ателя, не может поступать иначе без всякого принуждения, не может сделать зло другому человеку (даже совершающему зло), ибо он – также творение Господа, пусть еще блуждающее во тьме и не нашедшее к Нему дорогу. К плохому человеку, соответственно, следует относиться как к путнику, потерявшемуся в лесу. Разве каждый из нас не поможет ему выйти из дебрей, если знает дорогу?
Иудеи гордились своим гуманизмом: зуб за зуб – это действительно более чем справедливо; у других народов за выбитый зуб приходилось расставаться с десятью своими, а то и вся челюсть шла в качестве платы. Но если зуб выбит случайно? И если выбит он во время вспышки гнева, а через мгновение человек тысячу раз пожалел о содеянном? Однако неумолимый закон требует жертву, справедливая месть порождает новую обиду, новую вражду.
А ведь человек несовершенен: он обречен совершать ошибки, и едва осудив чужие грехи, сам оказывается судим. Замкнутый беспощадный круг. Но насколько добрее бы человек относился к людям, к миру, если б получил прощение – совсем незаслуженное? И как бы он старался не повторить зло?!
Иисус призывает:
«Не судите, да не судимы будете.
Ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить.
И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь?»
Увы! Такие жизненные правила иудеи не готовы были принять, как не готовы спустя две тысячи лет и мы жить по закону Божьему. Святая простота все также непостижима, все также далеко человечество от заповедей, объявленных Сыном Божьим.
«Бой с демонскими полчищами, с царством зла будет нелегким. Против Мессии восстанут все безумства, все грехи и предрассудки, укоренившиеся в людях», – пишет А. Мень.
Прямота Иисуса пугает иудеев, а слова, подобные этим, приводили в ужас людей, у которых семейные традиции ценились всегда слишком высоко:
«Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч, Ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее.
И враги человеку – домашние его.
Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня».
Трусливые люди были устрашены, однако мятежные души стали надеяться, что Иисус поднимет бунт, изгонит ненавистных римлян, сборщиков дани и установит справедливое царство. Надежды последних также не оправдались.
Апофеоз борьбы Иисуса – это изгнание торговцев из Иерусалимского храма и его предместья. Он взял бич и погнал за храмовую ограду овец и волов, и «войдя в храм, начал выгонять продающих и покупающих в храме; и столы меновщиков и скамьи продающих голубей опрокинул». Гневно прозвучал Его глас:
«Не превращайте Дома Отца Моего в дом торговли!»
Никто не посмел возразить справедливому требованию. Однако служители храма затаили смертельную ненависть, потому что торговля приносила им баснословную прибыль, особенно в дни празднеств – когда к храму стекается вся Иудея. Еще более вызвало их ненависть то, что человек, не имеющий никакого отношения к их касте, объявляет себя Сыном Божьим.
Иисус разочаровал иудеев своим обликом, своей кротостью. Приход Мессии все связывали с катастрофами, все ждали грозного судью, который мгновенно уничтожит зло и установит царство справедливости. Ничего похожего не случилось. А ведь Сын Божий пришел именно таким, каким его представил ветхозаветный пророк Исаия:
«Вот Отрок Мой, Которого Я держу за руку, избранный Мой, к которому благоволит душа Моя. Положу дух Мой на Него, и возвестит народам суд;
Не возопиет, и не возвысит голоса Своего, и не даст услышать его на улицах;
Трости надломленной не переломит, и льна курящегося не угасит».
Но люди позабыли слова древнего пророка, потому что представленный им облик сильно отличался от того, что нарисовало человеческое воображение. Бог должен быть настолько силен и грозен, что должен немедленно умереть каждый смертный, увидевший Его.
Свой путь в Иерусалим Иисус проделывает почти тайком, сторонясь известных оживленных дорог и крупных городов. Он решил остановиться на ночлег в самарянской деревне и послал вперед учеников подготовить место. Но самаряне[9] отказались принять паломников. Так было не впервые, потому что разозленные Иаков и Иоанн произнесли слова, никак не соотносящиеся с тем, чему их учил Иисус:
– Господи! Хочешь ли, мы скажем, чтобы огонь сошел с неба и истребил их, как и Илия сделал?
Лишь Он не поддался искушению:
– Сын Человеческий пришел не губить души человеческие, а спасать.
А как же многочисленные чудеса, творимые Иисусом? Хотя Он и желал сохранить втайне добрые дела свои, но человеческой натуре привычно делиться и горем с ближним, а радостью, тем паче. Уж многие спасены от смерти, избавились от неизлечимых болезней – все это должно доставить Иисусу безмерную любовь и уважение со стороны иудеев. Но… Фарисеи[10] таким образом объяснили чудеса, что Иисуса стали бояться даже спасенные и излеченные.
