– У меня есть деньги. Я хочу передать их общине, – решилась Прокла и указала на тяжелый мешок. – Коль здесь мне дают еду и кров, то в них нет надобности.
– Община примет твои деньги только тогда, когда ты станешь частью ее.
– Когда это может произойти?
– Каждый человек, желающий стать членом общины, в течение двух лет проходит испытательный срок. Лишь по истечении второго года все твое имущество, в случае положительного решения общего собрания, присоединяется к общинному имуществу.
– Прости, я не смогу два года есть чужой хлеб, когда имею возможность заплатить. Мне придется отказаться от еды.
– Ты упряма, как все римляне, – недовольно промолвил старейшина. – Впрочем, извини. У нас нет римлян, иудеев, греков. Все мы слуги Бога. Согласна ли ты стать слугою Господа нашего и Его Сына – Учителя Праведности?
– Согласна всем сердцем.
– Я передам твои деньги казначею, раз ты настаиваешь. Но они не смешаются с общинными в течение двух лет, в любое время ты можешь их забрать. Таков наш Устав.
– Прошу истратить их на нужды общины и добрые дела, – попросила Прокла, не слишком вникая в тонкости Устава кумранитов.
Появления римлянки в селении изгоев само по себе было необычно. Иноплеменница по меньшей мере вызвала подозрения и недоумение у простых кумранитов, несмотря на теплый прием старейшины. Непонимание отчасти устранили богатые пожертвования и просьба старейшины считать Проклу членом общины; отчасти – добрая и открытая душа римлянки расположила к ней жителей пустыни.
Первое время Прокла почти не принимала участия в общественной жизни поселения – младенец не оставлял для этого времени. Разве что на ее попечении остались коза, которая в свое время спасла дочь от голодной смерти, и верный ослик. (Теперь Прокла вновь могла кормить Марию сама, к удивлению даже Саломии.) Тем не менее гости общины не нуждались ни в чем; многие несли для маленькой Марии разные сласти, самые красивые и спелые фрукты, – несмотря на то, что малышка ничего не могла кушать, кроме материнского молока.
Хотя… Прокла все это время осваивала дело, которое принесет большую пользу общине и позволит римлянке заниматься любимым трудом. За годы жизни в Иудее Прокла освоила местный язык и прекрасно на нем изъяснялась. Сложности были с чтением и письмом. И вот, с помощью Саломии, она осваивала все премудрости и тонкости языка приютившего ее уголка земли.
Скрипторий кумранитов
Вскоре у Проклы появилась новая подруга. Впрочем, не столько у нее, сколько у маленькой дочери. Пятнадцатилетняя девочка – Аира – находила для себя величайшее удовольствие заниматься с маленькой Марией. Малышка также с симпатией относилась к частой гостье. Хотя она еще не умела разговаривать, но всегда встречала Аиру с солнечной улыбкой и спешила устроиться у нее на коленках. Прокла иногда даже ревновала дочь к добровольной няне, но больше все же радовалась новому надежному другу и помощнице. Благоразумная Мария успокоила женщину тем, что первым произнесенным ею словом стало «мама», а вторым – «Аира».
Тем временем Прокла стала замечать, что ее лучшая подруга Саломия все чаще грустит и смотрит вдаль – туда, где остался Иерусалим.
– Мне нужно с тобой поговорить, – однажды обратилась Прокла к подруге. Уже этим вступлением намекая, что предмет беседы будет серьезным.
– Мы это делаем много раз на дню. И мне всегда приятно с тобой общаться, – участливо отозвалась Саломия, но по дрогнувшему голосу было видно, что первые слова римлянки ее насторожили.
– Ты много сделала для меня, Саломия, даже больше, чем любой из живущих на земле. Ты спасла меня и маленькую Марию от гибели, ты помогала нам в самые трудные дни испытаний…
– О чем ты? Мне было приятно хоть что-то сделать для тебя.
– Ты пожертвовала своим временем, частью своей неповторимой жизни для меня и самой жизнью рисковала ради иноплеменницы и ее ребенка. Мы с Марией безмерно благодарны за это и никогда не забудем твое участие в судьбе изгоев. Долгое время ты помогала мне устроиться в общине, найти свое место среди людей твоего народа.
– Я буду помогать тебе всегда. Зачем так говоришь, как будто желаешь со мной расстаться? – обиделась Саломия.
– Спасибо тебе, добрая благородная Саломия! – расчувствовавшись, Прокла обняла подругу и уронила слезу на ее плечо. – Я вижу, как ты тоскуешь по Иерусалиму, по дочери, мужу. И они тебя любят, ждут, тревожатся за твою судьбу.
– Ты права, – призналась Саломия. – Я страшно соскучилась по своим близким. Но не представляю, как можно оставить тебя здесь одну.
– Я давно не одна. Вокруг меня люди, близкие по духу. У нас с Марией появилось много друзей. Мне нравится жизнь в общине, и путь в прежний мир для нас с дочерью закрыт.
– Ты уверена, что больше не нуждаешься в моей помощи? – выразила сомнение иудейка.
– Теперь с уверенностью могу ответить – да. Мне, конечно, будет страшно недоставать тебя, но… Я не могу больше пользоваться твоей жизнью, моя совесть давно стонет от возмущения.
