— Ты не можешь убить упавшего человека, полковник. Это недостойно чести голландского офицера.
— Ах ты, черный сатана! — разочарованно прорычал Шредер. — Ну, если я не смог убить щенка, то по крайней мере могу убить тебя!
Эболи показал ему пустые руки, протянув светлые ладони к глазам Шредера.
— Я безоружен, — негромко произнес он.
— Я бы пощадил безоружного христианина, — разъярился Шредер. — Но ты — просто бездушное животное!
Он занес саблю, метя в центр груди Эболи, мускулы которой блестели на солнце от пота. Но тут сэр Фрэнсис легко шагнул вперед и встал перед чернокожим, игнорируя клинок полковника.
— С другой стороны, полковник Шредер, я христианин и джентльмен, — ровным тоном заговорил он. — И я отдаю себя и своих людей на вашу милость.
Он повернул свою саблю рукояткой вперед и протянул ее Шредеру.
Шредер бешено уставился на него, онемев от злобы и разочарования. Он не принял саблю сэра Фрэнсиса, а прижал острие своего клинка к его горлу и легонько нажал.
— Отойдите в сторону, или, видит Бог, я вас прирежу, христианин вы или язычник.
Костяшки сжатых пальцев его правой руки побелели на эфесе, он явно намеревался осуществить свою угрозу.
Но тут другой голос вынудил его помедлить.
— Простите, полковник, мне весьма неприятно вмешиваться в дело чести… но если вы убьете Фрэнки Кортни, то кто отведет нас к сокровищам с вашего чудесного галеона «Стандвастигхейд»?
Взгляд Шредера скользнул к лицу Камбра. Тот быстро шел к ним, держа в руке здоровенную абордажную саблю, всю покрытую кровью.
— Груз? — резко спросил Шредер. — Мы захватили это пиратское гнездо. Здесь мы и найдем все сокровища.
— Я бы не был в этом так уверен. — Буззард печально почесал рыжую бороду. — Если я хорошо знаю своего брата во Христе, Фрэнки, то он давно уже спрятал где-то лучшую часть награбленного. — Его глаза под полями шляпы жадно сверкнули. — Нет, полковник, вам лучше сохранить ему жизнь, по крайней мере до тех пор, когда мы сможем компенсировать свои потери и вознаградить себя за божье дело, совершенное сегодня.
Когда Хэл очнулся, он увидел отца, стоявшего рядом с ним на коленях. И прошептал:
— Что случилось, отец? Мы победили?
Сэр Фрэнсис покачал головой, не глядя в глаза сыну, и занялся тем, что начал отирать пот с лица Хэла куском грязного полотна, оторванного от подола его собственной рубашки.
— Нет, Хэл. Мы не победили.
Хэл посмотрел за спину отца и все вспомнил.
Он увидел, что лишь единицы из команды «Решительного» остались в живых. Они сбились в кучу вокруг лежавшего Хэла, а за их спинами стояли зеленые мундиры с заряженными мушкетами. Остальные лежали там, где пали.
Хэл увидел также, что Эболи занялся раной Дэниела, перевязал ему грудь своей красной повязкой. Дэниел сидел и казался более или менее в порядке, хотя его вид говорил о том, что он потерял много крови. Его лицо под грязью битвы было белым, как пепел последнего ночного лагерного костра.
Хэл повернул голову и увидел неподалеку лорда Камбра и полковника Шредера, погруженных в жаркий разговор. Буззард наконец отвлекся и крикнул приказным тоном одному из своих людей:
— Джорджи, принеси с «Чайки» кандалы для рабов! Мы ведь не хотим, чтобы капитан Кортни снова нас покинул.
Матрос убежал обратно на берег, а Буззард и полковник подошли туда, где сгрудились под направленными на них мушкетами пленники.
— Капитан Кортни, — зловещим тоном заговорил Шредер, обращаясь к сэру Фрэнсису. — Я вас арестовываю, вас и вашу команду, за пиратство в открытом море. Вы будете доставлены на мыс Доброй Надежды и предстанете перед трибуналом.
— Возражаю, сэр! — Сэр Фрэнсис встал и с достоинством выпрямился. — Я требую, чтобы вы обращались с моими людьми с уважением, какое положено военнопленным.
— Никакой войны нет, капитан, — холодно ответил Шредер. — Вражда между Голландской республикой и Англией окончена, договор о мире заключен несколько месяцев назад.
Сэр Фрэнсис потрясенно уставился на него.
— Я не знал, что заключен мир. Я действовал с искренней верой, — сказал он наконец. — Но в любом случае я хожу в море по доверенности его величества.
— Вы уже говорили о каперском свидетельстве во время нашей прошлой встречи. Не сочтете ли вы меня слишком самонадеянным, если я буду настаивать на том, чтобы взглянуть на этот документ? — спросил Шредер.
— Мое свидетельство, подписанное его величеством, хранится в ящике морского сундука в моей хижине — Сэр Фрэнсис показал в сторону частокола, за которым стояли маленькие домики; многие из них разрушил пушечный огонь. — И если вы позволите, я принесу его вам.
— Не стоит так хлопотать, Фрэнки, мой старый друг. — Буззард хлопнул его по плечу. — Я сам его найду для тебя.
Он быстро удалился и, наклонившись, вошел в дверь хижины, на которую указал сэр Фрэнсис.
А Шредер снова повернулся к нему:
— Где вы держите ваших заложников, сэр? Губернатора ван де Вельде и его несчастную жену. Где они?
