, когда поднимались на борт. Они шагали мимо полковника босиком, следуя за своими белыми младшими командирами, легко несли на плечах тяжкий груз и болтали друг с другом на своих родных языках.
Теперь Шредер чувствовал куда большую уверенность в этих людях, чем в тот момент, когда их взяли на палубу в Столовой бухте. Он снял шляпу и промокнул влажный лоб. Солнце едва поднялось над вершинами деревьев, но уже стояла жара, как в печи булочника.
Шредер посмотрел вперед, на холмы и лес, ожидавшие их. Карта, которую нарисовал для него рыжий шотландец, представляла собой просто грубый набросок. На рисунке приблизительно намечалась береговая линия и не имелось никаких подробностей той пересеченной местности, где они теперь очутились.
Сначала отряд шел вдоль берега, но это оказалось слишком трудно — под весом груза на плечах люди при каждом шаге проваливались в песок по лодыжки. Кроме того, открытый песок пересекали утесы и каменистые мысочки, что еще более замедляло продвижение. Поэтому Шредер повернул вглубь суши и отправил вперед разведчиков, чтобы те нашли дорогу через холмы и лес.
В этот момент где-то впереди послышался крик. Вдоль строя бежал возвращавшийся солдат. Задыхаясь, готтентот остановился и весело отсалютовал:
— Полковник, там впереди широкая река!
Как и большинство местных солдат, он неплохо говорил по-голландски.
— Да чтоб ей! — высказался Шредер. — Мы и так уже отстаем, наша встреча должна состояться всего через два дня! Покажи мне дорогу.
Разведчик повел его к вершине холма.
Оттуда взгляду открывалась глубокая речная долина, лежавшая под ногами полковника. Ее склоны возвышались почти на две сотни футов, к тому же густо поросли лесом. И между ними текла широкая коричневая река, стремившаяся к морю.
Достав из кожаного чехла подзорную трубу, полковник внимательно осмотрел долину, глубоко врезавшуюся в холмы прибрежной полосы.
— Что-то я не вижу места, где можно было бы без труда ее перейти… а времени на дальнейшие поиски у меня нет. — Он посмотрел на склон. — Так, привяжите веревки к тем деревьям на вершине, пусть люди спустятся по ним вниз.
Им потребовалась половина утра, чтобы две сотни солдат очутились в долине. В какой-то момент веревка лопнула под весом пятидесяти человек, державшихся за нее одновременно во время спуска. Хотя большинство из них оцарапались, порезались и растянули связки, когда сыпались вниз, лишь один пострадал всерьез. Нога молодого сингальца застряла между корнями дерева, когда он летел вниз, и была буквально раздроблена пониже колена; острые осколки кости пронзили кожу.
— Что ж, мы внизу, а потери — всего один человек, — с удовлетворением сказал Шредер своему лейтенанту. — Могло и дороже обойтись. Мы бы потратили много дней на поиски другого спуска.
— Надо сделать носилки для пострадавшего, — предложил лейтенант Маацукер.
— У тебя что, мозги размякли? — рявкнул на него Шредер. — Он будет задерживать марш! Оставь этого неуклюжего дурака здесь, дай ему заряженный пистолет. Когда за ним явятся гиены, он сможет сам решать, в кого выстрелить, в одного из зверей или в самого себя. И хватит болтать! Надо переправляться.
Шредер с берега обозрел реку шириной в сотню ярдов. На ее поверхности кружились маленькие водовороты — отлив пришпоривал мутную воду, и она быстрее неслась к морю.
— Придется соорудить плоты… — осторожно предположил лейтенант Маацукер.
Но Шредер зарычал:
— Нет у меня времени на это! Натяните веревку через реку к тому берегу. Я должен увидеть, можно ли тут перейти вброд.
— Течение очень сильное, — тактично указал Маацукер.
— Даже полный дурак это увидит, Маацукер. Может, именно поэтому и ты легко заметил подобное обстоятельство, — зловещим тоном произнес Шредер. — Выбери самого сильного пловца!
Маацукер отсалютовал и побежал к солдатам. Они уже догадались, что их ждет, и каждый тут же нашел что-то интересное в небе или в лесу и принялся это разглядывать, чтобы не встречаться взглядом с Маацукером.
— Ахмед! — крикнул он одному из капралов. И тут же схватил его за плечо и вытащил из толпы, где тот пытался сделать вид, что его тут нет.
Ахмед покорно передал мушкет солдату своего взвода и начал раздеваться. Его обнаженное тело было лишено волос, желтая кожа туго обтягивала подвижные мускулы.
Маацукер обвязал его под мышками веревкой и приказал идти в воду. Ахмед шагнул в реку, и вода очень медленно поднялась до его талии. Надежды Шредера на быструю и легкую переправу росли. Приятели Ахмеда на берегу ободряли его криками, отпуская понемногу веревку.
Пройдя уже почти половину пути, Ахмед внезапно очутился у главного русла реки, и его голова исчезла под водой.
— Вытаскивайте его обратно! — приказал Шредер.
Ахмед вынырнул на поверхность и отступил на более мелкое место. Пытаясь как следует встать на ноги, он фыркал и кашлял, чтобы избавиться от проглоченной воды.
Вдруг Шредер закричал куда более энергично:
— Тащите! Тащите его из воды!
