— Вы мне не верите?
— Не до чувств мне, уж прости. Не до этого. — Он покачал головой.
— Вы не бросите поиски ведь. Не верите, что он погиб?
— А что ежели погиб? Знаю я, что сердце моё врет, нет дара вашего и не было никогда. Потому и права нет погубить тех, за кого ответ держу! Понимашь ты, нет⁈
— Я могу сказать. Я знаю.
— Так говори!
— Мне бы его вещь… или хоть что-нибудь особо ценное.
Гаррет тянуть не стал и вытащил из-за пазухи перчатки командира, которые тот не взял с собой на последнюю свою вылазку. Он носил их с собой, думая, что хоть Бруно сможет найти, но тот только выл, словно и впрямь затянуло в бездну его командира.
Элиза схватила перчатки и вдруг опустилась на колени, будто бы чтобы помолиться Четырем богам, замолчала, раскачиваясь. Гаррет ждал какое-то время, потом тоже опустился на землю с ней рядом, смотрел сосредоточенно: как же это — колдовать и обращаться к силе, что ему неведома?
Хмурились тонкие брови целительницы, дрогнули губы, хоть слова она шептала молча, видать, сама про себя. Но неожиданно распахнула ресницы и ответила:
— Я знаю, где мы можем его найти.
— Живой?
— Этого не вижу. Но идёмте, если готовы… Я пойду с вами.
— Мой приказ — возвращаться в Сеттеръянг.
— А мой приказ — помочь исцелить раненых, — внезапное упрямство взыграло в Элизе так, что девица распрямила плечи и уставилась в упор, делая вид, что она смелее всех его воинов вместе взятых.
— Если я его нарушу, меня ждёт трибунал. И казнь. — Гаррет говорил прямо, не тратя время на вокруг да около. — Ты сошла с ума, Элиза, если считаешь, что это сойдёт нам с рук. Я не могу понять…
Целительница упрямо перебила:
— Ты готов бросить его умирать? Ты себе не простишь. Видела, что он для тебя — вся жизнь.
Гаррет уже знал, что она права. И долго думать он не привык — не по его это. Делать — так делать, и не жалеть больше. Он резко поднялся и протянул ей руку.
— Мы пойдем вдвоем. Пусть попробуют меня судить за дезертирство, мне плевать. Когда-то Вальдер вытащил меня из полыхающего лагеря и не дал погибнуть. Если есть хоть крохотная надежда, что он жив… Я не отступлю.
Элиза улыбнулась, расправив юбки и поднимаясь.
Гаррет отдал приказ Андре и ушел вместе с целительницей, пообещав вернуться так быстро, как сможет. И что можно счесть его погибшим, если он не придёт. Перед тем, как покинуть лагерь, Гаррет опустился на колени к Бруно, потрепал затылок самого верного пса.
— На этот раз ступай без меня, слышишь? — взглянул он в преданные черные глаза. — Слушайся Андре. Я скоро вернусь. Понял?
Бруно тихонько взвыл, но приказа ослушаться не сумел.
Лагерь покинули вдвоем, прихватив с собой пару фляг и сумку целительницы, чтобы привести Вальдера в чувство… если успеют.
По степи шли какое-то время молча. Гаррет обдумывал сказанное Элизой в порыве чувств и пытался понять, что чувствует при этом сам. Было скорей неловко. Виданое ли дело: девушка первая признается в чувствах? Но целительница, похоже, целиком ушла в мысли о спасении того, кого пыталась предать, и теперь вела Гаррета за собой торопливо и не тратя время на разговоры.
— Не болит нога-то? — спросил он всё же, глядя, как Элиза храбро карабкается на скалистый склон, чтобы оттуда снова окинуть взором простор Итенского острова.
— Немного… Но скоро пройдет, — вздохнула Элиза. — Не зря я исцеляю, верно?
— Верно. — Гаррет легко поднялся следом и поравнялся с девчонкой. — А сейчас что, чувствуешь?
Элиза оглянулась на него и замерла вдруг так трепетно, что захотелось её обнять. Убрала спешно прядку, выбившуюся из косы и лезущую в лицо. Улыбнулась скромно, но как-то трогательно.
— Что-то чувствую…
И звучало так двойственно, что Гаррет добавил спешно:
— Ну веди, целительница.
Долго они брели по пустыне, не час и не два, солнце уже перевалило за полдень, и в какой-то момент подумалось, что завела его Элиза в пустоту не с добра — а чего стоило ждать от той, кто уже предавал и уже шпионил прежде? Но и что толку убивать его — невелика птица. И всё-таки стоило ждать от магов подвоха, раз уж дано им больше и забирать они умеют.
— Очень он вам дорог, Гаррет? — Обернулась Элиза и схватила его за руки, доверчиво и просто, словно так ей позволено было.
— Не нашла? Бросить предлагаешь?
Сердце ухнуло куда-то и снова стало тошно, словно камнем к земле прибило.
— Нет, просто… Подумайте о нём.
Упрашивать не требовалось, Гаррет и без того видел командира как в живую перед собой — высокий, хоть и по-простому одет, но мощь от фигуры нешуточная. И его усмешку, и его выворачивающий взгляд, с зеленцой и золотом по краю зрачков, демонические глаза так-то, но живые и глубокие. И лицо его преображалась, из холодого становилось живым и настоящим, стоило остаться наедине. Последний раз смотрели друг на друга вблизи у костра — и отблески плясали на его не по годам молодом, сильном лице с щетиной и благородной сединой на висках.
