Камбр знал, что Шредер много лет прожил на Востоке и что арабский — один из тех языков, на котором он говорил свободно.
— Скажите им, что я сюда явился за добычей, а не для того чтобы вести «Чайку» против корабля такой же силы! Я не собираюсь подставлять мой фрегат под выстрелы, чтобы его выбили у меня из-под ног! — велел Буззард. — Они хотят, чтобы я сразился с «Золотой ветвью»!
— Объясните мне все более подробно, — предложил Шредер. — Тогда, возможно, я сумею вам помочь.
— В здешние воды явилась «Золотая ветвь». Следует предположить, что под командой молодого Кортни, — сообщил Буззард.
Лицо Шредера потемнело, когда он услышал это имя.
— Неужели мы никогда от него не избавимся?
— Похоже, нет. — Камбр хихикнул. — В любом случае он идет под белым крестом империи и нападает на транспортные суда эль-Гранга. Он утопил и захватил двадцать три судна на прошлой неделе, и ни один из мусульманских капитанов не желает выходить в море, пока он там болтается. Он в одиночку блокировал все эфиопское побережье! — Буззард покачал головой, невольно восхищаясь. — Я с утесов над Тенверой наблюдал за тем, как он напал на флотилию военных дау эль-Гранга. Он разнес их вдребезги. Видит Бог, он управляет кораблем так же хорошо, как это делал Фрэнки. Он описывает круги возле этих мусульман и расстреливает их на воде. И весь флот милосердного Аллаха заперт в порту, а эль-Грангу позарез необходимы и подкрепление, и припасы. Мусульмане прозвали молодого Кортни эль-Тазаром, Барракудой, и никто не желает с ним встречаться.
Тут усмешка исчезла, Буззард помрачнел.
— «Золотая ветвь» свежа, корпус чист от водорослей и ракушек. А моя «Чайка» провела в море почти три года. Ее древесину изрешетили черви. Так что могу предположить, что даже при всем моем искусстве «Золотая ветвь» способна идти по меньшей мере на три узла быстрее меня.
— И что я должен, по-вашему, сказать его высочеству? — язвительно поинтересовался Шредер. — Что вы боитесь встречи с молодым Кортни?
— Я не боюсь ни единого живого человека на этой земле — да и мертвого тоже, если уж на то пошло. Но тут для меня нет никакой выгоды. У Хэла Кортни нет ничего, что мне нужно, но, если дело дойдет до схватки между кораблями один на один, он вполне может причинить и мне, и моей «Чайке» серьезные проблемы. Если они хотят, чтобы я с ним дрался, им придется немножко подсластить мне пилюлю.
Шредер повернулся к принцу и изложил ему все в тщательно выбранных дипломатических выражениях.
Садиг-хан Джахан слушал его без выражения, поглаживая сокола; птица ерошила перья, прикрывая желтые глаза. Когда Шредер закончил, принц повернулся к эль-Грангу:
— Как, ты говорил, они называют этого рыжебородого хвастуна?
— Его зовут Буззардом, Стервятником, ваше высочество, — хрипло ответил эль-Гранг.
— Правильное имя, потому что он, похоже, предпочитает выклевывать глаза слабым и умирающим и подбирать объедки сильных, вместо того чтобы охотиться самому. Он не сокол.
Эль-Гранг согласно кивнул, и принц снова повернулся к Шредеру:
— Спросите эту благородную хищную птицу, какую плату он хочет получить за сражение с эль-Тазаром.
— Скажите этому симпатяге, что я хочу сто тысяч рупий золотыми монетами, и желаю получить их прежде, чем выйду из порта, — ответил Камбр. Даже Шредер поразился такой наглости.
Сто тысяч рупий!..
А Буззард дружелюбно продолжил:
— Видите ли, я застал принца с поднятой задницей и спущенными штанами. И собираюсь попользоваться этим вовсю, но не так, как ему нравится.
Шредер выслушал ответ принца и снова повернулся к Камбру:
— Он говорит, что на эти деньги можно построить двадцать таких кораблей, как «Чайка».
— Может, и так, но он ни за какие деньги не купит мне новые яйца вместо тех, что отстрелит Хэл Кортни.
Принц улыбнулся его словам.
— Скажите Буззарду, что он, должно быть, потерял их давным-давно, но он может стать прекрасным евнухом. Я всегда найду ему местечко в моем гареме.
Буззард грубо захохотал в ответ на оскорбление и покачал головой:
— Скажи этому симпатичному любителю сладких мальчиков, что, если не будет золота, Буззард просто уйдет.
Принц и эль-Гранг пошептались немного, энергично жестикулируя. Наконец они, похоже, нашли решение.
— У меня есть другое предложение; возможно, дерзкий капитан сочтет его в своем вкусе. Риск, которому он подвергнется, будет не так велик, но он получит свои деньги. — Принц встал, и все придворные разом упали на колени и прижались лбами к полу. — Я предоставлю султану Ахмеду эль-Грангу объяснить все вам по секрету.
Он ушел за плотные занавеси в заднюю часть шатра, и вся свита потянулась за ним; двое европейцев и султан, сидящий на груде подушек, остались одни.
Эль-Гранг жестом предложил им подойти ближе и сесть перед ним.
— То, что я скажу, не должна больше слышать ни единая живая душа.
