— Я пустой, — сообщил лётчик.
— Я тоже, — отпуская рукоятки ШКАСа, выдохнул я. — Как там стрелок?
— Ранен. Тоже до железки всё отстрелял.
— Ну одного мы сбили… не стреляют по нам. Рядом всё.
— Пугают. На свой аэродром ведут, — мрачным тоном сообщил капитан.
Связь у меня была, рация хорошая вот и стал вызывать:
— Москва, Москва, я Хайруллин. Меня днём на разведку направили. Прямой приказ начальника разведки. Считаю это сознательной диверсией. Прошу перевода на другой фронт, под командование этого идиота я служить не желаю. А сейчас нас немецкие истребители ведут на свой аэродром. Мы пустые, боезапас потрачен. Отбой.
— Москва может и не услышать, — сообщил пилот, что всё слышал.
— А войска, что между нами и Москвой, точно услышат. Я ночной разведчик. Какого чёрта меня днём послали? Больше похоже на спланированный акт ликвидации. «Мессеры» ещё эти.
— Ну вы скажите.
— Капитан, немцы за меня миллион марок на юге дают, так те меня там не любят. Да и работать там одна лафа, степи. А тут разведка хоть днём, хоть ночью, что увидишь в лесах? Не понимаю на кой ляд меня сюда перевели? Так, вот что, у нас два плана, или прыгаем…
— Расстреляют пока опускаться на парашютах будем.
— Да, или ты изобразишь что мы сбиты, резко вниз, штопор, выводя на скорости над верхушками деревьев и драпаем на форсаже прочь. Не назад, а к войскам, что с внешней стороны кольца. Немцам солнце в глаза будет, может и упустят.
— Попробую, — не совсем уверенно сказал тот.
— Ты не пробуй, а делай.
Тут без предупреждения, небо и земля закружились, навалилась гигантская тяжесть, я даже вздохнуть не мог, пока всё не пропало, а мы, форсируя движки, уносились прочь.
— Потеряли? — спросил я.
— Как же, на нас пикируют… О, наши истребители.
Тут да, шестёрка «яков» атаковали немцев, те боя не приняли, ушли на форсаже, а мы потянули куда-то к своим. В сторону Калинина. Капитан местные аэродромы знал, добрались и сели. Я в штаб местного полка, тут «пешки» были, писал рапорты. Мой крик души тут слышали, особист работал, так что описал как было. Стрелка уже прооперировали, жить будет. Капитан тоже опрос прошёл и писал рапорт. Его машину местные техники осматривали. Думал нам топливо зальют, боекомплект, и обратно, а прибыл конвой, задержал меня, оружие и все вещи забрали, и отсюда же на транспортнике, в Москву. А там в камеры Лубянки. Зачем и почему, без понятия. Ну надеюсь, разберутся.
Надежда умирает последней. Разобрались. Нет, меня не били при допросах всё корректно, да и я всё описывал как есть. Просто тот генерал, мой командир недолгое время, написал встречный рапорт. В общем, грязи вылил немало. Разбирались, как говориться, реагировали на сигнал. Был суд. Наград не лишили, но теперь снова по две звёздочки на погонах. Однако уже лейтенанта. Это за «идиота» мне прилетело. Вообще на одно звание хотели снять, но тут вмешалась третья сторона. Политуправление, и я не понимаю, чем им-то не угодил? Всё ровно было. Странно.
Меня выпустили прямо из здания суда. Получил приказ посетить комендатуру, получить новые документы, а там в управление РККА. Вот так на ходу убирая бумагу в нагрудный карман гимнастёрки, а на мне красноармейская форма без знаков различия была, я свистнув пролётку, пустая, и доехал до квартиры. Дина тут была, пока та тёрла мне спину в ванной, описывал, что и как было. Я считал это беспределом. Скорее всего какие-то тайные недоброжелатели воспользовались оказией и вот навредили. Так что я теперь тоже могу строить обиженного. Ночного зрения у меня больше нет. Пошли они. Тем более немцы срезали выступ на юге, две трети Южного фронта в котле. Точнее с одной стороны море и наш флот, но бои там идут тяжёлые. Все мои труды похерили… а пошли они. Так что велел той собирать вещи, как стемнеет летим на море, отвезу их. Пусть телеграмму даёт в Алексеевск, отправляют детвору с сопровождением. Жена осталась, я успел с сыном поиграть, а сам в управление ВВС, предъявил лётные корочки, что могу управлять двухмоторными самолётами, справку что разжалован до лейтенанта. Правда без нормального документа вот так не переводят из одного рода войск в другой, но тут были мои почитатели. И удостоверение получу. В фотоателье мне подобрали подходящего размера форму, фуражку и сделали снимок для документов. Завтра будет готово. А так меня переводили в ряды ВВС. Велели завтра прийти, всё будет готово.
А ночью на «эмке» за город, там уже на «мессере» на юг. Ночи не хватило. Я жену с сыном в доме устроил, воды натаскал, и сразу обратно, но к столице вернулся, уже когда обед наступил. На бреющем подлетел. Там дальше на «эмке», а в городе на трамваях, с одно пересадкой до нужного управления.
— Смотрю уставший. Что-то случилось? — спросил майор, что меня оформлял.
— Не выспался.
