— Я возлагаю на тебя свою веру и свое доверие, — сказал сэр Фрэнсис.
Солдаты подняли его с коновязи. Когда их вели назад, вверх по лестнице, он слегка опирался на руку Хэла. Когда он споткнулся, Хэл поддержал его, и сэр Фрэнсис вошел в зал с высоко поднятой головой, выпрямив окровавленную спину.
Их снова посадили на первую скамью.
Губернатор ван де Вельде уже сидел на своем месте. У его локтя поставили серебряный поднос с маленькими чашками китайского фарфора, в которых лежали закуски. Ван де Вельде с довольным видом жевал что-то и запивал легким пивом из большой кружки, болтая с полковником Шредером, сидевшим за нижним столом.
Как только сэра Фрэнсиса и Хэла толкнули на скамью, с его лица слетело любезное выражение. Губернатор повысил голос, и в зале мгновенно воцарилось напряженное молчание.
— Уверен, я четко дал понять, что больше не допущу никаких помех данному процессу. — Он бешено уставился на сэра Фрэнсиса, потом оглядел зал. — Это касается всех, кто здесь присутствует. И любой, кто посмеет неуважительно отозваться о данном трибунале, подвергнется такому же наказанию, как этот пленник. — Он посмотрел на Шредера. — Кто представляет обвинение?
Шредер встал.
— Полковник Корнелиус Шредер к вашим услугам, ваше превосходительство.
— Кто представляет защиту?
Ван де Вельде обжег взглядом Якобса Хопа, и клерк вскочил, уронив половину разложенных перед ним документов на пол.
— Я, ваше превосходительство.
— Назовите свое имя! — рявкнул на него ван де Вельде.
Хоп задергался, как щенок.
— Якобс Хоп, — запинаясь, забормотал он. — Клерк и писарь достопочтенной Голландской Ост-Индской компании.
Ему понадобилось много времени, чтобы выговорить все это.
— На будущее — говорите отчетливо и громко, — предупредил его ван де Вельде и снова повернулся к Шредеру. — Вы можете начать представление дела, полковник.
— Рассматривается дело о пиратстве в международных водах, а также об убийстве и похищении. Обвиняемых всего двадцать четыре. С вашего позволения, я сейчас прочту список их имен. Каждый пленный должен встать, когда назовут его имя, чтобы суд мог его увидеть.
Он выудил из рукава мундира пергаментный свиток и развернул его, держа перед собой на расстоянии вытянутой руки.
— Первым из обвиняемых является Фрэнсис Кортни, капитан пиратского корабля «Леди Эдвина». Ваше превосходительство, он вожак и зачинщик всех преступных деяний, совершенных бандой его морских волков и корсаров.
Ван де Вельде понимающе кивнул, и Шредер сразу продолжил:
— Генри Кортни, офицер и сообщник. Нед Тайлер, боцман. Дэниел Фишер, боцман…
Он перечислял имена и звания каждого из сидевших на скамьях, и каждый на мгновение вставал, а некоторые что-то бормотали, покачивая головой и заискивающе поглядывая на ван де Вельде.
Последними в списке Шредера стояли имена четверых чернокожих матросов.
— Матеши, негр, раб.
— Джири, негр, раб.
— Киматти, негр, раб.
— Эболи, негр, раб.
Закончив чтение списка, Шредер почти без паузы продолжил:
— Судебное следствие убедится в том, что в четвертый день сентября тысяча шестьсот шестьдесят седьмого года христианской эры Фрэнсис Кортни, командуя каравеллой «Леди Эдвина», на которой и служили все упомянутые, напал на галеон «Стандвастигхейд» под командованием капитана Лимбергера…
Шредер говорил, не заглядывая в свои бумаги, и Хэл невольно почувствовал восхищение основательностью и четкостью его обвинений.
— А теперь, ваше превосходительство, если позволите, я хотел бы вызвать своего первого свидетеля.
Ван де Вельде кивнул, и Шредер, повернувшись, посмотрел в зал.
— Вызываю капитана Лимбергера.
Капитан галеона оставил свой удобный стул в огражденной части помещения и, подойдя, поднялся на возвышение. Стул свидетелей стоял рядом со столом судьи, и Лимбергер уселся на него.
— Понимаете ли вы серьезность происходящего и клянетесь ли именем Господа говорить суду правду и только правду? — спросил его ван де Вельде.
— Понимаю и клянусь, ваше превосходительство.
— Отлично. Полковник, можете допросить свидетеля.
Шредер быстро задал необходимые вопросы об имени, ранге и должности Лимбергера в компании. Потом попросил описать «Стандвастигхейд», его пассажиров и груз. Лимбергер читал ответы по заранее заготовленному им списку. Когда он умолк, Шредер спросил:
— Кто являлся владельцем этого корабля и груза, который он перевозил?
— Досточтимая Голландская Ост-Индская компания.
— А теперь, капитан Лимбергер, скажите вот что. Четвертого сентября этого года находился ли ваш корабль примерно на тридцать четвертом градусе южной широты и на долготе четвертого градуса… примерно в пятидесяти лигах к югу от мыса Агульяс?
— Находился.
— Это было через некоторое время после прекращения вражды между Голландией и Англией?
— Да, именно так.
Шредер взял со стола перед собой переплетенный в кожу судовой журнал и передал Лимбергеру.