Он помолчал, собираясь с мыслями и поглаживая пальцами старый шрам, оставленный чьим-то копьем: выпуклый рубец шрама шел из-за его уха вниз, под высокий воротник туники; половина его голосовых связок была рассечена.
Наконец эль-Гранг заговорил хриплым, слегка задыхающимся голосом:
— Император был убит под Суакином, и корону Престера Джона унаследовал его сын, почти младенец, Иясу. И его армия была почти разбита, когда явилась некая пророчица и заявила, что она избрана Богом христиан, чтобы возглавить их войска. Она пришла откуда-то с гор и привела с собой пятьдесят тысяч воинов, неся перед ними некий религиозный талисман, который они называют табернаклем Марии. Армия этой особы, воодушевленная религиозным фанатизмом, сумела победить нас у Митсивы.
Шредер и Кокрейн кивнули. Они не услышали ничего нового.
— Теперь же Аллах даровал мне возможность захватить и этот талисман, и самого младенца-императора.
Эль-Гранг откинулся назад и погрузился в молчание, пристально всматриваясь в лица двух белых мужчин.
— Если в ваших руках окажутся табернакль и император, армия Назет растает, как снег под летним солнцем, — тихо сказал Шредер.
Эль-Гранг кивнул:
— К нам пришел один монах-отступник, и он предложил провести небольшой отряд храбрых людей туда, где спрятаны и талисман, и император. Как только ребенок и скиния будут захвачены, мне понадобится быстрый и мощный корабль, чтобы доставить их в Маскат до того, как Назет предпримет попытку отбить их у нас.
Он повернулся к Шредеру:
— Вы, полковник, как раз такой смелый человек, который мне нужен. Если вам все удастся, вы тоже получите сто тысяч рупий золотом.
Потом он посмотрел на Кокрейна:
— Ваш корабль быстроходен и может отвезти их в Маскат. И когда вы их туда доставите, вас там тоже будут ждать сто тысяч. — Он холодно улыбнулся. — В этом случае я готов заплатить вам за то, чтобы вы сбежали от эль-Тазара, а не сражались с ним. Достаточно ли ваши яйца велики и тяжелы для такой задачи, мой храбрый Буззард?
«Золотая ветвь» шла на юг, и ее паруса сияли в последних лучах солнца, как золотая башня.
«„Чайка Мори“ стоит на якоре в заливе Адулис, — доложили шпионы Фасилидеса. — А капитан на берегу. Говорят, он держит совет с эль-Грангом».
Сведения были получены два дня назад.
— Будет ли еще там Буззард? — беспокоился Хэл, рассматривая свои паруса. «Золотая ветвь» не могла больше нести ни одного дополнительного лоскута парусов, были подняты все до единого, и все наполнял ветер. Ее корпус резал воду, палуба вибрировала под ногами Хэла, как живое существо. «Если я застану его стоящим на якоре, мы можем подняться к нему на борт даже в темноте», — думал Хэл и зашагал по палубе, проверяя крепления орудий.
Белые моряки потирали лбы и усмехались, поглядывая на капитана, а сидевшие на корточках воины-амадода, посмеиваясь, хлопали себя по груди открытыми правыми ладонями, салютуя Хэлу по-своему. Все они походили на гончих псов, почуявших запах оленя. Хэл знал, что они не дрогнут, когда он подведет «Золотую ветвь» к борту «Чайки» и поведет их в атаку.
Солнце, ползущее к горизонту, заливало море пламенем. Потом спустилась тьма, и в ней растаяли очертания суши.
«Через два часа взойдет луна, — подумал Хэл и снова наклонился над нактоузом, чтобы проверить курс корабля. — К тому времени мы уже будем в заливе Адулис».
Он посмотрел на Неда Тайлера, чье лицо освещал фонарь у компаса.
— Сменить паруса! — приказал он.
Нед повторил его команду в трубку рупора.
Новые паруса, приготовленные на палубе, уже ожидали своего часа, шкоты были пропущены через кольца их креплений, но все равно понадобился час тяжелой и опасной работы, прежде чем белые полотнища были спущены и сложены и их сменили паруса, вымазанные смолой.
Черный корпус, черные, как полночь, паруса… «Золотая ветвь» не блеснет в лунном свете, когда она войдет в залив Адулис, чтобы захватить врасплох стоящий на якорях исламский флот.
«Пусть только Буззард будет там, — мысленно молился Хэл. — Пожалуйста, Господи, не дай ему уйти…»
Залив медленно открылся перед ними, и они увидели фонари вражеского флота, похожие на огни большого города. За ними в низком облаке пыли и дыма горели сторожевые костры лагеря эль-Гранга.
— Право руля, мистер Тайлер. Поворачиваем в залив.
Корабль повернул и быстро двинулся к стоящему на якорях флоту.
— Взять рифы грот-паруса. Убрать малые паруса, мистер Тайлер.
Корабль замедлил ход, и шорох носовой волны стал тише, когда фрегат пошел под боевой оснасткой.
Хэл вышел на нос, и Эболи встал из темноты.
— Лучники готовы? — спросил Хэл.
Зубы Эболи сверкнули во мраке.
— Они готовы, Гандвана.
Хэл уже и сам заметил их — темные тени, пригнувшиеся вдоль поручней корабля между пушками; колчаны со стрелами лежали рядом с ними на палубе.
— Присматривай за ними! — предупредил Хэл друга.
Если эти воины и совершали какие-то ошибки во время битвы, то лишь потому, что их слишком одолевала жажда крови.