— Я восхищен твоей решительностью и твоей преданностью, Сабах, — кивнул Хэл.
Они молча ждали, слыша, как где-то в темноте всхлипывает от страха и нерешительности Зваанти. Потом, спустя долгое время, Алтуда привел жену обратно к костру, обнимая ее за плечи, и они сели на свои места в кругу.
— Зваанти боится, но не за себя, а за малыша, — заговорил Алтуда. — Но она понимает, что для нас лучше уйти с тобой, сэр Хэл. Мы идем.
— Я был бы очень огорчен, если бы ты решил иначе, Алтуда. — Хэл улыбнулся с искренней радостью. — Если мы будем все вместе, у нас гораздо больше шансов. А теперь мы должны начать сборы и решить, когда именно отправимся в путь.
Сакиина отошла от костра. Сев рядом с Хэлом, она твердо заявила:
— Твоя нога поправится окончательно только через пять дней. И я не позволю тебе никуда идти до того времени.
— Когда говорит Принцесса, — провозгласил Эболи своим низким голосом, — только дурак не слушает.
В эти последние дни Хэл и Сакиина постоянно собирали травы и коренья, необходимые девушке, чтобы использовать для лекарств и еды. Последние следы инфекции в ранах Хэла исчезли благодаря лечению, а то, что он постоянно карабкался на крутые склоны и спускался по ним, укрепило его ослабевшие мышцы.
За день до назначенного выхода в долгий путь они остановились в середине дня, чтобы искупаться, отдохнуть и заняться любовью на мягкой траве у ручья. Это был приток реки, до которого они не добирались до сих пор. Когда Хэл, пресытившись страстью, лежал на солнце, Сакиина встала, нагая, и отошла выше по ущелью по естественной надобности.
Хэл видел, как она присела за невысокими кустами. Потом откинулся на спину и закрыл глаза, уплывая в полусон. Через короткое время он очнулся, услышав знакомый звук: Сакиина что-то выкапывала из земли заостренной палкой. Несколько минут спустя она вернулась, все такая же обнаженная, держа в руке рассыпчатый ком желтой земли.
— Кристаллы-цветы! Я в первый раз нашла их в этих горах!
Сакиина явно испытывала восторг от своего открытия; она выбросила из корзины менее ценные находки, чтобы освободить место для хрупкого кома.
— Должно быть, в этих горах прежде были вулканы и кристаллы-цветы выбросило из земли вместе с лавой.
Хэл наблюдал за ее действиями, гораздо больше интересуясь тем, как ее нагая кожа блестела в солнечных лучах, словно расплавленное золото, и тем, как меняли очертания ее груди, когда она энергично действовала острой палкой, почти не обращая внимания на кристаллический ком желтой земли, добытой в ущелье.
— И что ты будешь делать с этой землей? — спросил он, не поднимаясь с мягкого травяного ложа.
— О, многое! Это важнейшее лекарство от головных болей и колик. Если его смешать с соком ягод вербены, оно успокоит сердцебиение и облегчит женские регулярные боли…
Сакиина продолжила перечислять возможные способы применения своей находки, но, на взгляд Хэла, ком не имел каких-то особых примет, он походил на любой другой комок сухой земли. Зато корзина теперь стала такой тяжелой, что на обратном пути к лагерю Хэлу пришлось забрать ее у Сакиины.
В тот вечер, когда все сидели вокруг костра и держали последний совет перед началом долгого путешествия на восток, Сакиина растолкла часть желтого кома в грубой каменной ступке, которую сама же и сделала, а потом смешала пудру с водой. Нагрев ее на огне, Сакиина подошла к Хэлу и села рядом с ним, когда он продолжал обсуждать со всеми начало перехода. Он распределял между мужчинами оружие и груз. Вес и объем ноши зависели от возраста и силы того, кому предстояло ее нести.
Вдруг Хэл умолк и принюхался к воздуху.
— Святые небеса и все апостолы! — воскликнул он. — Что у тебя в горшке, Сакиина?
— Я же говорила тебе, Гандвана. Это желтые цветы.
Хэл вдруг бросился к ней, подхватил на руки, подбросил в воздух, так что юбки всколыхнулись вокруг ее ног, и поймал. Девушка с изумлением смотрела на него.
— Никакие это не цветы! Я бы узнал этот запах даже в аду, он как раз оттуда родом!
И принялся целовать Сакиину, пока та, смеясь и задыхаясь, не оттолкнула его.
— Ты с ума сошел?
— Сошел с ума от любви к тебе! — подтвердил Хэл и развернул девушку лицом к сидевшим у костра.
Все с недоумением и смехом наблюдали за ним.
— Парни, Принцесса только что сотворила чудо, которое спасет всех нас!
— Ты говоришь загадками! — проворчал Эболи.
— Вот именно! — закричали все. — Говори прямо, капитан!
— Я скажу так прямо, что даже самый тупой из вас, морские крысы, поймет каждое мое слово! — Хэл захохотал, видя замешательство на лицах. — Этот ее горшок полон самородной серы! Магический желтый камень!
Первым все понял Нед Тайлер, потому что он был знатоком артиллерийского дела. Вскочив на ноги, он бросился к горшку, бросился рядом с ним на колени и вдохнул вонючий пар, словно дым трубки, набитой опиумом.
— Капитан прав, парни! — восторженно взвыл он. — Это самородная сера, точно!
