Лошади галопом неслись через парадный плац. Впереди бежала толпа заключенных. Они рассыпались во все стороны; кто-то уже перескочил через каменную стену, окружавшую сады компании, и устремился к горам, другие бежали к берегу, чтобы найти лодку и скрыться на ней. На плацу виднелись несколько ошеломленных бюргеров и домашних рабов, которые в это утро направлялись куда-то по своим делам. Они, разинув рты, таращились на поток беглецов, потом на клубы дыма, окутавшие замок, потом увидели нечто еще более экстраординарное — карету губернатора, окруженную пестрой толпой оборванцев-пиратов, орущих, как безумцы, и размахивающих оружием.
Когда карета помчалась в сторону зевак, те бросились врассыпную.
— Пираты удрали из замка! Бегите! Бегите!
Бюргеры наконец-то опомнились и подняли тревогу. Их крики подхватили в домиках и хижинах поселения. Хэл видел, как бюргеры и их рабы спешат убежать подальше с пути кровожадной пиратской банды. Одна-две души похрабрее, вооружившись, принялись стрелять из мушкетов из окон коттеджей, но расстояние было чрезмерно велико, а мишени двигались слишком быстро. Хэл даже не услышал свиста хотя бы одной пули, и никто из его людей или лошадей не получил рану.
Карета промчалась мимо первых домов и повернула на единственную дорогу, которая шла полукругом вдоль берега Столовой бухты и уводила в неведомое.
Хэл оглянулся на Эболи.
— Эй, притормози, черт побери! Ты измотаешь лошадей до того, как мы проедем мимо городка!
Эболи встал во весь рост и натянул поводья.
— Эу, Ройял! Придержи, Клауд!
Но упряжка продолжала нестись и уже почти добралась до окраины поселения, прежде чем Эболи сумел перевести лошадей на легкую рысь. Животные вспотели и фыркали после галопа, но пока что не слишком устали.
Как только с лошадьми удалось управиться, Хэл отпустил уздечку и немного отстал, чтобы побежать рядом с каретой.
— Алтуда! — крикнул он. — Вместо того чтобы сидеть там, как джентльмен на воскресном пикнике, занялся бы мушкетами — надо их зарядить, подготовить! Вот, возьми! — Хэл передал Алтуде пистолет с тлеющим фитилем. — Зажги фитили на всем оружии. Скоро начнется погоня.
Он перевел взгляд с Алтуды на его сестру.
— Нас пока что не познакомили по правилам. К вашим услугам — Генри Кортни.
Он улыбнулся девушке, а та с удовольствием рассмеялась при этом официальном представлении.
— Доброго утра, Гандвана. Я отлично тебя знаю. Эболи меня предупреждал, что ты просто ужасный пират. — Но тут она стала серьезной. — Ты ранен. Я должна осмотреть твою ногу.
— Это вполне может и подождать, — заверил ее Хэл.
— Собачьи укусы быстро начинают гнить, если ими не заняться, — объяснила девушка.
— Потом! — повторил Хэл и повернулся к вознице. — Эболи, ты знаешь дорогу к границе колонии?
— Здесь только одна дорога, Гандвана. Нам нужно ехать прямо через деревню, потом по краю болота, а затем через песчаную пустошь в сторону гор. — Он указал направление взмахом кнута. — Изгородь из горького миндаля в пяти милях за болотом.
Глядя в ту сторону, Хэл уже и сам мог видеть впереди болото и лагуну, заросли тростника и открытую воду, над которой кружили стаи птиц. Он слышал, что в лагуне водятся крокодилы и гиппопотамы.
— Алтуда, у нас на пути могут оказаться солдаты? — спросил он.
— Обычно у первого моста стоит караул, и всегда есть патруль у самой изгороди, чтобы стрелять в готтентотов, если те попытаются пройти внутрь, — ответил Алтуда, не отвлекаясь от мушкета, который заряжал в это время.
Тут мягко заговорила Сакиина:
— Сегодня там не будет пикетов или патрулей. Я с рассвета следила за перекрестком. Никто из солдат не отправился на пост. Они слишком заняты своими больными животами.
Она весело рассмеялась, такая же взволнованная и взвинченная, как все остальные.
Внезапно она подпрыгнула на месте и закричала звенящим голосом:
— Свободна! Впервые в жизни я свободна!
Ее коса расплелась от резкого движения, и волосы, как волны, развевались на ветру. Глаза девушки сверкали, и она была так прекрасна, что казалась ожившей мечтой любого и каждого матроса.
Но хотя все они радостно поддержали ее, крича: «И ты, и мы, милая!» — смеющиеся глаза девушки смотрели только на Хэла.
Когда они проезжали мимо поселковых домов, их опережали тревожные крики:
— Эй, люди! Осторожно! Пираты сбежали! Пираты буйствуют!
Добропорядочные жители мыса Доброй Надежды разбегались перед ними. Матери выскакивали на улицу, чтобы схватить своих отпрысков и утащить их домой, а потом запереть двери на все задвижки и засовы и захлопнуть ставни на окнах.
И тут в карете послышался голос Катинки:
— Вам теперь ничто не грозит. Вы сбежали. Пожалуйста, нельзя ли теперь меня отпустить, сэр Генри? — Жена губернатора опомнилась от потрясения настолько, чтобы умолять. — Клянусь, я никогда не желала вам зла! Я спасла вас от виселицы! Я спасла и Алтуду тоже. Я сделаю все, что вы скажете, сэр Генри. Только отпустите меня, пожалуйста! — всхлипывала она.
