Ты как, юноша?
Хорошо, ответил я, не оборачиваясь.
Найдешь в себе силы прогуляться?
Куда?
В это время дня я люблю выходить на озеро. Недалеко. Полюбоваться мягким светом. И тем, что озеро умеет.
Это просто соленое озеро. Оно ничего не умеет.
О, оно целый день в движении. Постоянно меняется.
Я повернулся к старику. Вид у него был идиотский.
Неужели ты не замечал, как перед закатом озеро наползает само на себя, наполняется и опорожняется? Знаешь, временами я вижу в небесах восточный берег, вижу корявые деревца, растущие вверх ногами над пустыней.
Миражи, отрезал я.
Возможно. Однако они полны жизни.
Финтан шагнул мимо меня в вечерний свет – мутноватый, молочный.
Пойдем, отрок Джекси, я покажу.
Не знаю, почему я пошел за Финтаном Макгиллисом. Может, потому, что мне было тошно до жути. Или просто чтобы его заткнуть. Имелась еще одна причина – он не взял с собой карабин. Подождал меня на улице, безоружный. Мы стали на равных. Я и подумал – хрен с ним, все по-честному, чувак ведет себя порядочно.
Вот так мы и побрели, два человека плечом к плечу. Забрели не слишком далеко. За мельницу, через самфир – и немножко на озеро.
Старик не спешил, и меня это очень даже устраивало. Он хлюпал и шаркал резиновыми сапогами, успевать за ним было легко. Только говорил, е-мое, не переставая. Будто не мог замолчать. Я шел рядом, опять себя жалел и мечтал, чтобы Финтан заткнулся. Мы скоро остановились, но поток слов – нет, он не пересыхал никогда.
Посмотри вокруг, парень. Какая картина! Какой соблазн!
Я притормозил возле Финтана, уставился на соль, небо и неровный свет между ними.
Раньше я считал все это воплощением Ада. Край, куда меня забросило. Жара, соль, мухи… Край столь пустынный, что здесь слышишь эхо собственных мыслей. Только взгляни, он бесконечен, словно сон, из которого невозможно сбежать. Представляешь, каким его видят люди, подобные мне? Пугающим, странным, бесчеловечным. А миражи… Они меня преследовали, ей-богу. Каждый – искажение; каждый – фарс. Порой казалось, будто озеро, соль, весь пейзаж взывают ко мне, словно голос из Ада. Финтан, раб, приди. Приди и умри!
Он заметил, как я на него смотрю, и чуть пожал плечами.
Разумеется, я был немного не в себе, кивнул Финтан. Не совсем здоров, так сказать. И все же я спрашиваю тебя, юноша, мог ли виновный человек вообразить себе местность, более подходящую для покаяния?
Лучше бы старик меня не спрашивал – я не понимал, о чем он. И тут стало ясно, что меня, в общем-то, и не спрашивают. Финтан просто молол языком. Называл меня Джекси, будто знал всю жизнь.
Песчинка, продолжал старик. Вот кем я себя чувствовал. Крохотное пятнышко. Причем одинокое до ужаса, как человек в фильме про космос. Я доходил до кромки озера и останавливался. Не доверял соли, корке этой, понимаешь ли. Боялся, что я ступлю на нее и провалюсь по шею, а моих криков не услышит ни одна живая душа на тысячу миль вокруг. Боже милостивый, ты можешь себе такое представить?
Я мог, еще как мог, и меня аж мороз пробрал от представленного. Удивительно, что он еще жив, этот старый болван, с такими-то мыслями.
Но так было в начале, юноша. Теперь я вижу все отчетливо. Это уникальное, прекрасное место, правда? С памятью. Иногда я думаю, что оно само и есть память. Вот, взгляни.
Финтан указал на следы эму, на царапины и вмятины, оставленные кенгуру и козами.
Все, что здесь происходило, до сих пор существует. В соляной корке, под ней, в испарениях. Нынче я смотрю на этот край, и он взывает ко мне: вот и я, сын мой. Я был здесь еще до рождения тебе подобных. Был до того, как ты сделал первый вдох. Был и есть.
Ну, сказал я. Фигня это все, как по мне. Нет тут ничего, только мы. И никто не разговаривает, только вы. Господи, да за вами разве кто-нибудь успеет слово вставить?
Старик хрипло хохотнул и увесисто хлопнул меня по руке, я даже чуть отступил.
Ай, сказал он. Каков наглец!
Шучу, ответил я. Он улыбнулся и поскреб бороду.
Да, Джекси, этот край столь величествен, что тут и спятить недолго. Однако самое смешное, друг мой, вот что: если бы сейчас мне дали возможность уйти отсюда, я бы вряд ли согласился.
Мы посмотрели на восток, на дальний берег, который с этого места казался просто красноватой зыбью. Я решил, что хорошего понемножку, и повернулся уходить, но тут мой взгляд упал на знакомую группу камней к югу от нас. Финтан заметил мои колебания.
Когда я впервые увидел эти камни, юноша, то принял их за людей.
Я тоже, подумал я, но вслух не произнес, еще чего не хватало.
Я испытал огромнейшее потрясение, Джекси. Я томился от одиночества, как томился от него всю жизнь, и вдруг – люди! Меня словно молнией ударило. Знаешь, в первые минуты я безмерно обрадовался: наконец-то дождался компании, а возможно, и избавления. Затем мелькнула мысль – о боже, вот они и явились. Все, конец; проводить меня в последний путь прислали целую армию. Редкий идиотизм, да, парень? Самонадеянность Финтана Макгиллиса! Словно для истребления таких, как я, Риму необходим легион.