Книжники и сами не понимали все происходящее вокруг Иисуса, а потому решили вопрос простым способом; было объявлено, что Иисус «изгоняет бесов силою князя бесовского».
Авторитет фарисеев был велик, а все непонятное вызывает страх без особых усилий. Однажды, после одного из совершенных чудес, навстречу Иисусу вышли все жители города и просили… «чтобы Он отошел от пределов их».
Земной круг Иисуса замыкался, Он был нежеланным в Иерусалиме и прочих городах; Ему не было места на земле Ирода. Последнему привиделось, что это проповедует казненный им и воскресший Иоанн. Скорбно молвит Иисус: «Лисицы имеют норы и птицы небесные – гнезда, а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову».
Наполеон Бонапарт долго и упорно пытался покорить мир силой своего ума и оружия. В конце жизненного пути он, отверженный этим миром, оказался на пустынном острове и предался размышлениям. Лишь тогда завоеватель понял тщетность своего замысла и осознал всю силу подвига Иисуса, все трудности его пути:
«Христос хочет любви человека – это значит, Он хочет того, что с величайшим трудом можно получить от мира, чего напрасно требует мудрец от нескольких друзей, отец – от своих детей, супруга – от своего мужа, брат – от брата, словом, Христос хочет сердца для Себя и достигает этого совершенно беспредельно… Лишь одному ему удалось возвысить человеческое сердце к невидимому до пожертвования временным, и при помощи этого средства Он связал небо и землю».
Миллионы людей отдадут свои сердца Христу. Это уникальное явление будет происходить каждый день и час, столетие за столетием, тысячелетие за тысячелетием. У каждого свой путь к Богу, но всегда он является собственным сознательным выбором, ибо так хотел Он. Кто-то находит его скоро; Наполеон, прежде чем познал истинные ценности, утопил в крови Европу. Завоевателей, подобных ему, за человеческую историю было великое множество, но никому не удалось покорить мир.
А пока люди оставались людьми…
Мы еще не принимали во внимание самые низменные черты человека, которые заставляют не терпеть всех, кто лучше его. При случае простые беззлобные обыватели не преминут утопить ближнего, достигшего больших успехов, получившего большее уважение.
Пилат рассчитывал спасти Иисуса, предоставив право суда иудеям, но на самом деле он дал возможность толпе безнаказанно расправиться с тем, кто на нее не похож, кто лучше ее – а такое не прощается среди людей.
На крест его!
Понтий Пилат занял судейское место на вершине холма. Ниже стоял Иисус, а все вместе были окружены плотными толпами народа.
«Какое зрелище, Фульвия! – позже напишет жена Пилата – Прокла – своей подруге. – Понтий сидел на своем троне из слоновой кости, сидел во всем великолепии, которым Рим наделяет своих вельмож. Под бесстрастным выражением лица Пилат едва скрывал страшное волнение.
Пред ним со связанными руками, в изодранной одежде, с окровавленным лицом стоял Иисус Назарянин, спокойный и неподвижный. В Его облике не чувствовалось ни гордости, ни боязни. Он был тих – как невинность; покорен – как агнец.
Но Его кротость переполнила меня ужасом; припомнилось: “Воздайте кровь, которую Я пролил за вас!”
Вокруг Него бесновалась презренная толпа, привлекшая Его на судилище. К толпе присоединилось несколько стражников, начетчиков и фарисеев. Взгляды их были дерзкими, и узнать их было легко по пергаментным табличкам с текстами из закона: таблички эти они носили на челе.
Все эти страшные люди дышали ненавистью, и адское пламя отсвечивалось в их глазах. Казалось, духи злобы смешивали свои голоса с криками неистового бешенства».
Пилат поднялся, и вокруг встала тишина, нарушаемая лишь карканьем ворона.
– Сегодня вы будете судить вашего собрата по имени Иисус. Я внимательно выслушал все обвинения и не нашел в его деяниях никакой вины. Согласны ли вы отпустить его на свободу?
Пилат опустился в кресло, ожидая, когда народ иудейский выполнит обязанности прокуратора, которые сегодня оказались для него непосильной ношей. Слабые голоса «Отпустить» были немедленно перекрыты мощным «Смерть ему!»
Прокуратор не поверил своим ушам. Он встал во второй раз. Думая, что его не все расслышали, Пилат произнес более громким голосом:
– Этот человек не совершил ни одного преступления, достойного смерти! Что вы хотите с ним сделать?!
Прокуратор обратил взор на обвиняемого.
Иисус выглядел совсем беспомощным, он вовсе не был похож на того, кем Себя представлял; кем Его пытался изобразить первосвященник со своими единомышленниками. Явление Бога миру у человечества связывалось с различного рода катастрофами: извержением вулканов, землетрясениями, наводнениями, громом небесным. Люди ждали божество, мечущее молнии, сжигавшее все на своем пути. У древних даже существовало поверье: увидевший Бога, умирает.