Благополучно покинув здание, на машине покатил прочь. Всё тревогу ждал, но она так и не поднялась. Позже наверняка будет, но я уже не видел. Поехал к выезду из города, но у парка встал, припарковав машину, достал Гиммлера, и жёстко допросил. Фанатик, всё речи толкал, но боли боялся. Всего два сломанных пальца и узнал где Яков. Чёрт, он в той же больнице, но отдельная палата в другом крыле. Не тюремный блок. И охрана под медиков переодета. Да надо было сразу этого хмыря брать, а меня по ложному следу случайность пустила. Да уж, и сканером я только тюремный блок просвечивал. Вот она моя ошибка. Буду знать. Да и просветив всю больницу, и что? Нет у сканера опции опознавания, по внешним признакам распознать могу. Вон с двойником так и ошибся. Даже гипс был на целой ноге, но я почему-то не заострил на этом внимания. Я рванул к больнице и сканер, на соседней улице был, показал, что Якова увозят на машине, охрана во второй. Теперь это точно он. И нога в гипсе, травмированная. И в санитарной машине взрывное устройство, старший охраны активировать возможно должен, похоже в этот раз поставлен категоричный приказ не допустить, чтобы того освободили. А перехватил я их на одной из улочек, место выбрал чтобы патрули подальше были. Расстрелял из «МП-43», автомат вроде «калаша». У охраны двойника два таких было, оба прихватил с боеприпасом. Сканер цели показывал, поэтому точным огнём всех и ликвидировал, начав с взрывника, так что мину не активировали. Яков шевелился связанный, когда я с визгом колёс рядом остановился, распахнул дверь фургона, на котором его везли, и услышал:
— Ты чего так долго?
— Ну ты наглый, — возмутился я и так связанного, закинув на плечо, понёс, засеменив, к своей машине. — Я тут уже шесть дней, как Москву покинул, сбивая ноги ищу тебя, а ты мне ещё претензии выставляешь. Ещё меня, слабого и хилого заставляешь такого кабана носить.
— Да я тебя раньше ждал. Знаю тебя, ты друзей в беде не бросаешь.
— Да меня реабилитировали только шесть назад. Берия даже лично извинился.
Я закинул того на заднее сиденье, где тот зашипел, ударился локтем об автомат, коим я его машину и охрану расстрелял. Хватило одного магазина. Кстати, стрелял через водительское окно не выходя из машины, вон гильзы на полу. Тут оббежав машину, с переднего места пассажира стал вытаскивать Гиммлера, что без сознания там лежал.
— А это кто? — спросил Яков.
— Гиммлер.
— Какой Гиммлер? Тот самый⁈
— Он, — хекнул я, закидывая того на плечо, хотя он заметно легче Якова был.
А так закинув тело главы службы пропаганды в фургон, сделал его фото, фотоаппарат с вспышкой был, поджог шашку, положив её на взрывное устройство, и прыгнув за руль своей машины, с пробуксовкой погнал прочь. А Яков сидя смотрел в заднее мелкое окно, и до того, как мы повернули, я объезжал патрули что сюда стягивали, видел взвыв. Ну вот и всё, по всей цепочке пробежался, что меня подставить и убить хотели. Гиммлер последним был.
— Кстати. На, держи, документы Гиммлера. Можешь сохранить на память.
Было сложно, но я смог покинуть город, хотя тревога уже стояла, полчаса как рассвело, когда я помогал тому забраться в кабину «мессера», всё время пути сюда, и вот тут, мы чесали языками. Отписывал как его искал шесть дней, почти всё враньё, кроме этой ночи. А он как попал в плен. По пути развязал того и Яков вооружился автоматом, а узнав, что магазин пуст, перезарядил. Быстро справился. Вот и сейчас с автоматом был, а через минуту мы уже оторвались от покрытия дороги, после разгона и пошли прочь. Да едва на сорок километров отлетели, как Яков крикнул, что в небе немецкие истребители, зигзагами идут, явно ведут поиск. Так что срочно на посадку и загнал машину под деревья. Повезло что у Якова зрение острое, тот на себя взял наблюдение за округой, заметил их. Нет, наше время ночь. Ждать будем, так что помог выбраться другу и маскировал машину срубленными ветками. Дальше сказал, что сутки не спал, сделал вид что из багажного отсека самолёта достаю два спальника, а холодно, ранец с припасами. Вот тот стал меня охранять, а я вскоре уже спал. Завтрак сам себе приготовит, котелок и спички были, термос с водой на два литра и полная фляжка. Сухую ветку потянул и наломал. Так и уснул.
Поиски оказались обширными, тут похоже всех подняли. Сам я ранее сел на полевую дорогу и на скорости въехал в рощу, примяв кусты. Мотор уже не работал, а тормоза вполне, успел остановить до столкновения с деревом. Даже не знаю как потом выгонять его, задом самолёты не двигаются, я имею ввиду хвостом вперёд. Если только на буксире. Дальше замаскировал и постарался примятую траву расшевелить. Маскировка с воздуха отличная, поверьте мне как спецу, а вот с земли, могут и засечь. Собственно, Яков и поднял меня из-за этого. На дороге стоял крестьянин, или фермер, повозка с лошадью, и всматривался в нашу сторону. Без сомнений, увидел.
— Пристрели его, — зевая, потянулся я. — Нам нужен его конь. Без него нам самолёт из рощи не выкатить. Самим сил не хватит. Хм, пять часов спал, время обеда наступило.