Вот так мне выдали удостоверение, и направление в запасной авиаполк. Буду летать на «пешках», там обучение и пройдёт. Так что я на склады гарнизона, там справил новенькую форму, фуражка с голубым околышком. На квартиру не пошёл, там машина непонятная во дворах стояла. Не группа захвата, но на посыльного точно похож. Ну их к чёрту, я свою судьбу и сам решить могу. Так что на Минский вокзал, и ближайшим эшелоном в нужную сторону. И знаете что? В запасном авиаполку я пробыл, пока в теории изучая пикировщик, всего неделю, как меня снова забрали бойцы НКВД со строгими лицами. Ни следствия, ни опросов, с эшелона в суд, где лейтенант Хайруллин за дезертирство в военное время был разжалован до рядового, с лишением всех наград. Я в шоке. Какое дезертирство? Я службу нёс в запасном полку. Моё возмущение даже слушать не стали, а направили в комендатуру, но уже с сопровождающим, старлей какой-то был. Лощёный, явно из столичного гарнизона. Пока на трамвае добиралась, у того своего транспорта не было, я размышлял. В армии конечно ещё тот бардак, но по-моему даже тут перебор. Надо мстить. Найти кто это всё устроил, и так по рукам надавать, чтобы раз и навсегда запомнили, что лезть ко мне не стоит. А запомнить точно запомнят. Ведь я буду последним кого они увидят в этой жизни. И пока я в запасном полку был, под Вязьмой, ночью слетал с Ленинград. Тот генерал вдруг умер. Голова вдруг ни с того ни с сего покатилась с плеч. Я её на месте не оставил, потом, пока летел обратно, выкинул.
Хм, а не за это ли в действительности такие карающие меры? Под видом дезертирства вот так намекнули, что генералов убивать нельзя? Да ещё таким способом. Да нет, со мной обязательно бы кто-нибудь поговорил. Вопросов вообще не было, привезли, сразу суд и вот комендатура. Два часа назад я сошёл с эшелона что прибыл в Москву. Как всё интересно закрутилось. А так старлей проследил чтобы я всё получил, направление, ого, Южный фронт, боец комендантской роты при штабе, а потом тот посадил на эшелон что на юг шёл. Да мы даже Москвы не покинули, как я спрыгнул с вагона, на мне солдатская форма без знаков различия и не по размеру, и пилотка без звёздочки. Выдали в комендатуре, забрав офицерскую. Ну и в управление ВВС. Майор знакомый сильно удивился, увидев меня.
— Это что такое? — спросил тот.
— Разжалован за дезертирство с лишением наград. Из запасного полка забрали. В Москву, сразу в суд без следствия. Ещё как простому солдату выдали направление.
Возмутился тот серьёзно, внимательно меня опросил, и стал названивать по телефону. В комендатуру и тот суд что меня всего лишил. Похоже того просто послали, раз майор серьёзно разозлился. Пошёл к начальству с листами опроса. Потом полковник меня опросил. Его командир, уже генерал, и так дошло до командующего авиацией. Уже тот звонил, похоже ругался. Сканер слабый, опции подслушивания нет, только что визуально видел. Почти три часа чуть не всё управление на ушах стояло, я всё это время в кабинете у майора провёл. ВВС вообще послабления дают, те могут усиливать лётный состав такими варягами как я, и они в своём праве. А тут похоже нашла коса на камень. Ругань ни к чему похожее не привела. После получасового совещания в кабинете командующего, майор вернулся с грустным видом. Он иногда забегал, держал меня в курсе. Уже всё шло к тому чтобы отменить суд, а как не крути, он незаконный. Если бы я в комендатуре побывал, документы и направление получил, те ещё могли его провести, а сейчас точно нет. Меня как простого армейца судили, а я от лётной службы. Их хотя бы в известность должны были поставить? И почему и запасного полка не сообщили? Уже выяснили, что особист запретил. И вот майор зашёл, вздохнул и сказал:
— Решения не изменить. Сам товарищ Сталин позвонил и приказал прекратить свару. Суд был, всё законно.
Я же погрустнел, если Сталин слил, уже всё, край. Потом подумал, расправил плечи, и мысленно сплюнул. А пошли они все. Забью просто на всё. Так, куда там у меня направление? Южный фронт? Ну нехай он будет. Так что от души попрощался с майором, подарил постер, у меня их семь осталось, и быстрым шагом наружу, а там на вокзал, и уже через три часа на эшелоне отбыл на юг. А ночью я сошел, незаметно. Сказал старшине, старшему в вагоне, что в другой вагон перехожу, тут больно храпят, и вскоре летел обратно к Москве. Эшелону двое суток идти, успею поработать в Москве и нагнать его, прибыв официально. Я хочу знать кто как паутиной дёргал за рычаги и скинул меня на самое дно. Поквитаться хочу. А начну с судьи. Кто ему приказал, а там дальше и размотаю ниточку. Выясню. Отомстить, это дело принципа.
Пыхтя паром, и давая гудки, паровоз подходил к очередной станции. Как только тот замер, лязгая сцепками, я покинул тендер, спрыгнув на насыпь, и отряхиваясь о угольной пыли, да я весь чёрный был, направился к вагону, из которого выгружались солдаты. Знакомый старшина не сразу и узнал меня. Удивлённо спросил:
— Ты где был? Тебя тут искали.
— Искали? — удивился я. — Зачем?
— Этого уже я не знаю. Вчера, двое командиров. Начальник поезда весь эшелон перетряхнул. Так где ты был?
— Ехал на тендере с углём. Отличное место, тишина, никто не храпит, только угольной пыли много.