Сакиина отвела отряд, во главе которого шагали Эболи и Большой Дэниел, обратно к ущелью, где она открыла залежи серы. Обратно в лагерь они вернулись, шатаясь под грузом желтой земли, уложенной в корзины или насыпанной в мешки, сшитые из звериных шкур.
Пока Сакиина наблюдала за тем, как вывариваются из руды кристаллы серы, одноглазый Йоханнес и Зваанти наблюдали за тлеющим в земляных стенках огнем — там выжигался из кусков кедра древесный уголь.
Хэл и команда Сабаха полезли на гору над лагерем, чтобы добраться до каменных стенок, где в расщелинах между камнями обитали многочисленные колонии горных кроликов. Люди Сабаха лепились к крутому склону над обрывом, словно мухи, отдирая от камней янтарные комья сухой мочи. Маленькие зверьки делали свои дела в одном общем месте, и их помет просто скатывался далеко вниз, а моча стекала по склону и высыхала. Люди обнаружили, что кое-где ее слой достигал толщины в несколько футов.
Они опускали кожаные мешки с этими вонючими отложениями к подножию утеса, а потом волокли их в лагерь. Работали они по очереди, весь день и ночь поддерживая огонь под глиняными горшками, выпаривая серу из растертой в порошок земли и селитру из сухой мочи животных.
Нед Тайлер и Хэл, два оружейника, колдовали над этими испускающими пар горшками, словно пара алхимиков. Они перемешивали жидкость, наблюдая, как она уменьшается в объеме. Потом сушили густую остаточную массу на солнце. Из первой порции вонючего варева получилось три больших горшка сухого кристаллического порошка.
Древесный уголь растерли в ровную черную пудру, а селитра стала светло-коричневой и тонкой, как морская соль. И когда Хэл положил на язык щепотку этого вещества, оно действительно оказалось едким и соленым. Кристаллы серы стали желтыми, как бледные нарциссы, и уже почти не пахли.
Весь отряд беглецов собрался вокруг и наблюдал, когда Хэл наконец начал смешивать все три компонента в каменной ступке Сакиины. Он строго отмерил нужное количество и сначала перемешал древесный уголь и серу. Однако без последнего жизненно важного ингредиента эта смесь оставалась инертной и бесполезной. Далее он добавил селитру и осторожно смешал ее с темно-серым порошком. В результате получилось нечто, что выглядело и пахло как самый настоящий порох.
Эболи подал ему один из мушкетов. Хэл отмерил заряд, насыпал его в ствол, забил сверху пыж из сухого тонкого лыка и опустил в ствол круглый камешек, выбранный среди многих на берегу ручья. Он не стал тратить на пробный выстрел настоящую свинцовую пулю.
Тем временем Большой Дэниел установил на противоположном берегу ручья деревянную мишень. Когда Хэл присел на корточки и стал целиться, все остальные отошли от него подальше и зажали уши. Настало выжидательное молчание, пока Хэл целился и нажимал на курок.
Раздался оглушительный грохот, вырвалось облако дыма. Деревянная мишень разлетелась в щепки и упала с берега в воду.
Все восторженно заорали, колотя друг друга по спинам, и принялись победоносно отплясывать безумную джигу.
— Это лучший сорт пороха, не хуже всего того, что можно найти на военно-морских складах в Гринвиче! — высказал свое мнение Нед Тайлер. — Но его нужно как следует спечь, прежде чем мы сможем уложить его в мешки и взять с собой.
Для этого Хэл велел установить большой глиняный горшок за травяной ширмой в конце лагеря, и все до единого пользовались им при каждой необходимости. Даже две женщины уходили за ширму, чтобы внести свой вклад.
Когда горшок наполнился, порох увлажнили мочой, превратив в густую пасту, потом сформовали из него брикеты и высушили их на солнце. И уже в таком виде порох уложили в тростниковые корзины, чтобы его легче было нести.
— Мы можем размолоть эти кирпичи, когда нам будет нужно, — объяснил Хэл Сакиине. — Нам теперь не нужно тащить с собой сухую рыбу и вяленое мясо, мы будем охотиться по пути. И если в горах действительно так много дичи, как говорит Сабах, мы не будем нуждаться в свежем мясе.
Через десять дней после того, как они изначально предполагали выступить в поход, отряд наконец был готов отправиться на восток. Хэл, как навигатор, и Сабах, уже ходивший прежде этим маршрутом, возглавляли колонну. Алтуда и трое с мушкетами шли в середине, охраняя женщин и малыша Бобби, а Эболи и Большой Дэниел замыкали шествие, таща на себе огромную ношу.
Они шли вдоль хребта, не пытаясь забраться высоко, а двигаясь по долинам, и лишь по мере надобности минуя перевалы между высокими вершинами. Хэл оценивал расстояния на глаз и по времени, а направление — с помощью компаса в кожаном футляре. И каждый вечер он заносил отметки на карту, до того как угасал солнечный свет.
На ночь они останавливались под открытым небом, потому что погода пока держалась теплая, а они слишком уставали, чтобы сооружать укрытия. Когда же они просыпались по утрам, одеяла из шкур, которые Сабах называл кароссой, были мокрыми от росы.
Как и предупреждал Сабах, им понадобилось шесть дней тяжелого пути через лабиринт ущелий и узких долинок, прежде чем они добрались до обрывистых восточных склонов, что спускались к предгорьям и долинам.