Яков не сомневался, короткая очередь и того снесло с повозки. Я надел обувь и сбегал за конём, тот чуть отбежал, но вскоре встал. Распряг, ну и довёл до стоянки, дальше взяли на буксир, пока рядом никого нет, и выкатил самолёт, от маскировки уже освободил. После этого донёс на спине Якова, там с крыла сам забирался на место пассажира, обе руки и одна нога в порядке, а я всё прибирал в багажный отсек, пока мотор прогревался. Дальше взлет. И мы смогли уйти в Польшу, на бреющем, уходя в сторону от населённых пунктов. Что увеличивало путь и затраты топлива.
— Вот, — показал Яков на карте. — Населённые пункты далеко, есть лесок, там до ночи отстоимся.
Мы оба считали, что днём шансов улететь мало, пока я спал, тот часто фиксировал пролёт авиаразведчиков. Поиски с воздуха шли активные, наверняка такие же и на земле. Так что наш полёт наверняка засекли и примерный маршрут скоро передадут. Это ночь может скрыть, день нет. Сейчас на пути у нас должны взлетать перехватчики, поэтому Яков вовремя нашёл подходящее место, и мы там сели. Свежие покосы, стога сена, сушатся, но по счастью мы у лесочка одни, косарей не было. Самолёт замаскировали в виде стога. Тут я сварил похлёбку, поели, Яков бдил, а я дальше спать. Недолго, часа через четыре встал, за час до темноты. Бутербродов сделал, кофе сварил, так что ещё пообщались. Описал как меня под суд отдавали, что потом, ну и планы на ближайшее время.
— Как топлива нет? — удивился тот.
— До Бреста хватит, а у меня там схрон. Я же ротным старшиной был, мы как хомяки, всё в норку, всё в норку. Был, до войны сделал. Там топливо есть. Только меня там два года не было. Даже больше.
Ну насчёт последнего я лукавил, а так топливо в схроне действительно есть. И пара канистр свободных. Умаюсь бегать пока не заправлю машину, но сделаю. Так что особо проблем я не видел. А как стемнело, мы полетели дальше. Я не говорил Якову, что знаю кто мне с судом подсобил. Между прочим, вышка ждала, это наши сомневаясь, только до разжалования довели, пока искали новые доказательства. Кстати, спасибо им за это. Даже среди сотрудников ГБ были мои почитатели, именно они и взяли паузу. Второй суд — это Хрущёв, я уже говорил, дальше плен и вся стройная схема меня закопать, рассыпалась. Так что с какой-то стороны у меня должок перед парнями с Лубянки. Кстати, Хрущёв сейчас формировал русскую освободительную армию. А тут не было генерала Власова. Он погиб осенью сорок второго под Брянском. Налёт на штаб его армии был. Случайно узнал. А долги я не любил, надо как-нибудь вернуть, вот и размышлял об этом. Яков баюкал автомат, а я его ему подарил. Дар от меня. Патронов потом обещал подкинуть. Яков не вернётся на фронт, он на всю жизнь хромым останется, чудом без ноги не остался, та малоподвижная, однозначно комиссуют. Я поглядывал на того, справа рядом сидел, вспоминая как тот немца снял. Колебался, всё же гражданский, но от немцев тот ничего хорошего не видел, и всё же срезал того очередью. Сильный характер, молодец. А так добрались до места, и я, убедившись, что рядом со схроном никого, тот в двадцати метрах от опушки, там на лугу и сел, подогнав машину к деревьям. Мотор замолк, помог Якову выбраться, его припёрло, а сам побежал в лес. Тут «эмку» достал, освобождая хранилище, убрал пробку, схрон оказался в порядке, но вдруг замер и побежал в глубь леса, сканер показал кое-что интересное.
Так и добежал, метров двести, тут закопавшись в кучу прошлогодней листвы, спало, греясь, но дрожа, у меня пар вырывался изо рта, минусовая температура, трое едва живых детей. Девочка лет десяти, парнишка пяти и ещё одна девочка, лет трёх. А одежды осенние, но не зимние. Я включил фонарик, освещая их, те зашевелились, и старшая девочка испуганно на меня взглянула. Даже с ужасом, и закрыла малышей своим телом. А увидев нашитые на одежду Звёзды Давида, я всё понял.
— Тихо, не пугайтесь. Я свой. Командир Красной Армии.
Поначалу старшая девочка на меня неверяще смотрела, потом всхлипнув, вскочила и буквально на скорости врезалась в меня. Обнимая и плача. Остальные скорее за той повторяли, тоже ревели в голос, а я, встав на колени, обнимал их. Заодно лечил лекарским амулетом. Якова не буду, тот своё отвоевал. Точнее пока летели всё убрал, включая зарождавшуюся язву, почистив кишечник, его потому и припёрло, а с детьми другое дело. У всех простуду убрал, срастил и заживил неправильно сросшуюся руку у парнишки. Ему сломали её недели две назад. Ещё они оказались сильно истощены, похоже на подножном корму. А как тут выжить в осеннем лесу, когда листья желтые уже осыпаются? Ну и расспросил. Их с семьями перевозили на поезде, и матери, выдавив доску, и отпускали их на ходу, самим не вылезти, узко, веля бежать к людям, просить спасти их. Куда их везут, все уже знали, и иллюзий не имели. Там парнишка руку и сломал. Те видели, как двое детей из того же вагона вышли к людям, мужчина и женщина на телеге, а их полицаям отдали, и они перестали верит