Я ничего не ответил. Просто не въехал, если честно.
Однако, не унимался старик, когда я смотрю на эти камни теперь, то нахожу в них определенное утешение. Они действительно составляют мне своего рода компанию.
В общем, вам тут нравится, сделал вывод я.
О, я свыкся. На свой лад.
Но вы же пленник.
Не совсем.
Почему тогда не уходите? Раз никто не держит.
Ты видел, что там дальше, юноша? Я однажды пересек озеро, из любопытства и отчаяния. За тем берегом начинается пустыня. Словно в огонь попадаешь, ей-богу. Как-то, еще в начале, я добрел до шоссе на западе и едва не умер от этого путешествия. Сел в тени у обочины и задумался – как я объясню свое появление, что скажу встреченным людям? У меня нет ни документов, ни паспорта, ни денег, ни представления, где я нахожусь. К тому же я слишком стар для бегства, Джекси. Куда мне идти? Дома не осталось никого, кто приютил бы меня. А здесь я отщепенец.
Кто?
Чужак, парень. Изгнанник. Я один-одинешенек, у меня никого нет.
А люди, которые приносят еду?
Ну вот, опять.
Это ваша семья?
Когда-то я так считал. Однако нет, они обеспечивают меня не столько заботой, сколько пропитанием. Не говоря уж о надзоре.
То есть это копы. Что, программа по защите свидетелей?
Старик глянул на меня и улыбнулся. Хм, юноша, подобной версии я еще ни от кого не слышал, но ты недалек от истины.
Не понял.
Только в данном случае речь о преступнике, который свидетельствует против собственных деяний.
А можно по-английски?
Ну, протянул Финтан. Простыми словами, это программа по защите виновного.
То есть вас?
Да. Их тоже, в равной мере. Только для них проблемой являюсь я – как из-за того, что мне известно, так и из-за того, что я совершил.
Господи, скривился я. Не рассказывайте мне.
Поверь, мальчик, у меня нет ни малейшего намерения.
Я обдумал услышанное. Но в голове было слишком много сырых идей, чтобы до чего-нибудь додуматься.
На вас надели маячок GPS?
Нет, ответил Финтан. Ничего подобного.
Люди, которые вас навещают…
Лишь один человек.
Когда он сюда приходит, то на сколько остается?
Он никогда не остается, не может и не хочет.
Значит, это не друг.
Он выполняет свою работу, Джекси. Доставляет припасы и предлагает определенное утешение, а я отвечаю отказом.
Ого, обалдел я. Звучит не очень.
Он обязан предложить мне таинство примирения, юноша. Такова его работа.
Чего?
Именно этим мы занимаемся.
Мы?
Ты, видимо, не католик?
Нет, сказал я и машинально отступил от Финтана подальше. Я на такую фигню не подписывался.
Да, я забыл: ты – шальной мальчишка-колонист.
Я будто увидел Финтана впервые. Твою ж мать! Я наблюдал за ним целую ночь и день, пытался раскусить старого придурка, и только теперь до меня дошло, кто он.
Вы рассказывали про свою матушку, вспомнил я.
Она умерла, бедняжка.
Но она отправила вас куда-то. Вы говорили, она вас отослала.
А, кивнул Финтан. В школу. Затем в семинарию.
Семинария.
Незнакомое слово?
Я развернулся и двинул назад к берегу. Знакомое, мать твою, бросил я через плечо.
Джекси!
Я побежал. Прямо на заходящее солнце. Но соляная поверхность была ненадежной, и мне не хватало дыхания, поэтому пришлось перейти на быстрый шаг. Я спешил к пастушьей хижине, к своим вещам. Старик за спиной звал и кричал, я не обращал внимания. Как я мог попасться в эту западню, будто последний дебил?! Я так на себя злился, что мечтал загрызть собственное отражение в зеркале.
В хижине я первым делом схватил «браунинг». Вторым – магазин. Затем бутыль для воды и рюкзак с солью и остальной амуницией. Проверил, все ли на месте, – без боеприпасов идти в буш нельзя. Когда я собрался, старик подошел к хижине.
Я послал патрон в патронник, закинул рюкзак на плечи и шагнул в дверной проем, направив дуло на Финтана. Он резко затормозил, очочки совсем перекосились, и поднял руки как идиот в каком-нибудь фильме. Но даже под прицелом не заткнулся.
Не уходи, юноша. Ты все неправильно понял.
Вы священник, разве нет?
Священник, да. Но это не то, что ты думаешь.
Вас тут прячут, мать вашу!
Не стану отрицать. Но не из-за того, что ты вообразил.
Из-за чего же тогда?
Юноша, я действительно не могу рассказать.
Даже если я вам ногу прострелю?
Джекси, пожалуйста. Я не такой, как ты. Не храбрый.
Значит, рассказывайте.
Это невозможно. Не могу.
Не можешь признаться, да, мать твою?! Господи боже, да я тебя и правда завалить готов!
Да, ты готов, Джекси. Я вижу.
Кругом полно шахт, заявил я. Тебя никогда не найдут.
Что верно, то верно. Однако ты совершишь прискорбную ошибку.
Скорее, окажу миру большую услугу.