то нанял журналиста и фотографа, между прочим, влетело в копеечку, в кассу платил, ну и на руки работникам тоже. А те официальные служащие, я в фургоне переоделся в свою новую форму техник-интенданта, с наградами. Будёновку на голову и «ППШ» на грудь. Уже снаружи журналист помог мне застегнуть ремни парашюта, а двое полицейских, что подошли спросить, что происходит, помогли растянуть купол. И вот, я стою на лыжах, палки в руках, «ППШ» на груди, позади парашют волочиться, на заднем фоне Рейхстаг, и улыбался на камеру. Это фотограф ещё ловил когда я спокоен, я успел нормально так проржаться.
Ну и дал журналисту статью, мол, русский диверсант проник в Берлин. Тот улыбался, уверен был что всё постановочное, заодно анекдот записал с моих слов: Советский боец шёл по Берлину, стараясь оставаться незамеченным… И всё же, что-то неуловимое выдавало в нём советского разведчика… То ли будёновка, лихо сдвинутая набекрень, то ли лыжи летом, то ли ордена «Ленина» на груди, то ли волочившийся сзади парашют… Тот тоже посмеивался, анекдот тот оценил и обещал фото на второй странице с анекдотом. Статья юмористическая, раздел курьёзов, если что. Уже узнал, газета выйдет завтра, обещали вставить, а к семи утра будут разносить. А что, я платил. Причём я заказал сто экземпляров, завтра утром курьер доставит по адресу проживания. Дальше в фургоне переоделся, когда закончилась получасовая фотосессия. Причём, прохожие, а собралась толпа, в охотку в ней участвовали. Например, я со зверским выражением лица, это я так ржач пытался сдержать, я вообще довольно смешливый, целился в горожан, а те дрожа, задрали до предела руки. В общем, каких только кадров не было. Журналист немало подсказал, на удивление креативным был. Надеюсь после этой статьи ему ничего плохого не будет, но надежды откровенно мало было. Вот так на фургоне, а я их перевозил, в редакцию газеты. Оно же издательство, те ещё брошюрки и плакаты выпускали. Я там часа два пробыл, щедро оплачивая все работы. А что, марки были, с пяток плотных пачек банкнот в хранилище. Там выбрали какое фото в статье будет, сама статья, я одобрил, и забрал все негативы, плюс мне с них фотографий тут же напечатали в лаборатории. И с пяток фотографий, большие постеры, метр на метр, я выбрал какие. Этих постеров было по пятьдесят штук с каждой фотографии. Причём, глянцевые.
Я потому и задержался, ждал когда отпечатают. Все другие заказы из-за срочности отложили, и сделали, все рулоны в фургон ко мне. А оттуда убрал в хранилище. Такая память. Буду дарить со своей подписью. Тут закончил, осталось ждать заказанные газеты. От издательства покатил за покупками. У меня жена на сносях, нужна детская коляска, потому как в селе про такую редкую дичь даже не слышали, на руках укачивали, или в колыбели. Однако первым увидел магазин рыболова. Ну да, я ещё до войны увлёкся. Для еды сети есть, а вот для релаксанта, удочка, самое то. Купил три дорогих бамбуковых удилищ, давно такие хотел, снасти, запас крючков, лесок и остального. Подумав, всё же взял спиннинг. В сборе. Я с ним дел ещё не имел, взял на пробу. Тут приметил походную жаровню, отличная вещь в сырую погоду, когда не разведёшь костёр. У меня такое не раз было. Этот котёл литров на пятьдесят выдержит, но не более. Тоже купил и убрал в хранилище. И всё, места нет. Пришлось в фургоне доставать одну бочку с бензином. Потом приметил магазин для беременных. Не знал, что они уже есть, специализированные. Там накупил разных сарафанов, платьев. Бельё. Зато от продавцов узнал где коляски продают. Заехал и купил отличную коляску синего цвета. Её и на санки можно ставить. Плюс трехколёсный велосипед. Он на будущее, сынишка лет с трёх играть сможет, но пусть будет. Там же игрушки разные. Набрал для кусания, когда зубки режутся, и остальных. Ну и другие магазины объезжал, брал дефицит, особенно резиновая обувь, сапоги и галоши интересны. Снова свободного места не осталось, но меня этот не волновало. Будет оно скоро.
