Раздался громкий звон цепей, Большой Дэниел вскочил, подняв за собой со скамьи и некрупную фигуру Неда Тайлера.
— Во всем этом нет ни слова правды, ты, лживый шотландский ублюдок! — прогремел он.
Ван де Вельде подпрыгнул на месте и ткнул пальцем в сторону Дэниела.
— Сидеть, английское животное! Или я велю тебя высечь, и не какой-нибудь легкой тросточкой!
Сэр Фрэнсис повернулся и потянулся к Дэниелу, чтобы схватить его за руку.
— Успокойся, мастер Дэниел! — тихо сказал он. — Не доставляй удовольствия Буззарду, не позволяй видеть нашу боль!
Большой Дэниел опустился на скамью, яростно бормоча что-то себе под нос, — он не мог не повиноваться своему капитану.
— Уверен, губернатор ван де Вельде отметит дурную и неуправляемую натуру этих злодеев, — заявил Шредер и тут же снова сосредоточился на Буззарде. — Вы еще встречались с Кортни до сегодняшнего дня?
— Да, встречался. Когда я услышал, что он, несмотря на мое предупреждение, захватил галеон компании, я отправился на его поиски, чтобы попытаться его урезонить. Попросить освободить корабль, вернуть груз и освободить пленников, которых он захватил ради выкупа.
— И как он откликнулся на ваши просьбы?
— Он обстрелял мой корабль, убил двенадцать моих матросов и напал на меня с помощью огненных лодок.
Буззард покачал головой, как бы с отчаянием вспоминая о вероломном поведении старого друга и товарища по плаваниям.
— Вот тогда я и отправился сюда, в Столовую бухту, чтобы сообщить губернатору Клейнхансу о местонахождении галеона и предложить возглавить экспедицию по его освобождению и спасению груза от пиратов.
— Как солдат, я могу лишь похвалить вас, милорд, за ваше безупречное поведение. Больше у меня вопросов нет, ваше превосходительство. — Шредер поклонился губернатору ван де Вельде.
— Хоп, у вас есть вопросы? — резко спросил ван де Вельде.
Хоп выглядел сконфуженным; он призывно смотрел на сэра Фрэнсиса.
— Ваше превосходительство, — пробормотал он наконец, — могу я поговорить с сэром Фрэнсисом наедине, всего минутку?
Сначала казалось, что ван де Вельде готов отказать ему в просьбе, но потом он устало сдвинул брови.
— Если вы настаиваете на затягивании процесса, Хоп, мы тут просидим неделю. Но — ладно, вы можете поговорить с пленным, только постарайтесь сделать это побыстрее.
Хоп быстро подошел к сэру Фрэнсису и наклонился поближе к нему. Он что-то спросил, а ответ выслушал с выражением нарастающего ужаса на бледном лице. Потом кивнул и продолжал кивать, пока сэр Фрэнсис что-то шептал ему на ухо; и наконец вернулся к своему столу.
Уставившись на свои бумаги, Хоп дышал, как ныряльщик за жемчугом перед тем, как спрыгнуть с лодки и уйти в воду на глубину в двадцать саженей. Но наконец он поднял голову и закричал на Камбра:
— Так вы прекрасно знали об окончании войны, когда пытались угнать «Ласточку» от крепости здесь, в Столовой бухте, и когда говорили о ней полковнику Шредеру!
Все это он выпалил разом, без пауз и знаков препинания, но это была длинная речь, и Хоп откинулся назад, задыхаясь от волнения.
— Вы что, потеряли разум, Хоп? — взревел ван де Вельде. — Вы обвиняете благородного человека во лжи, вы, кусок дерьма?
Хоп еще раз глубоко вздохнул, собрал все остатки своей маленькой храбрости и снова закричал:
— Вы держали патент капитана Кортни в собственных руках, а потом сожгли его у него на глазах!
Все это опять вылетело единой фразой, но тут уж Хоп выдохся. И стоял, жадно глотая воздух.
Ван де Вельде вскочил.
— Если вы ищете повышения в компании, Хоп, то вы выбрали очень странный способ! Вы здесь осыпали безумными обвинениями человека высокого ранга! Вы что, забыли свое место, бестолковый мальчишка? Да как вы посмели говорить такое? Сядьте, пока я не выгнал вас прочь и не выпорол!
Хоп упал на стул, словно сраженный мушкетной пулей. Ван де Вельде, тяжело дыша, поклонился Буззарду:
— Я должен принести свои извинения, милорд. Все здесь знают, что вы оказали весьма большую помощь в освобождении заложников и спасении «Стандвастигхейда» из когтей этих злодеев. И мы благодарны вам за помощь в этом деле.
Когда Камбр спустился с возвышения, ван де Вельде вдруг осознал, что рядом с ним сидит писарь, торопливо скребущий пером по бумаге.
— Не записывай этого, дурак! Это не входит в судебное разбирательство. Дай-ка сюда твои листы…
Он выхватил тетрадь у клерка и стал читать; его лицо потемнело. Он наклонился к писарю и вырвал из его руки перо. В несколько взмахов он вычеркнул ту часть текста, которая казалась ему оскорбительной. Потом бросил тетрадь обратно писарю.
— Соображать надо! Бумага — вещь дорогая. Не трать ее зря, записывая всякую ненужную ерунду!
После этого он обратился к обвинению и защите:
— Джентльмены, мне бы хотелось закончить процесс сегодня. Я не хочу вводить компанию в бессмысленные расходы, тратя лишнее время. Полковник Шредер, думаю, вы уже подготовили окончательные выводы. Надеюсь, вы не намерены тянуть дальше и вызывать еще свидетелей?