— Губернатор должен быть в своем жилище вместе с другими заложниками, своей женой и капитаном галеона. Я их не видел с начала боя.
Хэл вздрогнул:
— Жена губернатора спряталась от сражения в пещере на склоне, вон там.
— А вы откуда знаете? — резко спросил Шредер.
— Ради ее безопасности я сам отвел ее туда. — Хэл говорил дерзко, избегая сурового взгляда отца. — И как раз возвращался из пещеры, когда наткнулся в лесу на вас, полковник.
Шредер посмотрел вверх, на склон. Он разрывался между долгом и желанием помчаться на помощь женщине, чье спасение, по крайней мере для него, и было главной целью экспедиции. Но в этот момент из хижины не спеша вышел Буззард. Он держал в руке рулон пергамента, перевязанный алой лентой. На ленте висела красная восковая королевская печать.
Сэр Фрэнсис улыбнулся с облегчением и удовлетворением.
— Вот мой патент, полковник. И я требую, чтобы вы обращались со мной и моими людьми как с почетными пленниками, попавшими в плен в честном бою.
Но Буззард, еще не дойдя до них, остановился и развернул пергамент. Он держал его на вытянутой руке так, чтобы все видели написанные черными индийскими чернилами затейливые буквы с завитушками, начертанные каким-то клерком из Адмиралтейства. А потом, качнув головой, он подозвал одного из своих матросов. Взял у того заряженный пистолет и подул на тлеющий фитиль в заряднике. И после этого, с усмешкой глядя на сэра Фрэнсиса, поднес огонек фитиля к нижней части документа.
Сэр Фрэнсис застыл от ужаса, когда вспыхнуло пламя и пергамент начал съеживаться и чернеть.
— Бог мой… Камбр, да вы самый грязный из подлецов!
Он дернулся вперед, но его остановил клинок Шредера, упершийся острием ему в грудь.
— Буду весьма признателен, если вы останетесь на месте, — проворчал полковник. — Ради вас же самого, не испытывайте и далее мое терпение, сэр!
— Но эта свинья сжигает мой патент!
— Я ничего не вижу, — сообщил Шредер, демонстративно поворачиваясь спиной к Буззарду. — Ничего, кроме печально известного пирата, стоящего передо мной с еще теплой кровью невинных людей на его руках.
Камбр наблюдал за тем, как горит пергамент, и под его рыжими усами расплывалась широкая улыбка. Он перекладывал потрескивающий лист из руки в руку, когда жар добирался до пальцев, и поворачивал так, чтобы пламя поглотило все до последнего клочка.
— Я слышал, как вы болтали что-то о своей чести, сэр, — гневно сказал сэр Фрэнсис Шредеру. — Но похоже, все это просто слова, нечто вроде дешевого товара.
— Честь? — Шредер холодно улыбнулся. — Неужто я слышу, что пират говорит со мной о чести? Не может быть! Похоже, мой слух решил надо мной подшутить.
Камбр позволил огню лизнуть кончики его пальцев, прежде чем уронил наконец на землю последние черные обрывки документа и растоптал пепел, превращая его в пыль. Потом подошел к Шредеру.
— Боюсь, Фрэнки снова нас одурачил. Я не нашел никакого патента на каперство, подписанного королевской рукой.
— Я именно это и подозревал. — Шредер вложил саблю в ножны. — Отдаю пленников под ваш присмотр, милорд Камбр. А я должен проверить, как дела у заложников. — Он глянул на Хэла. — Ты немедленно отведешь меня туда, где оставил супругу губернатора.
Потом он оглянулся на своего сержанта-голландца, напряженно стоявшего за его плечом.
— Свяжи ему руки за спиной и набрось веревку на шею. Веди его на поводке, как чесоточного щенка… впрочем, он таков и есть.
Полковник Шредер еще немного задержал спасательную экспедицию, пока не был найден его потерянный парик. Тщеславие не позволяло ему предстать перед Катинкой в неприбранном виде. Парик отыскался в лесу, где полковник гнался за Хэлом. Он был покрыт землей и сухими листьями, но Шредер выколотил его о колено и аккуратно расправил завитки волос, прежде чем водрузить на голову. Его красота и достоинство были восстановлены, и он кивнул Хэлу:
— Показывай дорогу.
К тому времени, когда они добрались до террасы перед углублением в холме, Хэл представлял собой жалкое зрелище. Его руки были связаны за спиной, сержант накинул ему на шею веревочную петлю. Лицо Хэла почернело от грязи и порохового дыма, одежда была порвана и испачкана кровью, смешавшейся с его собственным потом. Однако, несмотря на изнеможение и огорчение, он все равно думал только о Катинке и, подходя к пещере, дрожал от тревоги.
Но Катинки внутри не оказалось.
«Я не смогу жить, если с ней что-то случилось», — подумал Хэл.
Но вслух он сказал Шредеру:
— Я оставил госпожу ван де Вельде здесь. С ней ничего не должно было произойти.
— Ради собственной шкуры тебе лучше не ошибиться.
Угроза прозвучала тем страшнее, что полковник сказал это очень тихо. Потом он повысил голос:
— Госпожа ван де Вельде! Мадам, вам ничто не грозит! Это полковник Шредер, я пришел спасти вас!
Лианы, стеной висящие сбоку от входа, зашелестели, и из-за них с робким видом вышла Катинка. Ее огромные фиолетовые глаза наполнились слезами, лицо было бледным и трагическим, голос дрожал.