Пока уехал за город к лесу, ту бочку что в хранилище, спрятал в кустах на опушке, закидал нарезанными ветвями. Кстати, место подобрано толковое, отсюда и взлетать можно, и садиться. А ту бочку что в салоне, убрал в хранилище. А чтобы своими руками её не ворочать. Дальше сдал машину в пункт проката, причём оформляли аренду по документам. Использовал шофёра, с первого офицера. Потому и получил машину. А после этого поужинал в ресторане, время уже позднее, скоро стемнеет, там в парке переоделся в форму рядового Вермахта, и покатил к выезду. Укатил километров на сорок, светя фарой. На юг ехал. Там сменил мотоцикл на самолёт, и уже полетел к городку, где Якова держали. По пути два приметных места, для ориентирования. Одно и попалась, что помогло мне найти городок. Сел также на дорогу, заправил самосливом и обслужил «мессер», и доехал на мотоцикле до тюрьмы. Фигасе тюрьма. Да это концлагерь. Там в основном боевым артефактом пользовался, как меня пустили на территорию под видом посыльного. Два накопителя в ноль, но живой охраны не осталось. Я кстати собирал их личные документы, как и тех офицеров из Берлина. Наверняка рапорт заставят писать, вот и забирал для отчётности. И то что из тех трёх офицеров, два генерала было, не так и важно. Один из тюремщиков охотно согласился мне помочь, и зажимая культю левой руки, я помог ему жгут накинуть, сопроводил к нужной одиночной камере. Ещё и свет внутри включил.
Яков уже спал на нарах, но загоревшийся свет пробудил его, так что тот с хмурым видом встретил моё появление. А я так и был во вражеской форме. Ствол оружия над плечом видно. Я же осмотрелся, и протянул:
— А неплохо так, я думал хуже будет. Кстати, привет.
Тот оживился, услышав русскую речь. Встал, накинув командирскую шинель на плечи. Что-то его не переодели, и форма командирская, без знаков различия. Видимо так нужно немцам, для пропаганды.
— Здравствуй, — кивнул тот. — Ты кто?
— Техник-интендант второго ранга, Рамис Хайруллин. Я из-под Казани. Дивизионного комиссара Хрулёва знаешь?
— Слышал о нём.
— Я в Кремле на награждении был, три дня назад, вот тот и попросил тебя вытащить. Так что собирайся, летим домой. Самолёт снаружи ждёт.
— А остальные?
— В смысле?
— Тут в камерах генералы наши.
— Да? Не знал, я только насчёт тебя вопросы задавал. Послушай, Яков… я могу к тебе так обращаться?
— Да, можешь.
— Тогда Рамис для тебя. Так вот, молодец что про них помнишь, но поражения нашей армии, в большей степени вина этих генералов. Они идиоты, если проще. Ретрограды и самодуры. Возмущаются, что немцы воюют не так как они за них решили. Ты знаешь, что такое кровопускание?
— Да.
— Тут именно в этом дело. Попали в плен, и слава богу, хотя я не верующий. Вперёд выйдут те, кто действительно желает учится бить немцев, учится и использует эти умения. Поэтому скажу тебе так, самолёт четырёхместный, связной, два места занято, два свободно, ещё есть грузовой отсек, если кто один рискнёт, поэтому ты крепко подумай кого с собой брать. Не из ретроградов.