— Этот журнал был на борту вашего корабля во время того рейса?
Лимбергер заглянул в книгу.
— Да, полковник, это мой журнал.
Шредер посмотрел на ван де Вельде:
— Ваше превосходительство, думаю, я должен сообщить вам, что этот судовой журнал был обнаружен среди вещей пирата Кортни, после того как его захватили солдаты компании.
Ван де Вельде важно кивнул, а Шредер снова уставился на Лимбергера:
— Не затруднит ли вас прочесть для нас последнюю запись в вашем журнале?
Лимбергер перелистнул страницы и стал читать вслух:
— «Четвертое сентября шестьсот шестьдесят седьмого. Две склянки утренней вахты. Положение по навигационному счислению — четыре градуса двадцать три минуты южной широты, тридцать четыре градуса сорок пять минут восточной долготы. Незнакомый парус к юго-юго-востоку. Выбросил дружественные цвета». — Лимбергер закрыл журнал и поднял голову. — На этом запись заканчивается, — сказал он.
— Был ли незнакомый парус, упомянутый в вашем журнале, каравеллой «Леди Эдвина» и шла ли она под цветами Республики и компании?
— «Да» на оба вопроса.
— Не изложите ли вы события, которые имели место после того, как вы заметили «Леди Эдвину»?
Лимбергер четко изложил, как был захвачен его корабль, а Шредер заставлял его особо подчеркнуть, что сэр Фрэнсис поднял фальшивые флаги, чтобы подойти на близкое расстояние. Когда Лимбергер рассказал о штурме, абордаже и схватке на борту галеона, Шредер спросил, сколько голландских моряков было ранено и убито. Лимбергер уже имел подготовленный заранее список и передал его суду.
— Спасибо, капитан. Можете ли вы теперь рассказать, что произошло с вами, вашей командой и пассажирами после захвата пиратами вашего корабля?
Лимбергер продолжил рассказ: изложил, как они пошли на восток вместе с «Леди Эдвиной», как груз и снаряжение были перенесены с каравеллы на галеон, как «Леди Эдвина» под командованием Шредера была отправлена на мыс Доброй Надежды с требованием выкупа. Далее он рассказал о путешествии на борту захваченного галеона в Слоновью лагуну и как он сам и упомянутые пассажиры находились в плену до их спасения силами экспедиции с мыса, возглавляемой Шредером и лордом Камбром.
Когда Шредер закончил допрос свидетеля, ван де Вельде посмотрел на Хопа:
— У вас есть вопросы, минхеер?
Хоп встал, держа охапку бумаг и отчаянно краснея. Потом нервно, глубоко вздохнул и издал долгий заикающийся звук.
Все в зале с интересом наблюдали за его судорогами, и наконец заговорил ван де Вельде:
— Капитан Лимбергер намерен через две недели отплыть в Голландию. Как вы думаете, Хоп, вы успеете до тех пор задать ваш вопрос?
Хоп покачал головой.
— Вопросов нет, — выговорил он наконец и тяжело опустился на стул.
— Кто ваш следующий свидетель, полковник? — спросил ван де Вельде, как только Лимбергер покинул свидетельское место и вернулся за загородку.
— Мне бы хотелось вызвать супругу губернатора, мадам Катинку ван де Вельде. Если это, конечно, не причинит ей лишних беспокойств.
Мужчины в зале одобрительно загудели, когда Катинка, прошуршав шелками и кружевами, уселась на место свидетеля. Сэр Фрэнсис почувствовал, как Хэл рядом с ним напрягся, но не повернулся, чтобы посмотреть на сына. Лишь незадолго до их пленения, когда Хэл стал надолго пропадать из лагеря и пренебрегать своими обязанностями, он понял, что его сын влюбился в эту златовласую потаскуху. Но вмешиваться было уже слишком поздно, да и в любом случае сэр Фрэнсис прекрасно помнил, что это такое: быть молодым и влюбленным, пусть даже в совершенно недостойную женщину, и понял тщетность попыток предотвратить то, что уже произошло. Он просто ждал подходящего момента, чтобы прервать эту связь, — но тут Шредер и Буззард напали на его лагерь.
Шредер с предельным уважением провел Катинку через ритуал обязательных вопросов об имени и положении, а потом попросил описать их путешествие на борту «Стандвастигхейда» и то, как они были захвачены в плен.
Катинка отвечала нежным, чистым голосом, полным чувств.
Потом Шредер продолжил:
— Прошу, мадам, расскажите нам, как с вами обращались в плену.
Катинка тихо всхлипнула.
— Я так старалась выбросить все это из памяти… Это было слишком ужасно, чтобы думать о таком. Но я никогда не смогу забыть. Со мной обращались как с животным в клетке, ругали и плевали в меня, я сидела взаперти в соломенной хижине…
Даже ван де Вельде изумленно уставился на свидетельницу, но тут же сообразил, что такие показания произведут впечатление в его докладе, отправленном в Амстердам. Прочитав его, отец Катинки и другие члены Совета Семнадцати поневоле одобрят даже самые суровые наказания, возложенные на пленников.
Сэр Фрэнсис ощущал ту бурю эмоций, что бушевала в его сыне, когда тот слушал, как женщина, на которую он возлагал так много надежд, извергает чудовищную ложь. Он чувствовал, как Хэл поникает физически, пока Катинка убивает его веру в нее.