– Если ты меня отпускаешь, завтра же начну готовиться к отъезду. Но учти, мы расстаемся не навсегда. Надеюсь, я тебе часто буду надоедать. А, возможно, что-то изменится в этом мире, и мы снова окажемся ближе друг от друга.
– Конечно, милая Саломия. Я всегда буду рада тебя видеть.
– Вот еще что… У нас с мужем осталась половина твоих денег – тех, что не смогли забрать с собой. Как с ними поступить?
– Распорядись ими по своему усмотрению. Мне они ни к чему. Если честно, мне ненавистен лик императора на денариях; того императора, что приказал казнить моего мужа. Я так до сих пор и не знаю, что с ним произошло, где его могила?
Прокле конечно же не хватало преданной подруги – милой доброй Саломии. Римлянка, впрочем, делала все, чтобы ее отсутствие было менее чувствительным, а также, чтобы трагедия, случившаяся с ее мужем, полностью не занимала ее мысли. А утрату общественного положения и комфорта иерусалимского дворца римлянка и вовсе не считала потерей. Прокла до такой степени заполнила свою жизнь, что в ней не оставалось места для апатии. Благо, трогательная забота Аиры о маленькой Марии освобождала Проклу от необходимости постоянно находиться с дочерью.
Она старалась вникнуть во все дела общины. Вначале Прокла помогала на кухне. Знатной римлянке не в тягость была любая работа, как то: мытье посуды и уборка помещений, – главное, она была нужной, и вокруг находились люди, относящиеся к ней благожелательно. Затем она с успехом подменяла поваров. При всей скудности продуктов, она приготовила несколько римских блюд, которые понравились пустынным обитателям. Так Прокла завоевала симпатии всей общины.
Римлянка передала свои кулинарные секреты местной кухне, а затем перебралась в помещение, где производились ткани для нужд общины. Умение прясть шерсть считалось одним из главных признаков добродетельной римлянки. Этим делом занимались даже ближайшие родственницы императора Августа. И здесь Прокла открыла для кумранских ткачих римские способы производства материи, показала незнакомые им приемы нанесения узоров на ткань.
С гончарным ремеслом Прокла ранее не сталкивалась, – тем интереснее ей было знакомиться с новым делом. Мастера с удовольствием давали уроки новой любознательной обитательнице их селения. Несколько дней занятий и упорного труда не замедлили дать первый результат: Прокла изготовила две кружки – одну побольше – для себя, другую маленькую – для дочери.
В гончарной мастерской Проклу однажды застал старейшина кумранитов.
– У тебя неплохо получается работать с глиной, – похвалил римлянку старик.
– Еще неделю назад она не имела никакого представления об этом деле и никогда не мяла пальцами глину, – сделал похвалу старейшины более весомой обучавший Проклу мастер. – Когда я впервые взглянул на ее руки, думал, ничего не получится. Казалось, они не созданы для такой работы. Теперь с удовольствием признаю: ошибся.
– У тебя все получается, дочь моя, за что бы ты ни взялась. Твоего возвращения ждут на кухне, тебя вновь желают видеть в ткацкой мастерской. Но брат-горшечник прав в одном: твои руки не созданы для такой работы.
– Почему? – обиделась Прокла.
– Бог дал тебе множество талантов. Ты можешь достигнуть совершенства на любой стезе, но… Божий дар нельзя растрачивать на мелкие дела, все эти работы исполнят другие братья и сестры. Твой ум может принести большую пользу людям.
– Я стараюсь, отец, быть полезной, где могу, – смущенно промолвила римлянка. Похвала старца была для нее слишком большой наградой. Она вообще не думала о награде и похвале, когда отдавала свои знания, время и силы.
– Какие языки ты знаешь кроме своего родного? – вдруг поинтересовался старейшина.
– Греческий – у меня в детстве был хороший учитель. Саломия научила читать и писать на иудейском, – не поняла смысла вопроса Прокла, но обращаться за разъяснениями не решилась.
– Вот где пригодятся твои знания! – воскликнул старик, и жители общины никогда не видели его таким возбужденным. – Твое место в скриптории, там, где слово Господа и человеческая мудрость умножаются и становятся понятными каждому народу.
– В скриптории? – Прокла побывала везде, кроме этого таинственного помещения, в которое путь был закрыт даже для большинства членов общины.
– Ты будешь нести в мир добро, и это главное, для чего существует наша община. Добро должно восторжествовать. Как рассеивается дым затухающего костра, так исчезнет нечестие навеки, а праведность откроется как солнце. Знание заполнит мир, и никогда не будет в нем больше безрассудства. Ты поможешь Господу потушить костер невежества и зла.
– Не представляю, как я могу быть полезной, – Прокла испугалась масштабов мысли старейшины.
– Согласно правилам общины каждого, кто присоединяется к нам, следует проверить: его деяния, разумение, силу, мужество и имущество и записать его на место, соответствующее его пребыванию в жребии света. Ты будешь переводить с нашего языка на язык римлян и греков. Все народы должны знать слово правды. Поверь, твоему пытливому уму будет интересно постигать истины, сошедшие с небес, перед твоими глазами пройдут многие земные события.