— С кем объединяться? — усмехнулся кто-то из молодых, — своих соседей мы не видели по многу лет, общаемся и торгуем с парой ближайших деревень, а про остальных ведать не ведаем. Может, их и нет уж в помине.
— Не болтай глупостей, Кикра! Степь велика, если кинуть клич — отыщутся воины.
— Но захотят ли они объединяться, — хмуро возразил Камень, — что им до дел, которые творятся в пограничье?
— Если ты еще не понял, лысая твоя башка, — сердито рявкнула на него Галакши, — то дела эти скоро коснутся всех. Эльфы пришли к нам не для того, чтобы поупражняться в фехтовании. Они протоптали дорогу от Королевства до самого Шиммака и ходят по ней, когда им вздумается. Сколько деревень они уже разгромили, известно лишь Богине! А мы отбили один отряд и спим спокойно!
— Женщина права. Галакши права, — зазвучало отовсюду. — Мы должны отправить гонцов в Степь на поиски соседей, готовых взять в руки оружие и сражаться за свои земли.
— Даже собрав все племена и роды, нам не одолеть силу, что выросла на западе, — прохрипел старейшина Нашра, — эльфы, драконы, люди — слишком сильный альянс. Мы не справимся одни.
Среди присутствующих зазвучали возмущенные возгласы, но Нашра поднял вверх руку, призывая к тишине. Услышав, как гулко звякнули совиные кости на его браслете, гоблины затихли.
— Глупо сражаться с альянсом в одиночку. Даже если мы соберем Орду, нам будут нужны союзники. Подумайте, кто может стать ими?
Окружающие молчали: то ли не знали, что ответить, то ли не хотели произносить вслух.
— Те, против кого повернулись силы эльфов и Короля, — раздался в тишине звонкий голос.
Множество глаз устремили взгляды на юную гоблиншу, сидящую возле самого входа.
— Может, ты назовешь тех, кого имела в виду, Айша? — влажные глаза старого Нашры обернулись к говорящей.
— Ликия, — немного растеряв уверенность от всеобщего внимания, произнесла та, и тут же добавила, собравшись с духом, — хозяйка Ликии принцесса Лэйла хочет заключить союз с народом Степи. Она просила меня исполнить роль гонца и принести гоблинам вот это.
Поднявшись и подойдя к постаментам старейшин, Айша вынула из-за полы куртки запечатанный свиток и передала его Нашре. Тот сорвал печать и развернул его:
— Договор союза, — немного удивленно произнес тот, — мы должны обдумать такое предложение…
Гоблины говорили долго. Спорили и соглашались, решали и взвешивали, кричали и молчали. Когда совет, наконец, закончился, солнце опустилось за горизонт, и над степью взошла луна. Огромная, карминно-красная — недоброе знамение будущих кровопролитий.
Предложение Лэйлы пока осталось без ответа. Осторожные старейшины думали, взвешивая все за и против. Однако гоблины единогласно поддержали мысль о том, чтобы отправить гонцов по всей Степи. Среди тех, кто вызвался исполнить их роль, оказались Нанга и Айша. Они были единственными конными всадниками в деревне. Их скорость могла сыграть на руку. Ришту, который хотел отправиться с ними, попросили остаться, деревне нужны были сильные воины, и волчьи всадники в том числе. На время сборов Гиенья Грива не могла остаться без прикрытия.
В очередной раз попрощавшись с матерью, Айша и Нанга вышли из родного дома и направились к коням. Глядя, как младший брат теребит рукоять прислоненного к стене топора, Айша вздохнула:
— Когда-нибудь мы вернемся домой, а он уже будет великим воином.
— Не грусти, сестренка, — хлопнул ее по плечу Нанга, — неважно кем он будет, главное, что мы обязательно вернемся…
Рамаль быстро прошел мимо лающих гончаков и молчаливо лежащих мастифов. Встал в конце коридора, с тяжелым сердцем осматривая пустые темные клети. Из самой дальней раздалась возня и веселое собачье повизгивание. Нехотя, не желая, Рамаль направился туда и остановился, глядя на двух оставшихся собак.
После того, как Хапа-Тавак решил провернуть свою хитрую уловку, с псарни увели дюжину темноморских терьеров. Найденный где-то анатомист получил за операцию кучу денег и седину на пол-головы, ведь теперь и он и вся его семья попадали под надзор господина Камэля, а значит, в случае утечки информации рисковали своими головами. Дело было серьезным и требовало ловкости и большого умения. Анатомист, хороший знаток своего ремесла, сумел собраться духом и провести операции успешно. Все, кроме одной. Последний пес погиб, и Хапа-Тавак потребовал еще одного на замену.
Рамаль заглянул в угловую клеть, там, разделенные перегородкой наивно радовались и стегали по стенам хвостами два темноморских терьера. Барклай и Фреа.
Эльф не разделил их беспечной радости. Нахмурившись, окинул взглядом маленькую желтую суку, Фреа, оценил ее распертое в стороны просвечивающее снизу розовым брюхо. Должна ощениться на днях — операцию она не выдержит.
Рука Рамаля налилась тяжестью, когда он потянулся к крюку, на котором висели широкие, украшенные золотыми клепками ошейники и кожаные поводки. Второй терьер радостно залаял, предвещая прогулку. Он устал сидеть в темном и душном загоне.
— Идем, Барклай, — не глядя псу в глаза, позвал Рамаль, приоткрывая дверь клети, — идем.
