— Вы любите его так же, Эльханан, как и я? — прямой вопрос сам собой сорвался с языке, но такое чувство лёгкости и родства Арнеина не испытывала слишком давно и не могла себя сдерживать.
Казалось, в присутствии этого служителя Четырёх богов сами собой развязываются все узелки самоконтроля, сдерживания, границ, приличий. Неудивительно, что она готова открыть всю свою душу при первом же разговоре с человеком, которого видит впервые в жизни. Но и его привели к ней боги.
Арнеина сползла с кресла и села к маленькому столику, опустившись на колени и снова обнимая руками пиалу с горячим отваром. На глазах почему-то наворачивались слёзы от всех чувств, что крепли в глубине груди.
Она оказалась напротив служителя и могла смотреть ему прямо в глаза — и смотрела, не боясь потерять себя и не боясь того, что тот сможет прочитать. Она готова была быть открытой книгой и распахнуть сердце нараспашку. Пусть боги видят через него самую суть. Пусть дадут ответ.
— Ты — величайшая надежда мира, Арнеина, — улыбнулся потеплевшим взглядом Эльханан, и морщинки снова собрались у уголков его мудрых, таких невероятно глубоких глаз, которые светились добротой и принятием. Только сейчас она поняла, что он давно обращается к ней «на ты», как к равной, даже как… к младшей?
Она вдруг увидела в нём глаза своего отца, которого уже не было среди живых. Он бы гордился ей. Он бы был счастлив доверить ей не только править княжеством, но и целой империей, и целым миром. Он бы впервые поверил в неё.
Но Арнеина ждала ответ с замиранием.
— Да. Я люблю императора всем сердцем, — серьёзно произнёс наконец Эльханан, и свет в его глазах засиял ещё ярче. — Больше, чем кто-либо на этой земле и в этом воплощении.
Облегчение вперемешку с счастьем затопило изнутри. Не она одна чувствует это. Не она одна готова отдать за него всё, что у неё есть — жизнь, свободу, любовь, своё сердце, своё будущее.
— Расскажите мне про него всё. Пожалуйста. Я хочу знать всё.
— Он расскажет тебе сам, — рассмеялся Эльханан. — Уверен, что тебе уже удалось проникнуть ему в самое сердце. А пока, лучше, давай поговорим о тебе — и о будущем, которое нас всех ждёт.
Глава 34Небо над Итеном
— Что, даже не убьешь? — усмехнулся Вальдер, когда Айдан убрала руку и выпустила волосы.
Предательница неисправима. Он верно предчувствовал, что итог будет прежним, однако зря понадеялся, что мятежников осталось мало — оказывается, они уже глубоко проникли в город.
— Думаю, ты захочешь увидеть, как падёт его ложная власть.
Айдан отступила, приказывая своим сковать кандалами ему руки.
— Признайся, Айдан, у тебя просто рука не поднимается, — улыбнулся он. — Эта игра никогда не закончится? Она рискует наскучить.
Он теперь чувствовал её и понимал, кажется, каждый вздох. То, чего он хотел, он добился — правда, дорогой ценой. Все её противоречия, боль, всю страсть и всю ненависть он ощущал сполна… Жаль, что пришлось стать для этого её новой целью мести.
— Дать тебе то, о чём ты просишь… Не слишком ли просто?
— Какая же ты тварь.
Сильный удар сотряс голову, дыхание восстанавливалось с трудом. Ещё один ублюдок ударил со спины, но Айдан остановила их.
— Рано, — приказала она. — Отставить.
Вальдера приковали в кандалах к стене темницы и бросили, заперев ржавую решётку. Реальность плыла после темноты и двух сильных ударов, и он прикрыл глаза. Второй раз она не наносит последний удар — и пожалеет об этом.
Он провёл в полубеспамятстве, наверное, половину дня, а может, и целые сутки. В короткие минуты ясности сознания приходил в себя, пытался расцепить оковы, но ему не хватало магии, способной проникать в неживое, чтобы воздействовать на металл. А металл был не прост — кто-то из древних дарханов явно приложил к нему руку. Кто-то из тех, кто, как император, владел обеими сторонами магии.
Когда прибудет император? Должно быть, совсем скоро, если уже не в городе. Айдан оставит его в темнице, чтобы потом сообщить об убийстве и своём триумфе? Как глупо. Даже если он причинил ей боль, месть — это такая глупость. Мёртвая энергия, которая сжирает того, кто берёт в руки отравленный меч — но только ранит самого себя. И это мудрость дарханов и многолетнее обучение? Не зря он считал их орден — сборищем тщеславных, называющих себя посвященными, но по сути самолюбивых идиотов.
Вальдер вспомнил Ясмин и то, как мигом остыл после пожара. Да, там он проиграл, но ему было всё равно. Эмоции впитались в рыхлую плодородную южную почву, подарив этой земле силу новой жизни и перемен. Ему не за что было мстить. Он не оставил там своё сердце, он ушёл оттуда с тишиной и пустыней внутри.
Пошатываясь, он встал на ноги и снова пошевелил пальцами, скованными за спиной. Он не потерял свою силу, он приобрел. Его дар с ним. Его люди. Гаррет. И надо лишь выбраться отсюда. Ну же, Айдан⁈
Молчаливый призыв сработал: прошёл, должно быть, час, но снова раздался звук шагов. Айдан спустилась в темницу, облачённая в чёрный боевой наряд: свободного кроя брюки, похожие на те, в которых тренировались в монастыре, чёрная рубаха и куртка. Под короткую стрижку ей очень шло — настоящий демон мести.