— Вы можете называть меня сэром и твердить о добрых намерениях, но лучше бы вы проявили их по отношению к моему отцу, когда его отправляли на виселицу.
Выражение лица Хэла было таким холодным и безжалостным, что Катинка отпрянула и упала на сиденье рядом с Сакииной, рыдая так, словно у нее разрывалось сердце.
Моряки, бежавшие рядом с Хэлом, не упустили случая выразить свою ненависть к Катинке.
— Ты хотела видеть, как нас повесят, ты, раскрашенная шлюха, так что мы теперь скормим тебя львам где-нибудь в чаще, — злорадно произнес Билли Роджерс.
Катинка снова зашлась в рыданиях и закрыла лицо ладонями.
— Я никогда не хотела беды никому из вас! Прошу, отпустите меня!
Карета ровно катила по пустой улице. Впереди оставалось уже всего несколько последних домиков поселения, когда Алтуда вдруг приподнялся на сиденье и показал назад, на гравийную дорогу, что убегала к далекому уже плацу.
— Там всадник, переходит в галоп! — крикнул он.
— Так быстро? — пробормотал Большой Дэниел, прикрывая глаза ладонью от солнца. — Я еще не ждал погони. Так они отправили за нами кавалерию?
— Не бойтесь их, парни, — поспешил сказать Эболи. — Во всей колонии не больше двадцати лошадей, и шесть из них — у нас.
— Эболи прав. Там на самом деле только один всадник! — крикнул Уэлли Финч.
За всадником тянулась в воздухе светлая лента пыли; он пригнулся к шее лошади и, подгоняя животное, не жалел хлыста и шпор. Он был еще далеко, но Хэл узнал его по кушаку, концы которого развевались за спиной кавалериста.
— Святая Мария, да это же Шредер! Я так и знал, что его долго ждать не придется. — Хэл стиснул челюсти в предвкушении. — Этот пылкий идиот решил в одиночку сразиться с нами. Мозгов ему не хватает, зато потрохов слишком много…
Даже со своего высокого сиденья Эболи увидел, как Хэл прищурился и сжал рукоять сабли; предугадать его намерения не составляло труда.
— Даже не думай возвращаться и пытаться взять реванш, Гандвана! — резко крикнул Эболи. — Ты подвергнешь риску всех нас из-за такой задержки!
— Я знаю, ты думаешь, что мне с ним не совладать, но все меняется, Эболи. Теперь я могу его победить. Я чувствую это всем сердцем.
Эболи подумал, что такое вполне возможно. Хэл ведь уже не был мальчиком. Месяцы, проведенные на стене, закалили его, и Эболи уже видел, что Хэл почти сравнялся в силе с Большим Дэниелом.
— Оставьте меня здесь, это наше с ним дело, мужское, а я потом вас догоню! — воскликнул Хэл.
— Нет, сэр Хэл! — возразил Большой Дэниел. — Может, ты и мог бы его победить, но только не с такой прокушенной ногой. Оставь свою вражду с голландцем до лучших времен. Ты нам нужен здесь. А за ним могут поспешать не меньше сотни зеленых мундиров.
— Да! — согласились Уэлли и Стэн. — Останься здесь, капитан.
— Мы тебе доверились, — сказал Нед Тайлер. — Нам самим никогда не пройти через джунгли без навигатора. Ты не можешь сейчас бросить нас.
Хэл колебался, продолжая смотреть назад, на быстро приближавшегося всадника. Потом его взгляд скользнул к лицу девушки, сидевшей в карете. Сакиина пристально смотрела на него — ее огромные темные глаза были полны мольбы.
— Ты серьезно ранен. Посмотри на свою ногу!
Она очень близко наклонилась к Хэлу и заговорила так тихо, что он с трудом различал ее слова сквозь голоса мужчин, стук колес и копыт.
— Останься здесь, Гандвана.
Хэл посмотрел на кровь и светлую лимфу, сочившиеся из припухлостей вокруг глубоких укусов. Пока он колебался, Большой Дэниел вспрыгнул на ступеньку кареты.
— Я сам им займусь, — сказал он и забрал из рук Алтуды заряженный мушкет.
Спрыгнув на пыльную дорогу, он проверил тлеющий фитиль и зарядную полку и стал ждать, пока карета не отъедет подальше. Полковник Шредер приближался.
Несмотря на все просьбы и предостережения, Хэл рванулся с места, пытаясь вмешаться:
— Дэниел, не убивай этого дурака!
Хэлу хотелось объяснить, что они со Шредером самой судьбой предназначены для того, чтобы схватиться наедине. Это был вопрос рыцарской чести, и никому другому не следовало вставать между ними… но сейчас было не до романтических мотивов.
Шредер приблизился уже настолько, что стал слышен его голос. Он поднялся на стременах.
— Катинка! — кричал полковник. — Не бойся, я тебя спасу, дорогая! Я ни за что не позволю этим дикарям увезти тебя!
Он выхватил из-за кушака пистолет и подставил его под ветер так, чтобы его слабо тлевший фитиль вспыхнул. Потом прижался к шее лошади, вытянув вперед руку с пистолетом.
— С дороги, болван! — заорал он на Дэниела и выстрелил.
Его правая рука от отдачи взлетела высоко вверх, и над головой полковника взвилась струйка голубого дыма, но пуля полетела в сторону и ударилась в землю в футе от босой правой ноги Дэниела, осыпав его гравием.
Шредер отбросил пистолет и выхватил из ножен на боку меч Нептуна. Золотая инкрустация клинка сверкнула на солнце.