Пес выскочил в проход и радостно закрутился вокруг ног эльфа. Тот опустил вниз руку с ошейником, и терьер послушно нырнул в него своей страшной мордой, украшенной частоколом открытых острых зубов. Наивный и неуклюжий, опасный и беспощадный, верный и доверчивый, как все псы.
Похолодевшей рукой Рамаль пристегнул карабин к кольцу ошейника. Его сердце сковал лед. Все внутри замирало от мысли о том, что он ведет на заклание единственное на земле существо, которое считало его своим другом. Которое он считал своим другом… Проклятый анатомист! Глупый неумеха! Как он умудрился загубить последнюю собаку, ту самую собаку, имени которой Рамаль не знал. Он не жалел ее, из-за нее пришлось отдать Хапа-Таваку Барклая.
Слеза злой безысходности прокатилась по щеке эльфа. Проклиная собственную сентиментальность, он решительно намотал на кулак поводок. Пес притих, уняв свою радость, словно понял, что вывели его вовсе не ради праздной прогулки.
Эльф и терьер неспешным шагом двинулись прочь от псарни. Рамаль смотрел вперед, чувствуя, как впервые за много лет к глазам подкатывают слезы жалости и обиды. Пес опустил к земле могучую голову и медленно цокал когтями по брусчатке.
— Прости, Барклай, — сказал Рамаль тихим, вкрадчивым голосом. — Так уж вышло, прости…
— Я не пойду, — заявила Таша, натягивая одеяло и забиваясь поглубже в постель.
Тама, которая проснулась уже давно и, переделав свои нехитрые дела, вернулась в комнату с долгожданным нарядом щедрой фрейлины, взглянула на нее удивленно.
— Ты что, заболела? Чувствуешь себя плохо?
— Нет, — тихо отозвалась принцесса из своего импровизированного убежища, — не пойду и все…
Тама сияла, а для Таши грядущий бал казался казнью. Что она будет делать там? Усталая, обросшая неровными, плохо подстриженными лохмами, с телом, покрытым синяками и ссадинами, полученными за время последних приключений, со страшными узловатыми пальцами, обломанными грязными ногтями. Во время скитальческой жизни все эти неприятные детали выглядели неотъемлемыми частями долгого и непростого ученичества, но бал… Бал слыл событием совершенно иного рода, и Таша, которая, будучи принцессой, успела в свое время отведать изрядную порцию околосветской жизни не могла себе позволить показаться на нем приблудной оборванкой.
— Ну что ты, — Тама присела на край кровати подруги и тихонько постучала рукой по одеялу. — Пойдем. Тебе надо развлечься, отдохнуть и мне тоже. Тебя же госпожа Лэйла пригласила. Не будь невежей.
Таша вздохнула, сбрасывая одеяло и руша свое укрытие. Бал. Не веселье, а проблема. Взахлеб наобщавшись с Тамой предыдущим вечером, она с ужасом вспомнила о Фиро. Почти два дня прошло. Сколько им осталось еще быть вместе? Да и какое там вместе. Они не виделись с прибытия — злая ирония. Вот уж когда учишься дорожить каждой минутой, каждым часом, каждым днем. Неумолимое время — даже реку можно остановить плотиной, а на него управы нет. Течет и течет, вроде бы с одной скоростью, а посмотришь на часы, и поймешь — вот час прошел, вот два, вот полдня. Когда ждешь, время тянется медленно, но, зато, если нет его вовсе свободного, лишнего — летит стремительнее сокола. Таков закон времени, закон жизни — злой рок, не закон…
— Не пойду, — ощущая в душе пустоту и обидную, плаксивую вредность, снова буркнула Таша, — и не проси.
— Аааа, это потому, что у тебя нет красивого наряда, — догадалась пастушка.
— Да, именно! — тут же закивала головой обрадованная неожиданно пришедшим ответом, принцесса.
Как назло, в тот же миг в дверь комнаты поскреблась служанка, которая принесла аккуратно свернутое зеленое платье.
— А, ну-ка, примерь! — обрадовано выкрикнула Тама, подхватила платье и неистово встряхнула, расправляя, — прехорошенькое.
— Да уж, — неуверенно согласилась Таша, вспоминая, что доверять щедрым восторгам Тамы следует не всегда.
В тот момент ей даже почудилось, что сейчас откуда-то из-за спины раздастся хмурое бормотание Айши, о том, что Тама, мягко сказать, не права, и платье вовсе не так хорошо, как считает наивная пастушка… Но за спиной никого не было. Таша вздохнула, без гоблинши команда казалась неполной. А ведь когда-то их отчаянное трио могло вынести любые тяготы и приключения, дать отпор любому врагу. Как вышло, что судьбы их разошлись, словно пути-дороги от перекрестка? Все в разные стороны.
— Даже Айше оно бы понравилось, — словно прочитав мысли принцессы, грустно добавила Тама.
Таша сдалась. Она стянула подаренное Эллавией дорожное платье и покорно подняла вверх руки. Тама ловко натянула наряд ей через голову.
— Вот, повернись… Ой, — пастушка разочарованно всплеснула руками, — короткое, совсем короткое.
К всеобщему разочарованию, платье оказалось непозволительно куцым, короче старого ташиного плаща — и щиколотки видно и голени, тут уж нечего говорить о взлетевшей под грудь талии и коротких рукавах.