— Туда, — указала Элиза ниже по склону.
Гаррет спрыгнул с камней первым, желая ускорить путь, и Элиза замерла на краю, ища способ слезть аккуратнее. Подступив ближе, Гаррет протянул руки, и целительница с небольшим колебанием подалась к нему и наконец спрыгнула в объятия.
Гаррет подхватил девицу и опустил на землю осторожнее, почувствовав этот короткий момент тепла и гибкости её тела в своих руках. И стало вдруг неудобно.
Она говорила, что у него светлая душа, а эти же руки… ещё недавно они убивали. И помогали хоронить убитых. На них столько крови. А теперь они держат девчонку, что ещё не повидала жизни и за каким-то чёртом сочла его добрым и благородным. Нет, конечно, у них был кодекс чести и свои законы… Но как же далеки руки воина и убийцы от того, кто может, как она там наболтала, сиять.
Ему вынут душу, если они вернутся ни с чем, нарушив приказ, и вывернут наизнанку. А потом подвесят так, чтобы другим неповадно было. Но Гаррет вдруг подумал, что в такой компании и погибать приятно. Элиза ловко выбралась, смущаясь, одёрнула подол и снова повела его за собой, утопая в песке — сущее видение. Ругал за это командира, что повёлся на Айдан, а вот и сам — идёт неведомо куда за той, которую знает едва-едва.
Тяжело вздохнув, Гаррет перевесил меч поудобнее и проверил нож в голенище, готовый дорого отдать свою жизнь, если вдруг из ниоткуда, как уже было, возникнут десятки пустынных мятежников, жаждущих мести.
Но то, что он увидел за следующим склоном, было куда хуже.
Глава 36Звездный свет
Остаток дня после разговора с Эльхананом прошел в бесконечной суете — даже среди мудрых и спокойных дарханов. Императора в Сеттеръянге ждали и теперь буквально разрывали на части. Казалось, каждый хочет прикоснуться к его святости, каждый, кто знал прежде, хочет убедиться, что это снова тот же Самуэль Давн, что провёл в монастыре много лет с детства и потом, когда вернулся из десятилетних странствий и отшельничества.
Арнеина прикусывала губы, чтобы унять нетерпение и дрожь от осознания, что скоро и она сможет прикоснуться к императору на правах невесты и супруги — они уже были так близко друг к другу, а теперь и вовсе…
После всего, что рассказал Эльханан про становление Самуэля на пути одного из дарханов, а впоследствии и главы всего Ордена и настоятеля своей школы, она смотрела на Сиркха с ещё большим трепетом. Каким он был учителем? Как передавал знания и слова Четырёх богов?
В какой-то момент Арнеина даже пожалела, что не ей выпала возможность быть его ученицей, а приходилось лишь впитывать крупицы знаний от тех преподавателей, что были приглашены в их княжеский дом.
Теперь Сеттеръянгом хотелось наслаждаться по праву. Им отвели покои в простом, но удивительно комфортном здании на одной из высоких скал.
— Ещё недавно я здесь жил, — задумчиво обронил Сиркх, входя в зал с распахнутыми окнами.
В комнатах лежали ковры, убранство было самым простым, но уютным и светлым, напоминая об аскетичном прошлом их владельца.
— Здесь очень красиво, — обернулась Арнеина к нему, отрывая взгляд от панорамы всего святого города, раскинувшейся под окнами. — Даже не хотелось бы уезжать обратно в Иввар, на север…
— Я сделал выбор, Нея, — от короткой формы своего имени в его устах снова прошибли мурашки, и Арнеина незаметно поёжилась. — Слишком много судеб в моих руках, — Сиркх тоже бесшумно подошёл к окну, оглядывая свысока город. — За те месяцы, что прошли с переворота, я, кажется, прожил целую жизнь в безумном ритме перемен. Я предчувствовал это ещё задолго, что настанет такой миг. Теперь и этот город, и весь Иввар, и Энария принадлежат мне — но и я принадлежу им всецело. Я растерзан своей империей и отдан ей в жертву во имя великой цели, — произнёс он с улыбкой.
Он расправил плечи, и Арнеина, глядя искоса, заметила, как невообразимая сила растекается от его плеч и груди, от всей его высокой, мощной фигуры по комнате, расходится по всему пространству, словно и правда настоящий бог спустился в мир и отдаёт себя ему — но и забирает свою плату.
Готова ли и она принадлежать ему? Это уже не вопрос, она уже ответила себе на него с первой же встречи и первого взгляда в глаза. Достаточно ли будет этой платы, чтобы император мог править мудро и справедливо, чтобы она стала опорой, способной своей любовью изменить мир, как сказал об этом Эльханан?
— Проведи этот день в тишине, — просто предложил Сиркх. — Завтра на рассвете пройдет обряд и понадобится много сил. А мне, — совсем по-человечески вздохнул он, заложив руки за спину, — предстоит решить ещё десяток важнейших вопросов, ни один из которых, разумеется, не может ждать до завтра.
— Я слышала, что ты соберешь военный совет прямо здесь?
— Я не мог не пригласить на свою свадьбу всех тех, кто помог свершиться воле Четырёх богов и вернул на наши земли справедливость для одарённых. Да, они все прибывают сегодня. И боюсь, обсуждать нам придётся не только предстоящую свадьбу… — Сиркх с усмешкой огладил её плечо, окутав невесомым теплом.