Гаррет ногой отпихнул приоткрытую дверь, которую тут же помог придержать Бруно, занес целительницу в комнату и прошел до софы. Опустил раненую осторожно, но всё равно вызвал очередной мучительный стон.
— Что ж так бежала, — посетовал он, качнув головой.
— Дайте сумку, тамк есть обезболивающее, — не отвечая, просипела Элиза, снова мучительно кусая побледневшие губы.
Глотнув какое-то из своих зелий, она на пару мгновений прикрыла глаза. Дыхание стало ровнее. Гаррет присел на стул, поставив его ближе к софе, и снова глянул на ногу. Не надо ли вправлять теперь перелом? Но под чулком не видно, как сильно распухла щиколотка, не просить же снять? Впрочем, на то она и целительница, сама должна понимать, что делать!
Он поднялся, дошел до кувшина и плеснул холодной воды. Принес Элизе, и та не стала отказываться, сглотнула с усилием, приподнялась на локте и выпила пару глотков.
— Чем помочь? — Он усёелся обратно, стараясь не обращать внимание на то, как порывисто вздымается под дархановским одеянием её небольшая грудь, очерченная сейчас мягкими складками.
Элиза подползла повыше, положила голову на низкий подлокотник софы и повернулась к нему лицом. Светлые глаза пронзала боль, и сердце щемяще ёкнуло.
Можно много повидать на войне: и раны, и смерти, но как бы ни зачерствела душа, страдания женщин и детей всегда выбивали из колеи. Слишком хрупки их жизни. Да и не их ли он клялся защищать, давая двадцать лет назад присягу ивварской армии и королю, а после и императору?
— Дадите… руку? — Элиза приподняла брови, нахмурив лоб, но просьба прозвучала с тревогой. — Мне нужно… чуть-чуть времени.
Это, значит, не просто за ручку подержать, пока подействует лекарство. Ну да. Гарет после некоторого колебания кивнул и протянул ладонь, положив на свое колено и разворачивая открыто.
Целительница нащупала его ладонь, прикрыв глаза, и замолчала.
Сначала было тихо и ничего не происходило. Потом, спустя пару десятков ударов сердца, он почувствовал, как ритм биения и дыхания меняется. Внимание рассеялось, показалось, что его утягивает куда-то. И потом стало темно. Не было её боли или страдания, просто… как будто сам Гаррет перестал существовать. И чувство это было приятным. Ни боли, ни страха, ни какой суеты. Тишина и темнота, словно в погребе. Только гулко капает время, как вода в подземелье. Или то биение сердца?
И только спустя несколько бесконечных мгновений, когда он открыл потяжелевшие веки, скользнула запоздалая мысль, что он слишком доверился этой девочке, раз позволил прикоснуться к себе магией, не имея никакой защиты.
Элиза тоже очнулась. Она больше не лежала, а подползла выше, полусидя, опираясь спиной о подушку, и посмотрела в его глаза, по-прежнему касалась его ладони. Но заметив, что он очнулся, убрала руку.
— Спасибо. Я скоро приду в себя, — пообещала она виновато.
Будто просила прощения одновременно и за то, что так грохнулась. И за то, что попросила чужие жизненные силы. Но Гаррет не чувствовал злость. Или это она забрала её у него? А без прикосновения её ладошки стало пусто. Ох уж эта магия. Он поморщился.
— Давай, отнесу тебя до экипажа.
Он поднялся и пошатнулся от того, каким зыбким и некрепким стал пол под ногами. Вот же проклятье!
— Погодите немного, — попросила Элиза.
— Я бы не хотел долго ждать, — проворчал Гаррет, оглядываясь.
И не зря. За окном прозвучал стук копыт, близко к двухэтажному дому. А спустя несколько минут по ступеням раздались шаги, которые Гаррет узнал бы с первого скрипа половицы.
Бруно дрессированно вскочил на мощных мускулистых лапах, вытянулся в струнку и сделал два-три приветственных гавканья, отдавая честь командиру, и застыл, едва заметно дергая крепким хвостом.
В дверях появился Вальдер, снимающий с левой, не раненой руки, кожаную перчатку. Его холодный взгляд скользнул по Гаррету и целительнице, лежащей на софе, с легкой вопросительной интонацией, бровь едва заметно вздернулась. Но он достаточно хорошо владел собой, чтобы еще как-то иначе подчеркивать двусмысленность этой ситуации, за что Гаррет был особо благодарен.
Уж наедине пускай говорит что хочет, но не при даме!
— Господин ди Арстон, — склонила голову Элиза, оперевшись на руки и садясь на софе, несмотря на перелом.
— Бедняга упала с лестницы, — высказался Гаррет, кивая на опухшую щиколотку Элизы, обтянутую тонким шерстяным чулком, — она принесла по приказу настоятельницы больницы последние лекарства для вашего скорейшего исцеления. Похоже на перелом, — он шумно перевел дух, отчитавшись наконец.
— Соболезную, — сдержанно склонил голову Вальдер, не отрывая прямой взгляд от целительницы.
Командир всегда смотрел людям в глаза, чем, бывало, немало смущал их и заставлял отводить взгляды. Мало кто выдержит его обманчиво-спокойный взор, который вроде как не несет прямой угрозы, иногда светится любопытством, но при долгом контакте неизменно… побеждает, что ли?
