцать футов. Время их горения было рассчитано приблизительно: первый мог гореть около десяти минут, а второй — в три раза дольше.
Эболи работал быстро, и, когда оба бочонка были готовы, он привязал к спине три абордажные сабли и, вскинув по бочонку на каждое плечо, покинул пещеру. Он отлично помнил, что в предыдущую ночь, когда он ходил к хижине, где сидели Джири и другие рабы, люди Буззарда вели себя слишком беспечно. Спокойные месяцы в лагере сделали их ленивыми и самодовольными. Стражи утратили бдительность. И все же Эболи не слишком полагался на их лень.
Он очень осторожно приближался к лагерю и наконец смог отчетливо рассмотреть лица сидевших у костров. Многих он узнал, но ни Камбра, ни Сэма Боуэлса среди них не было. Эболи поставил первый бочонок в кусты у периметра лагеря, настолько близко, насколько решился, а потом, не зажигая фитиль, отошел к канавам, которые выкопали люди Буззарда в поисках сокровищ, и скользнул в одну из них.
Поставив бочонок с длинным фитилем на край канавы, Эболи присыпал его песком и сухими листьями. Потом размотал свернутый фитиль и опустил его конец в канаву. Пригнувшись, он прикрыл кремень своим телом, чтобы искры вспышки не насторожили людей в лагере, и зажег фитиль. Когда тот начал тлеть, Эболи немного понаблюдал за ним, чтобы убедиться: фитиль не погаснет. Выбравшись из канавы, он бесшумно вернулся к первому бочонку. И тем куском уже тлеющего фитиля, что принес с собой, поджег короткий запал.
— Первый взрыв заставит их разбежаться, — объяснял ему Хэл. — А потом ударит второй…
Неся с собой сабли, Эболи поспешил уйти. Всегда существовала опасность, что один из фитилей внезапно вспыхнет и преждевременно подорвет бочонок. Отдалившись достаточно, Эболи нашел тропу, бежавшую к берегу, и осторожно двинулся по ней. Дважды из темноты появлялись чьи-то фигуры, и ему приходилось неслышно отступать в сторону. Один раз он оказался недостаточно проворен, но нахально бросил: «Привет!» — пирату