— Хочешь ли ты увидеть тот конец, который желают боги?
— Боги лгут тебе, Айдан. И за вами придёт целая армия, которая уже под Сеттеръянгом. Их много, а вас — мало.
— А если ошибаешься — ты? — сощурилась она, окидывая взглядом его напряженную позу. — И вся армия под командованием майора де Варрена ждёт момента, когда Сиркх будет убит, чтобы перейти на верную сторону. Прости, Вальдер. И твои люди, все, кто пошёл за тобой — они погибнут тоже. Так что скажешь, если ошибся здесь ты?
Вальдер покорно склонил голову и потом взглянул на неё исподлобья.
— Тогда стану перед тобой на колени… и признаю твою власть, — усмехнулся он. — Нравится тебе такое? Отомстишь и мне за унижение?
— Даже не знаю. Ты и на коленях? Не уверена, что это привлекательно.
Отперев решётку, она вошла в крохотную камеру, но остановилась поодаль.
— Разве не это ты собираешься сделать? Притащить меня на устроенную тобой казнь императора и показать своё всемогущество и торжество справедливости. Только кто будет править после, м? Может быть ты, Айдан де Марит? Та, что потеряла своё прошлое, своё имя. Свою суть. Кто ты теперь? Пустота. Чёрное ничто, одержимое пустой идей без смысла и цели. Ничуть не лучше того короля, что уже потерял свою голову.
— Замолчи, — зарычала она с лёгкой хрипотцой в голосе.
— Тебе страшно, — продолжал он, не мигая глядя ей в глаза. — Что мои слова правда. Что за твоей местью стоит разочарование — в самой себе. Айдан! Что ты такое?
— Погибель твоя, капитан… — повторила она шёпотом с горькой усмешкой, скривившей чувственные губы.
— Сделай же это. Никто не сумел прежде. Неужели и для этого ты так ничтожна?
Айдан молча приблизилась и резко ударила его по скуле кулаком. Удар был хорошо поставлен, в этом он убедился ещё в первой схватке. Голова неприятно дёрнулась, но противостоять ей он сейчас не мог.
Она ударила снова. Ещё и ещё — вымещая свою злость, ярость, бессилие, что он не пошёл на поводу, не поддался речам, не поверил. Кровь потекла по лицу с рассеченной брови, попала в глаз. Защипало подбородок.
— Надеюсь… тебе стало легче, — прохрипел он, не поднимая лица.
Не хотелось отчего-то, чтобы кровь заливала одежду. Пусть хоронят в красивом. Айдан схватила его за ворот рубахи и силой дёрнула, встряхивая.
— Люди не зря звали тебя чудовищем, Вальдер. Я знаю, в чём твоя самая страшная беда… Я знаю о твоей жизни, о твоей матери, о том, как ты прожил свои сорок два года в этом тщетном и бесконечном поиске. Знаешь, что ты ищешь?
— Я рад, что тебе стала интересна моя жизнь настолько… что ты постаралась что-то узнать, — усмехнулся он, приподняв голову и взглянув исподлобья в горящие гневом глаза. — Не уверен, что в твоих сведениях много истины. Свидетели часто лгут. Но расскажи мне что-нибудь новое, чего я не знал.
— Почему ты меня предал? Твои слова, всё, что было там, в темноте… ничего не значат, верно? — заговорила она с болью, рассматривая его лицо широко раскрытыми глазами, которые он успел полюбить. — Ты хочешь лишь страсти. Противоречий. Ищешь… бурю. Ты никогда не исправишься. Не станешь… человеком. Тебя сломали — и ты это принял как правила на всю жизнь!
Вальдер замолчал, изучая её лицо и не став спорить. Отпустив невидимый щит, всю жизнь защищавший от каких-либо страданий. Убрал невидимый меч в ножны и замер, безоружный, прикрыв глаза и впервые в жизни наслаждаясь тем… как сполна чувствует и понимает того, кто разделен с ним границами личности. Впервые в жизни хотелось замолчать и услышать стук чужого сердца, не колотящегося торопливо от страха, желания, страсти, боли. Впервые он это мог. Услышать то, о чём оно стучит — без его на то воли, само по себе. Загадка человеческой души стала на миг ближе, словно расступился туман.
Он никогда и не пытался понять, только брал то, что мог. То хладнокровное чудовище, что породила такая же холодная и закрытая мать, было смертельно ранено и истекало кровью. И вдруг эта рана заставила притихнуть и слышать.
Айдан резко вздохнула и заговорила снова тем мелодичным, пылким тоном дарханки, искушенной в человеческих страстях, но в переливах её голоса звучала тоска:
— Это твоя вечная потребность в чужих эмоциях, отражаться там и знать, что ты — есть. Ты существуешь. Это неутолимая жажда и неизлечимая зависимость. Тебе всегда будет мало! — Голос её, обретший лекарские нотки целительницы, которая склонилась над умирающим, стал подобен нарастающему звуку гонга. Зашумело в ушах, но ещё раздалось отчётливо: — Стоит эмоциям схлынуть — и ты снова пуст. — Горечь в речи стала нестерпимой, сущее мучение. Но каждое её слово и правда били точнее, чем нож в спину. — Ты… исчезаешь, капитан.
— Далеко ли, Айдан, ушла ты? — Вальдер снова открыл глаза и поморщился от боли в разбитой брови и губе.