Гаррет иногда развлекался, стоя поодаль и наблюдая, как люди встречаются с командиром взглядами, и прикидывая, кто из них сколько продержится.
Элиза отвернулась спустя несколько долгих мгновений, перевела взгляд на снадобья и, прикрыв пострадавшую ногу подолом дарханского одеяния, торопливо рассказала, что и как ему следует принять, чтобы окончательно поправиться перед отправкой на фронт.
— Простите, что задержала, — скомкано закончила она и снова сделала попытку встать, чтобы сбежать из комнаты.
Всё её поведение говорило о том, что присутствие Вальдера смущает сверх меры. А значит, и правда повелась на его хитрый взгляд. Ох, бедовая.
— Не стоит извиняться за то, в чем вы не виноваты, — с усмешкой проговорил Вальдер, скидывая с себя парадный камзол. — Если вы, конечно, не нарочно ломали ногу перед моим приходом, чтобы подольше здесь задержаться?
Элиза вспыхнула пуще прежнего и зарделась, не зная, что сказать.
Гаррет поднялся, подхватил её на руки и отправился с ней на первый этаж.
— Идём, помогу.
И, уже на выходе, не удержался от того, чтобы бросить на сентара ди Арстона как можно более строгий взгляд. Не помогло: в ответ Вальдер только холодно и широко улыбнулся. Чудовище, не иначе!
Глава 15Последнее испытание
«Последнее испытание. Последнее испытание», — бесконечно шуршали мысли в голове, повторяя одно и то же на разные лады. Арнеина устала вертеться без сна на измятой постели и села.
Сколько это будет продолжаться? Сердце снова зашлось в бешеном ритме, стоило вспомнить близость императора, когда она стояла рядом с ним на эшафоте перед казнью изменника. Родственник той самой дерзкой темноволосой девицы, Айдан де Марит. Это был приговор не только её дяде, но и ей самой, ведь так?
Но император не распорядился исключить Айдан с отбора и даже никак не отметил, что с изменником ту связывают кровные узы. Возможно, его действительно не волнуют эти условности. Лишь бы была здорова, одарена магически и сумела выстоять и не потерять силу духа даже в таких обстоятельствах.
Пару раз Арнеина ловила слухи, еле слышно сказанные служанками в быстрых перешептываниях, что даже сейчас Айдан считается фавориткой отбора и той, на кого Его Величество лично положил глаз. И весь этот отбор — фарс, показательные выступления, чтобы удовлетворить Совет Дарханов и соблюсти древнюю традицию Ивварского королевства: проводить смотр невест, собирать всю знать вокруг себя во время этого «празднества», устраивать массовые гуляния, чтобы задобрить народ, а заодно посмотреть на тех, кто ведет себя достаточно подозрительно, чтобы обвинить в измене или сговоре против власти.
Но ещё никогда отбор не проходил так странно. Так пугающе. Обычно это больше походило на театральную постановку, полную фарса, флирта, увеселительных мероприятий и с капелькой придворных интриг безобидного толка — так твердила ей её мать, отправляя с важной миссией в Иввар. Мать однажды была здесь — не участницей, но фрейлиной одной из избранниц прошлого короля, поэтому ни капли не сомневалась, что приглашение императора — огромная честь и радость для всего княжества.
Что же до неё самой… Арнеина отдавала себе отчёт, что её небольшое, но, можно сказать, гордое княжество Нимбор на севере Иввара славилось сильной армией и большой долей независимости. Северные воины — суровые, привыкшие к снежным зимам, холоду и лишениям — проходили такую школу, что мало кто мог тягаться с ними в ловкости и силе. Императору нужна будет их преданность, если он хочет удержать завоеванную в перевороте власть. И лучшей преданности, чем той, которую он получит от законного брака с принцессой княжества, и быть не может.
Так что выберет император? Что выберет… Самуэль?
Свою прихоть и личную страсть к этой темноглазой? Или преданность сильной армии и долг перед страной, которую он поклялся сделать сильнейшей во всем мире? Не только сильнейшей, но и самой просветленной, духовной и единой — именем Четырёх богов и расположением самого высочайшего из них.
И что будет ждать её сегодня?
Арнеина остановилась у окна, глядя на дворцовую площадь. Тянуло холодом, но тело колотило лихорадочно. Надо сохранить хотя бы остаток сдержанности. Вспомнить, кто она и сколько поколений великих княгинь сейчас стоят за её плечом — весь женский род самых гордых, самых справедливых и сильных женщин Нимбора.
Они любили навека тех, кого выбирали в мужья. Они — все до единой — были преданы своей земле, народу и своим мужьям, гордым детям Севера. И сейчас Арнеина больше всего боялась, что её сердце сделало неотвратимый выбор, который невозможно изменить. Если Сиркх не выберет её… часть души будет потеряна безвозвратно. Она уже, неведомо как, будто связала себя с ним. И рискует погибнуть, если проиграет.
После предыдущего испытания их покинула девушка, которая назвала изменником невиновного человека. Их осталось четверо. Но Арнеина знала, чувствовала, между кем сейчас делается выбор.
И пугали оба варианта. И если он откажет. И если он выберет.