В пятидесяти ярдах выше по течению он увидел бурление мутных волн. Потом нечто, взрезая воду, помчалось туда, где барахтался на мелководье Ахмед. Тут остроконечную волну заметили и те, кто тянул веревку, и с воплями ужаса аборигены с такой силой дернули за нее, что Ахмед упал на спину и, колотя ногами, понесся к берегу. Однако тварь под водой двигалась намного быстрее и все так же нацеливалась на беспомощного человека.
Когда чудище было уже всего в нескольких ярдах от Ахмеда, его уродливая черная морда, похожая на обрубок бревна, показалась над поверхностью, а в двадцати футах за ней взметнулся над водой хвост, похожий на хвост ящерицы. Чудовищная тварь быстро сокращала расстояние; теперь она уже поднялась над водой, и ее челюсти раскрылись, обнажив ряды неровных желтых зубов.
Теперь и Ахмед увидел зверя и пронзительно закричал. Но челюсти твари уже с громким щелчком сомкнулись на нижней части его тела. Человек и тварь исчезли под водой в водовороте светлой пены. Люди на берегу потеряли равновесие и беспорядочной кучей повалились на берег.
Шредер прыгнул к ним и схватил конец веревки. Обернув ее дважды вокруг запястья, он изо всех сил потянул за нее. Коричневая вода снова вскипела пеной — огромный крокодил, сжавший в зубах живот Ахмеда, стремительно вертелся на волнах. Упавшие опомнились, вскочили и тоже ухватились за канат. А потом на коричневой воде вдруг расплылось красное пятно — Ахмед оказался разорванным пополам, как разваливается пополам жареная индейка, когда какой-нибудь обжора откручивает от нее сразу обе ноги.
Кровавое пятно поплыло прочь, растворяясь в быстро бегущих волнах ниже по течению, а тянувшие веревку люди снова упали, когда та перестала сопротивляться. Верхнюю часть тела Ахмеда увлекало к берегу, его руки все еще дергались, рот конвульсивно открывался и закрывался, как у умирающей рыбины.
Вдали на реке снова показался крокодил, державший в пасти ноги и нижнюю часть тела Ахмеда. Тварь вскинула голову к небу и напряженно глотнула. Когда разорванное тело скользнуло вглубь, все увидели, как вздулось мягкое, светлое чешуйчатое горло зверя.
Шредер кричал в ярости:
— Из-за этой вонючей твари мы опоздаем на несколько дней! Но мы этого не позволим!
Он повернулся к потрясенным мушкетерам, которые тащили прочь обрывки тела Ахмеда.
— Верните сюда этот кусок мяса!
Они уронили труп к его ногам и в благоговейном ужасе наблюдали за тем, как полковник содрал с себя одежду и предстал перед ними обнаженным; плоские твердые мускулы играли на его животе, у основания которого из зарослей темных волос высовывался здоровенный детородный орган. По нетерпеливому приказу полковника солдаты обвязали его веревкой, потом передали ему заряженный мушкет с фитилем, тлеющим в заряднике, и Шредер положил его на плечи, придерживая одной рукой. Другой рукой он схватил вялую, неживую руку Ахмеда. Ропот недоверчивого изумления разнесся по берегу, когда Шредер шагнул в воду, волоча за собой все еще кровоточащие останки.
— Эй, иди сюда, грязная тварь! — злобно проревел он, когда вода добралась до его коленей. Он не остановился. — Эй, ты жрать хочешь? Ну так у меня есть кое-что!
Солдаты застонали от ужаса, когда недалеко от Шредера, выше по течению, взвился новый ужасающий водоворот и крокодил ринулся к полковнику, оставляя длинный волнистый след на воде.
Шредер покрепче уперся ногами в дно реки и, как следует размахнувшись, швырнул половину мокрого, изуродованного тела Ахмеда вперед, так, чтобы труп оказался на пути крокодила.
— Жри! — закричал он, снимая мушкет с плеча и прицеливаясь в человеческую наживку, подпрыгивавшую на воде в нескольких футах от него.
Из-под воды вынырнула чудовищная голова, и зубастая пасть раскрылась так широко, что без труда могла целиком захватить жалкие останки Ахмеда. Шредер сквозь прицел наблюдал за этой пастью. Он видел неровные острия зубов, на которых все еще оставались прилипшие кусочки человеческой плоти, а за ними — слизистая оболочка глотки нежного сливочно-желтого цвета. Как только челюсти открылись вовсю, на горле сама собой сомкнулась плотная мембрана, не дававшая воде попасть в легкие твари.
Шредер прицелился в глубину открытой пасти и щелкнул затвором замка мушкета. Горящий фитиль упал на место, и через секунду порох на полке вспыхнул. А потом раздался оглушительный грохот, из дула вылетел длинный хвост серебристо-голубого дыма — прямо в крокодилью глотку. Три унции усиленных сурьмой свинцовых шариков прорвали мембрану, разорвали дыхательное горло, кровеносные сосуды и плоть, проникнув глубже в грудь рептилии, разрывая ее холодное сердце и легкие.
Гигантская рептилия пятнадцати футов в длину забилась в агонии: она выпрыгивала из воды, извиваясь так, что почти касалась головой бугорчатого хвоста… а потом снова падала в бурлящую пеной воду. И снова подпрыгивала, взлетая над волнами…
Шредер не стал тратить время на наблюдение за этим отвратительным смертельным танцем — он просто бросил мушкет и кинулся головой вперед в самую глубокую часть русла. И, рассчитав, что агония одной твари отвлечет и смутит других крокодилов, устремился к противоположному берегу.