— Как пожелает ваше превосходительство. Я, вообще-то, хотел допросить еще десять человек…
— Святые небеса! — Ван де Вельде был ошеломлен. — Но в том нет никакой нужды!
Шредер низко поклонился и сел. Ван де Вельде нагнул голову, как бык, готовый к нападению, и посмотрел на дерзкого защитника.
— Хоп! — рявкнул он. — Вы только что видели разумное поведение полковника Шредера и блестящий пример экономии слов и времени этого суда. Каковы ваши намерения?
— Могу я вызвать в качестве свидетеля сэра Фрэнсиса Кортни? — запинаясь, выговорил Хоп.
— Я категорически против этого, — зловеще ответил ему ван де Вельде. — Это определенно не принесет никакой пользы.
— Но я хочу показать, что он не знал об окончании войны и что он плавал под защитой патента английского короля, — упрямо пробормотал Хоп.
Ван де Вельде густо покраснел.
— Черт побери, Хоп! Вы что, не слышали ни слова из того, что я говорил? Мы все знаем о вашей линии защиты, и я приму ее во внимание, вынося вердикт. Вам незачем снова обрушивать на нас всю эту ложь.
— Мне бы хотелось, чтобы пленник сам все сказал, просто для судебного протокола…
Хоп уже чуть не плакал, слова с трудом срывались с его языка.
— Вы испытываете мое терпение, Хоп. Будете продолжать в том же роде — и следующим кораблем отправитесь в Амстердам. Мне тут не нужны служащие, сеющие раздоры и подстрекающие колонию к бунту.
Хоп откровенно перепугался, слыша, что его описывают в подобных терминах, и живо капитулировал:
— Прошу извинить меня за то, что затягиваю дело в этом почтенном суде. Защита закончила выступление.
— Умница! Вы отлично поработали, Хоп. И я отмечу это в следующем докладе Семнадцати.
Лицу ван де Вельде вернулся его естественный цвет, губернатор почти весело окинул взглядом зал.
— Мы сделаем перерыв на обед и на вынесение решения суда. Возобновим заседание в четыре часа дня. Отведите пленных обратно в тюрьму.
Тюремщик Мансеер, чтобы не хлопотать зря, снимая кандалы, затолкал Хэла, все так же прикованного к отцу, в одиночную камеру рядом с верхней частью винтовой лестницы, а остальных повел вниз.
Хэл и сэр Фрэнсис сели бок о бок на каменную полку, служившую кроватью. Как только они остались одни, Хэл выпалил:
— Отец, я хочу объяснить насчет Катинки… то есть насчет жены губернатора…
Сэр Фрэнсис неловко обнял его, насколько позволили цепи.
— Хотя в это трудно сейчас поверить, но я тоже когда-то был молод. Тебе незачем снова говорить об этой потаскухе. Она не стоит твоего внимания.
— Но я никогда не полюблю другую женщину, пока живу, — с горечью произнес Хэл.
— То, что ты чувствовал к этой женщине, не было любовью, сын мой. — Сэр Фрэнсис покачал головой. — Твоя любовь — драгоценная монета. И потрать ее только тогда, когда увидишь, что тебя не обманывают.
Тут раздался стук по решетке соседней камеры, и Алтуда крикнул:
— Как прошло заседание, капитан Кортни? Вы досыта хлебнули правосудия компании?
Сэр Фрэнсис повысил голос, отвечая:
— Все шло так, как ты и предсказывал, Алтуда. Очевидно, что ты уже испытал такое.
— В этом маленьком раю, именуемом мысом Доброй Надежды, есть только один бог — губернатор. И правосудие здесь — это то, что приносит прибыль Голландской Ост-Индской компании или позволяет ее слугам брать взятки. Судья уже признал вас виновным?
— Пока нет. Ван де Вельде сначала решил набить живот.
— Вы должны молиться о том, чтобы он поставил труд на этих стенах выше личной мести. Тогда вам, может быть, удастся ускользнуть из лап Неторопливого Яна. Вы что-то от них скрываете? Что-то такое, что им хочется узнать? Может, им нужно, чтобы вы предали кого-то из товарищей? — спросил Алтуда. — Потому что если ничего такого нет, то у вас все же остается шанс избежать той маленькой комнатки под арсеналом, где Неторопливый Ян делает свое дело.
— Мы ничего не скрываем, — ответил сэр Фрэнсис. — Ведь так, Хэл?
— Ничего, — с готовностью подтвердил Хэл.
— Но, — продолжил сэр Фрэнсис, — ван де Вельде уверен, что скрываем.
— Тогда, друг мой, я могу сказать только одно: да сжалится над вами всемогущий Аллах.
Последние часы вместе с отцом слишком быстро пролетели для Хэла. Они тихо разговаривали все это время. Время от времени сэр Фрэнсис заходился кашлем. Его глаза лихорадочно блестели в тусклом свете, а когда Хэл касался его кожи, она была горячей и влажной. Сэр Фрэнсис говорил об их имении Хай-Уилд как человек, знающий, что уже никогда не увидит свой дом. Когда он описывал реку и холмы, Хэл смутно припоминал все это, и лососей, которые весной поднимались вверх по течению, и рев оленей-самцов во время гона. Когда же отец говорил о своей жене, Хэл пытался вспомнить лицо матери, но видел только женщину на миниатюрном портрете, который он закопал в Слоновьей лагуне, а не живого человека.