В это время дверь за моей спины вдруг захлопнулась, щёлкал запор, и раздался злорадный смех охранника. Я же обернулся, глянув на закрытую железную дверь, крашенную в серый цвет, и хмыкнул, поворачиваясь к Якову:
— Ну как ребёнок, честно слово.
На самом деле на то и расчёт был, не зря же оставил охранника в коридоре, только тот что-то всё медлил, вон сколько общаться пришлось, пока наконец тот не догадался нас запереть. А я ему за помощь жизнь обещал, теперь обещание снято. На то и расчёт. Пока же махнул сидельцу рукой.
— Вставай сюда в угол.
Тот быстро встал слева от двери, я закрепил тротиловую шашку у запора, поджёг шнур и вдавил сына Сталина в стену, прикрыв своей магической защитой. Рот посоветовал открыть, чтобы слух не потерять. Да тот и сам артиллерист, знал такую проблему, открыл. Грохот взрыва и дверь распахнулась как от мощного пинка. Петли выдержали. Мы вышли наружу, защита спасла, даже не контузило, и посмотрели на блин, что остался от охранника. Дверь с такой силой распахнулась, что припечатала того к стене всей массой.
— Вот это натюрморт, — пробормотал я.
— Натюрморт — это где продукты рисуют.
— Это ирония была. Юмор, слышал по такую штуку? Ладно, вот ключи, сам освобождай других сидельцев. Моя задача тебя вытащить, я это и выполняю. Насчёт других уговора не было.
Впрочем, тот не возражал и открыл дверь, что напротив его камеры была, оттуда вышли двое мужиков в возрасте, и один с иронией спросил:
— Идиоты, да?
— О как, у нас тут любители подслушивать образовались? — пробормотал я и громче сказал. — Я не знал, что вы в соседних камерах. Кем бы вы не были.
— Ты меня не знаешь?
— Нет.
— Дивизионный комиссар Николаев. Приговорён немцами к ликвидации. И… спасибо тебе, Хайруллин.
— Какой тонкий слух, — восхитился я.
— Генерал-майор Салихов, — кивнул второй, с интересом меня рассматривая. Тот был таким же татарином, как и я. — Точнее теперь полковник. Разжалован военным судом, но к немцам попал в генеральской форме, поэтому теперь тут.
Из других камер выходили сидельцы, медлить не стали, ночь не резиновая, вооружились за счёт охраны, забрали грузовик, тот во дворе стоял, и укатили. Те в сторону границ с Швейцарии покатили. Карту я дал. Добыл местные на аэродроме, где топливо нашёл. А со мной, пешком, до окраин городка, шло четверо, это понятно Яков, тот дивизионный комиссар, генерал-лейтенант Карбышев и генерал-лейтенант Ершаков. Причём Яков особо и не выбирал, те сами решили, как старшие чины, остальная мелочь из генерал-майоров прорывалась к Швейцарии. Тут не тюрьма, а скорее лагерь, около трёхсот сидельцев было. Кто пешком, а наши на машине убегали. С Карбышевым вообще интересная история, он тут в лагере всего два дня, и находиться временно, его куда-то в другое место должны были отправить. Шли молча, я изображал конвой, на всякий случай. За городом оставив эту четвёрку, отбежал и достал самолёт. Дул сильный и холодный ветер, осень всё же, так что сбегал и привёл освобождённых. Кто куда уже решили, пока мотор работал, я помог комиссару забраться в грузовой отсек. А он моего роста, остальные заметно крупнее. Да те куда угодно залезут, лишь бы сбежать. Так что закрыл крышку, забрался на место пилота, трое других уже в салоне были, рядом со мной Карбышев, вот так дал газу, и после долгого разгона, все же был лёгкий перегруз, оторвавшись от дороги, стал набирать высоту и скорость. А направился обратно к Берлину. Генерал снял с приборной панели запасные наушники, мои пилотские уже на голове были, я работал с эфиром, слушал, мало ли что проскочит, а тут переключился на внутреннюю связь, и спросил: