ст, попав в лапы к «Рокси», вовлекался в преступную игру разврата и грабежа. Их эксплуатировали, как рабов, выжимали досуха, как губку, почти ничего не давая взамен, а затем вышвыривали на помойку, освобождая место для новой жертвы. Некоторым из этих несчастных оставалось одно — заниматься проституцией (мужской или женской), торговлей наркотиками, воровством, азартными играми, всем, что бы ни пожелали хозяева. Как всегда, где бы ни пустила корни мафия, она оставалась раковой опухолью на теле общества.
В данном случае верхушка айсберга в лице Оксли и его «Рокси Артистс» была злокачественным наростом, грозящим разрастись и разъесть всю общественную структуру, связанную с индустрией развлечений, поэтому Болан не испытывал никаких колебаний относительно того, нарушать или нет законные права грабителей.
До Нэшвилла он только мельком слышал о мафиози по имени Ник Копа, которого звали еще Купалетта, Копалетто, Купалетти и Кополетто. Он был двоюродным братом покойного мафиози из Калифорнии Энтони Купалетто — Тони-"Грозы". Сейчас Копе было около сорока двух лет. Судимостей он не имел, хотя было известно, что в молодые годы он служил «карающей рукой» семьи Диджорде в Южной Калифорнии. В криминальных досье федеральных властей о Копе не было никаких сведений, и только в последнее время его имя промелькнуло в полицейских сводках в связи с незначительным правонарушением вроде парковки в неположенном месте.
Напротив, Гордон Маззарелли — «Безумец Горди» — был хорошо знаком федеральной полиции. Этот тридцатипятилетний профессиональный бандит никогда не сидел за решеткой, хотя на протяжении тринадцати лет его арестовывали бесчисленное количество раз в связи с опасными насильственными преступлениями. В преступном мире он был известен как садист и безжалостный исполнитель приговоров, которые его хозяева выносили своим жертвам. Все, кто знал его, старались держаться от него как можно дальше.
Маззарелли поселился в Теннесси всего лишь несколько месяцев тому назад, прибыв в штат почти одновременно с Копой. У Болана не было никаких сведений о том, встречались ли они прежде. Копа орудовал в Калифорнии, а Маззарелли — в Восточном Чикаго, и до последнего времени сфера его действий ограничивалась Средним Западом.
Словом, «лоскутность» Организации проявилась и на этом уровне. И это начало беспокоить методический ум Мака Болана. Что-то новое вырисовывалось из разрозненных кусочков мозаики, нечто более крупное и намного более изощренное, чем простая сеть сбыта наркотиков.
Возможно, сам Болан вызвал к жизни это новое направление в организации мафии. Его недавний сокрушительный налет на национальную штаб-квартиру Синдиката в Нью-Йорке вышиб почву из-под фундамента хорошо отлаженного механизма деятельности мафии в стране. Поэтому не исключено, что нэшвиллский «курс» оказался неизбежным следствием возникшего вакуума лидерства на национальном уровне.
Палач решил познакомиться с ним поближе.
Он еще раз использует «мягкий» подход. Не в силу признания конституционных прав мафиози — они сами отказались от них, затеяв грязную игру, — а из огромного уважения к тем, кто противостоял им. Группа особого назначения уже положила на алтарь борьбы с гангстерами массу времени, энергии, человеческих жизней. Болан не хотел, чтобы этот вклад пропал даром, поэтому он постарается еще раз сыграть «по-мягкому», ни на секунду не забывая, что ведет войну, а мафиози — его враги. И если в результате «мягких» мер он не получит ничего более существенного, чем тело Карла Лайонса, то его действия немедленно перерастут в дьявольски «жесткую» войну, пощады в которой не будет никому. При условии, конечно, что Болану удастся вернуться живым из «мягкого» рейда, ибо не существует никаких прав, гарантирующих ему такой исход, за исключением прав, даруемых законом джунглей. А уж этот-то закон Мак Болан понимал очень хорошо.
Глава 9
Небольшой вертолет с прозрачной кабиной стремительно поднялся в воздух и, набирая высоту, взял курс на юго-восток.
— Наша цель всего лишь в нескольких минутах лета, — предупредил Гримальди своего пассажира.
Болан молча кивнул головой, не прекращая подготовки к предстоящей операции. Далеко позади осталась река, неровная холмистая местность сменила городские кварталы. Покрытая луговой травой долина была как бы зажата между высокими горами на востоке и дельтой реки Миссисипи на западе. Географы называют территорию в центре штата Теннесси предгорным поясом, для местных жителей она просто «Божья земля», и Болан не мог не согласиться с ними. Но некий участок этой земли должен был вскоре превратиться в преисподнюю, и от этого неизбежного факта некуда было деться.
Мак закончил косметическую трансформацию своей прически. Волосы его вновь приобрели черный, как смоль, цвет и были расчесаны на пробор. «Беретта», притаившаяся в кобуре под мышкой, практически была не заметна под дорогим костюмом.
— Ну, как я выгляжу? — спросил Мак пилота.
— Как будто ты так и родился, приятель, — пробормотал Гримальди.
Ему не нравилась предстоящая операция, и он, как мог, пытался отговорить Болана от нее.
— Раз так, то я готов, — подмигнул пилоту Болан.
Гримальди бросил на друга изучающий взгляд и ответил:
— А ты знаешь, к чему ты должен быть готов? Я тебе уже говорил, что с разведкой у меня не было никаких проблем, но из каждого угла этого логова я нутром слышал вопль: «Опасность!» На стоянке я насчитал шесть машин. В гаражах может поместиться еще четыре. Метрах в пятидесяти позади главного здания — вертолетная площадка. С воздуха видно, что ею часто пользуются. А эти проклятые сараи... Послушай, я нигде не увидел никакой скотины. Ни лошадей, ни коров, ничего. Но что-то там творится. Повсюду крутые парни, беготня и суета. Угроза чувствуется даже с высоты тысячи футов. Это жаркое место, дружище. Так что там тебе придется держать ухо востро.
— Спасибо, учту, — сухо ответил Болан.
Н-да, отступать было поздно. Следовало бы самому провести предварительную разведку, но время стремительно мчалось, заставляя играть с листа. Поэтому ему пришлось поручить рекогносцировку Гримальди, а самому заняться «академией» Джулианы. И пилот был не в восторге от того, что увидел. А сколько еще опасностей смог бы обнаружить в горном укрытии Ника Копы тренированный глаз разведчика?
Болан отбросил этот тревожащий вопрос в сторону и сконцентрировался на положительных моментах ситуации. Да, были и такие.
— Это вон там, солдат, — произнес вдруг Гримальди. — Три часа по курсу.
Так вот где это. Группа зданий виднелась на вершине лесистого хребта, по обе стороны которого зеленели пастбища, служившие буферными зонами, кое-где естественные препятствия были усилены заборами.
Пилот вздохнул.
— Еще есть время отступить.
— Вперед, — приказал Болан. — Сядешь на площадке. Я выхожу, ты взлетаешь. Вот и все.
— И возвращаюсь через час, — добавил Гримальди.
— Ровно через час. Но не садись, если не услышишь сигнала.
— А если радио не сработает?
— Значит, меня больше нет, — ответил Болан беззаботным голосом. — Нет сигнала, нет посадки. Вернешься в Нэшвилл и сообщишь, что все отменяется.
— Что я им должен сказать?
— Скажешь, что атака захлебнулась, один человек остался на поле боя.
— Красиво выражаешься. А что мне делать потом?
— Потом возвращайся домой, Джек. С моим благословением.
— Черт побери, мне это не нравится.
— Мне тоже. Но какое это может иметь значение?
— Но они все равно могут убить тебя, даже если купятся на твое предложение. Ты об этом подумал?
— Стараюсь не думать.
— Еще не поздно повернуть назад.
— Нет, поздно. Все решено. Вперед!
И они бросились вперед. Гримальди направил вертолет вниз и мягко посадил машину на поросшую густой травой площадку позади дома.
— Возьми их, тигр, — с принужденной улыбкой сказал пилот.
Болан крепко пожал его руку, пробормотал:
— Пора идти! — и спрыгнул на землю.
Не успел он пройти и двух шагов, как вертолет резко взмыл в воздух.
Газон был толстым, роскошным, хорошо ухоженным. Слева виднелся теннисный корт, справа — сад с экзотическими растениями и прудом. Перед ним раскинулся огромный, элегантный, ультрасовременный дом из стекла и камня, выдержанный в фермерском стиле.
Болан вынул из кармана пиджака изящный золотой портсигар и достал длинную коричневую сигарку. Разминая ее, он небрежно осматривал местность и чувствовал на себе напряженные взгляды множества невидимых глаз. Но никто не вышел ему навстречу. Болан закурил сигару и медленно побрел по лужайке к дому.
В эту минуту он понимал, как чувствовал себя Даниил в логове львов.
Весь облик высокого человека, вышедшего из вертолета, говорил за то, что это — «авторитет». Об этом свидетельствовал не только сшитый на заказ костюм и броская внешность, но и аура абсолютного самообладания и уверенности в себе.
— Интересно, что ему нужно, — пробормотал Копа, передавая бинокль своему подручному.
— Узнаешь его? — спросил Маззарелли, поднося бинокль к глазам.
— Типичный Туз. Но я его не знаю. А ты?
— Никогда не видел, — после долгого молчания сказал Горди. — Но ты прав. Это именно тот тип. Но какое нахальство! Я слышал, что на этих парней открыт сезон охоты.
— Официально нет. Пока еще нет, по крайней мере, — Копа снова взял бинокль и навел его на посетителя. — Хочешь его испытать?
Маззарелли хихикнул.
— Только если появится серьезная причина. Мне нечего делить с этими ребятами. Никто из них пока меня не обижал.
— Тогда, может быть, лучше принять его как желанного гостя, — Копа опустил бинокль и вздохнул, лицо его искривила гримаса недовольства. — Хотел бы я знать, какого черта ему здесь нужно.
— Возможно, бесплатный обед, — пошутил Маззарелли. Он снял с пояса миниатюрную радиостанцию, дал сигнал отбоя и приказал: — Приведите его сюда. Обращаться осторожно.