Самым двуличным человеком, какого только можно себе представить. В многочисленных письмах они признавались друг другу в любви и называли друг друга своими вызывающими тошноту ласкательными именами.
Несмотря на то, что я вбежал в кабинет к отцу, я так и не сказал ему, что видел письма. Я надеялся, что он проявит мужество и признается мне, что изменяет моей маме. Его жене.
Но он не способен был даже на это. Ему не хватило мужества. Забавно, я всегда полагал, что он должен быть мужественным, учитывая его неприязнь к всему недостаточно "искреннему". Может, причина в том, что я вломился к нему? Может быть, если бы я повел себя по-другому, он бы ответил честно? Я был совсем юным, и не слишком контролировал свои эмоции. В особенности, если речь касалась людей или ситуаций, причиняющих боль моей маме.
Я никогда не смогу простить отца за то, как он поступал за спиной моей мамы, но я до сих пор жалею, что не смог наладить с ним отношения до случившегося у него сердечного приступа. Наши последние слова были сказаны в гневе, и это терзает мою душу. Я откинулся на спинку стула и вытер слезу с глаза. Так много воспоминаний о счастливых днях.
Я закрыл глаза и попытался выбросить все это из головы: чувство вины за случившееся ранее, глубокое сожаление о том, что не смог наладить отношения с отцом до случившегося у него сердечного приступа... Я даже ощутил себя виноватым за то, как относился к Джейми в последний год. Очевидно, что она переживала сложные времена, пытаясь разобраться в себе, а я лишь выводил ее из себя, при первой возможности комментируя ее поступки. Но чаще всего я просто закрывался в своем маленьком кабинете и работал над своими произведениями. Между мной и Сьюзaн время от времени возникали напряженные отношения... Я становлюсь похожим на своего отца? Надеюсь, что нет. Я обещал себе, что никогда таким не стану. Я обещал себе, что буду хорошим отцом и отличным мужем, но в данный момент мне кажется, что я не справляюсь с обеими поставленными задачами.
Как только я снова увижу их, я начну исправляться.
Еще одно обещание самому себе.
7
Осторожный стук в дверь хижины выдернул меня из неожиданно нахлынувшего сна. Сквозь щели в занавесках не пробивался солнечный свет, так что я не мог спать долго. Был ли вообще стук или мне показалось? Я не шевелился. Я так и остался сидеть в кресле с пистолетом на коленях и рукой, готовой схватить его в случае необходимости.
- Эй? - тихо сказал я.
В глубине души я надеялся, что если снаружи кто-то есть, то он меня не услышит и уйдет. Я много лет пишу книги ужасов, смотрю фильмы, даже новости по телевизору... Я знаю, что если кто-то поздно ночью разгуливает по лесу, то лучше не открывать ему дверь, если он постучит.
- Кто там? - спросил я снова более тихо, чем это было необходимо.
Я ждал в тишине, отчаянно надеясь, что никто не ответит. С чувством нарастающей тревоги я взял в руку пистолет и направил его на дверь. Какая-то часть меня захотела всадить две пули в дверь на случай, если там кто-то есть, но я удержался и не выстрелил. Неплохой самоконтроль. Похоже, мне послышалось. Либо приснилось в моем некрепком сне.
Прошло еще несколько секунд, и вдруг я услышал характерные звуки тяжелых шагов вдоль хижины, удаляющихся от входной двери. Мое сердце бешено заколотилось в груди, когда я вспомнил этот звук из детства, как однажды я проснулся и побежал к отцу.
Снаружи кто-то был.
Я вскочил со стула, с пистолетом в руке, и как можно тише помчался в спальню, куда направлялись звуки шагов. Если повезет, идущий пройдет перед окном спальни, и я смогу увидеть, кто ходит, но к тому времени, как я оказался в спальне и подошел к окну, звуки шагов полностью стихли. Кто бы это ни был, он, очевидно, сошел с деревянной террасы на мягкую траву, которая смягчала звуки его непрошеных шагов. Проклятье. Я выглянул в окно, но ничего не увидел. Даже меньше, поскольку от моего учащенного дыхания оконные стекла запотели. Я протер их рукой и когда неожиданно для себя увидел бледное лицо юноши, смотрящего прямо на меня, в дюймах от моего собственного лица, закричал и упал на задницу.
Кто бы это ни был, он отступил назад, в темноту и скрылся из виду. Я снова бросился к окну и осторожно выглянул наружу, но его уже не было. Я крепко зажмурил глаза и попытался вспомнить его лицо на случай, если я узнаю в нем одного из подростков, слонявшихся раньше возле магазина, но все, что я смог вспомнить, это длинный шрам, тянувшийся по всей его шее.
Действительно ли я видел шрам, или мое воспаленное воображение вообразило его себе, пытаясь одурачить меня и заставить нервничать еще больше?
Я снова открыл глаза и стал пристально всматриваться в жуткую ночную тьму.
БАХ!
Стук эхом разнесся по хижине, заставив мое сердце снова замереть - ужасное чувство стало слишком знакомым.
- Оставь меня в покое! - закричал я во всю мощь своих легких.
Я не верил, что мой крик чем-то поможет. Если звук пуль, летящих по воздуху, не отпугнул того, кто пытался издеваться надо мной, то я уверен, что мои жалкие вопли ничем не помогут, разве что подстегнут его к дальнейшим действиям.
БАХ!
Не знаю почему, но я поспешил обратно в гостиную, откуда доносился шум, и остановился посреди комнаты, нервно ожидая очередного стука.
ТУК! ТУК!
Я развернулся на месте и посмотрел на входную дверь: кто-то снова постучал.
- Кто там? - спросил я. И поднял пистолет на уровень головы того, кто там находился. - Кто там? - я с ужасом наблюдал, как дверная ручка начала медленно вращаться против часовой стрелки. - У меня есть пистолет! - предупредил я его.
Ручка перестала двигаться. Похоже, кто бы там ни был, у него есть немного мозгов.
БАХ!
Я отшатнулся назад к стене за моей спиной. Сколько там человек?
- Пошли на хуй! - заорал я.
Крик это единственное, на что я способен. Я так напуган, что не могу отодвинуть кресло от двери, чтобы выбежать и противостоять тому, кто там. Справедливости ради надо сказать, что образ человека, стоящего у окна, и старые воспоминания о том, что я слышал, когда был здесь с отцом, много лет назад, заставили меня замереть от страха. А до наступления утра еще ой как далеко.
ТУК! ТУК!
Я посмотрел на часы. Только-только перевалило за полночь. До восхода солнца еще не менее пяти часов, и тогда лес будет настолько освещен, что я смогу добраться до города.
БАХ!
Я не выдержу пяти часов. Я снова посмотрел на дверную ручку, которая начала медленно вращаться. Я колебался долю секунды, а затем поднял ствол пистолета в направлении двери. Я мысленно предоставил тому, кто там был, еще пару секунд, чтобы он перестал двигать ручку. Раз. Два. Я нажал на курок и выстрелил, пробив дырку в двери. Ручка тут же перестала двигаться.
Я опустил пистолет и прислушался, не вскрикнет ли кто-нибудь от боли, а может последует звук падения человека на пол. Но никто не вскрикнул и не упал. Попал ли я вообще в кого-нибудь?
- Эй? - нервно воскликнул я.
Никто не ответил.
Вдруг, без всякого предупреждения, громкий пронзительный крик эхом разнесся по дому, за которым последовали громкие звуки ударов по всем стенам хижины. Я закричал и упал на колени, а пистолет упал на пол рядом со мной. Я закрыл уши руками, пытаясь приглушить шум.
Не успел я опомниться, как единственным звуком в хижине оказался мой собственный крик. Я прекратил кричать. Мое горло болело от напряжения. Я медленно убрал руки от ушей. Тишина. Блаженная тишина. Интересно, надолго ли? Я не поднимался. Я не двигался, опасаясь, что мое шевеление спровоцирует повторение всего этого. Я остался сидеть на коленях посреди гостиной.
Это глупо. Я глупый. Нет. Я поступаю глупо. Снаружи никого нет. Мой отец мне так говорил. Призраков не существует. Привидения не более, чем порождение разыгравшегося воображения или жестокие уловки разума. Скорее всего, там ошивается компания подростков. Возможно, те же люди, которые причинили ущерб хижине.
Я думаю, они пришли, потусоваться в своем логове и удивились, увидев меня здесь. Возможно, они пытаются меня напугать; логическое объяснение, которое должно успокоить мои расшатанные нервы.
Но мои логические рассуждения не очень-то помогают. Я выстрелил уже три раза: два раза снаружи и один раз в дверь. Неужели выстрелы их не отпугнули? Если бы я был на их месте, я бы убежал уже после первого выстрела. И уж точно не стал бы задерживаться, пытаясь спровоцировать больше пуль в мою сторону.
Я медленно и тихо поднялся с колен и сел в кресло. Расположившись поудобнее, я потянулся вниз и поднял с пола пистолет. Раз выстрелов недостаточно, чтоб отвадить того, кто пытается меня напугать, может, мне лучше выйти из хижины и позволить им завладеть ею. Я хочу сказать, если они так сильно этого желают, что не боятся пуль... Может быть, они заслужили это?
- Там никого нет, - сказал папа после того, как я разбудил его, и рассказал о шагах, которые услышал у входной двери.
Папа, казалось, был больше раздражен тем, что я его потревожил, чем тем, что кто-то может быть снаружи, вышагивающий взад и вперед перед его хижиной. Я никогда этого не забуду. В тех редких случаях, когда в прошлом одна из моих девочек будила меня, чтобы рассказать, что что-то случилось, я всегда выслушивал их рассказ спокойно, не выказывая своего раздражения, независимо от того, насколько я был уставшим. Что, если они были правы, и кто-то находился в их шкафу или кто-то стоял у окна и смотрел на них?
- Там кто-то есть, - настаивал я, пытаясь стащить его с кровати.
- Не обращай внимания, - отвечал он, - скоро они уйдут.
Может быть, мое подсознание пытается подсказать мне, что нужно игнорировать тех, кто там находится? Именно так я и должен поступить? Игнорировать их, и они уйдут. Беспокоиться нужно тогда, когда они попытаются войти в дверь. Почему я должен бояться? В конце концов, у меня есть пистолет. Наверное, они должны меня бояться?