Главный лудильщик поспешно оставил камень и рысью ринулся ко мне, потирая поясницу.
— Господин комендант, наконец-то вы пришли! — радостно выпалил Гонкур, с опаской посматривая на нищих: — Представляете, какой-то одноногий бродяга наорал на меня и приказал камни таскать. А мы…
— Гонкур, кто делал шары для самострелов? — нетерпеливо перебил я лудильщика.
— Ну кто-то делал… Какая разница?
— Кто именно? — продолжал я допрос, внутренне закипая.
— Не помню… — развел руками старшина. — Хоть убейте, не помню.
— Хорошо, — кивнул я и, оборачиваясь к лудильщикам, спросил: — Кто здесь следующий по старшинству?
От кучки людей отделился высокий черноусый мужчина:
— Югель, обер-мастер, — представился он.
— Вы тоже не помните?
— Ядра были сделаны в мастерских гильдии. Работу выполняли мастера Шмидт и Юнкер. Материал отпускался с гильдейского склада, — четко доложил обер-мастер.
— Кто приказал делать шары из глины?
Югель обеспокоенно посмотрел на старшину, а тот, опережая подчиненного, торопливо выкрикнул:
— Это все он! Он, Югель распоряжался…
— Как вам не стыдно, — покачал головой обер-мастер. — Я даже не видел этих ядер. — Повернувшись ко мне, Югель сказал. — Мы разделили обязанности — я укреплял стены, а он готовил ядра.
— Все ясно. — Я кивнул своим латникам на Гонкура: — Повесить!
Двое парней, что в последнее время неотлучно находились возле меня, переглянулись.
— На чем вешать-то будем? — спросил один из них, осматривая площадку: — Тут ни веревки, ни крюка…
— Да на его поясе и вздернем! — ответил второй и деловито стал стаскивать пояс с Гонкура.
Старшина лудильщиков пытался сопротивляться, но его грубо, как мешок с зерном, бросили на землю, скрутили руки за спиной и потащили к зубцу.
— Подождите, господин комендант, — попытался остановить меня Югель. — Вы не имеете права его казнить без решения суда! К тому же герр Гонкур — член Городского Совета.
— Милейший, — вежливо ответил я. — Если бы мы обнаружили, что ядра слеплены из глины, во время штурма, то Городским Советом командовал бы герцог.
— Да, но… — попытался что-то сказать Югель.
— Таскайте камни, — посоветовал я обер-мастеру. — Иначе повешу рядом с Гонкуром.
Парни, которым было поручено повесить старшину, уже обмотали вокруг шеи несчастного его же собственный пояс и теперь посматривали на меня…
— Что смотрите? Выполняйте, — приказал я. Видя, что латники заколебались, бросил: — Вы что, забыли, что из-за таких, как эта сволочь, наших ребят зарезали? А мальчишку убитого — помните?
Вопящего Гонкура перебросили через парапет, а пояс закрепили на штыре для фонаря. Лудильщики, на чьих глазах только что казнили их старшину, стояли как вкопанные. Нищие, поняв, что представление закончено, вернулись к работе.
— Есть надобность объяснять, почему повесили старшину? — обратился я к лудильщикам. — Ясно? Вот и хорошо. Теперь, господа Югель и… кто там еще? Кто шары делал?
Двоих полумертвых от ужаса мужчин вытолкнули свои же товарищи.
— Господин Гонкур сказал, что глина будет не хуже, чем свинец… — еле сумел вымолвить тот, что помоложе.
— Так вот, — продолжил я, — сейчас вы идёте в мастерскую и делаете то, что должны были сделать. Где вы возьмете свинец, меня не касается. К вечеру ядра должны быть здесь, иначе повешу рядом с вашим старшиной…
— Круто! — не то похвалил, не то осудил меня Жак, который, оказывается, наблюдал за всей сценой.
— Ага, — рассеянно кивнул я, размышляя, можно ли стрелять из самострела камнями. Прикинув, что не получится, вздохнул: — Придется пока использовать глиняные.
— Капитан, а в Надвратной башне ты сам сидеть будешь? — поинтересовался Жак.
— Конечно. Там у меня резерв.
— Тогда вот что… Сейчас свистну кого-нибудь, найдем шариков.
— Подожди, — остановил я друга. — Пусть твои парни делом занимаются… Эдди! — позвал я, не напрягая голос, потому что знал — мой адъютант ошивается где-нибудь поблизости. И точно, мальчишка тут же оказался передо мной.
— Серого Кобеля знаешь? — спросил Жак у парня.
Тот, по-прежнему робея перед «королем», испуганно захлопал глазами:
— Так точно.
— Беги к нему и скажи, что я просил его срочно раздобыть свинцовых шаров штук этак… Ну скажешь, штук… столько, сколько сможет, а я ему за каждый шар скощу налог за… Ну неделя — за шар! И передай, что первый десяток мне нужен через час. Но чтобы были свинцовыми, без обмана. Вес — не меньше стоуна каждый.
Эдди уже собрался выскочить, как Жак ухватил его за рубашку:
— Постой. Ты, мальчик, вот что ему скажи. Скажи, что я — очень просил… Не забудь — очень. А не сделает — пусть не обижается. Слово в слово передай! Все, беги. Не забудь образец взять.
Эдди убежал, а латники посмотрели на Жака с уважением.
— А он кто такой, этот кобель? — поинтересовался я.
— Ну, господин комендант, как же так — не знать такого человека! — удивился пожилой латник. — Он наш самый богатый ростовщик! У него половина города деньги берет.
— А почему кобель, да еще и серый? — усмехнулся я.
Латники опасливо посмотрели на нищего, а Жак усмехнулся:
— Вообще-то, его Лексусом зовут, а Серый Кобель — это так, прозвище. Он не любит, когда его так называют.
— Еще бы, — поддакнул пожилой. — Один назвал, так Лексус его по миру пустил, вместе с семьей.
— А мне его обиды до одного места, — заметил Жак. — Для меня он, как был кобелем, так кобелем и остался. Любит, понимаешь ли, — обернулся ко мне Оглобля, — в серую одежду рядиться да у баб под юбками шарить… А тем, кто посмазливее, разрешает проценты натурой отдавать.
— А мужья куда смотрят? — удивился я.
— Мужья, капитан, туда не смотрят. В кошелек они смотрят! — оскалился Жак. — Они, козлы рогатые, деньги берегут и вместо себя жен посылают долги отдавать. А щелка — не мыло, не измылится…
— Ты, дяденька, с Лексусом дела какие-то ведешь? — поинтересовался молодой и конопатый латник, пялясь на непритязательную одежду странного нищего.
— А вот племянничков у меня отродясь не было! — весомо изрек Жак. — А коли будут, так я их сам утоплю, чтобы старшим вопросы не задавали.
— Думаешь, ростовщик найдет за час и свинец, и литейщика, да еще и шаров наделает? — в сомнении покачал я головой.
Жак отвел меня в сторону и прошептал на ухо так, чтобы никто не слышал:
— Эта скотина знает, что я свое слово держу. К вечеру столько шаров будет, что придется Кобеля на год от налогов освобождать… Ну а еще он знает, что если я о чем-то очень прошу, то это надо делать.
Штурм начался с рассветом. Пехота герцога, укрываясь за щитами, сбитыми из жердей, приблизилась ко рву и принялась забрасывать его фашинами. Солдаты Фалькенштайна действовали так четко и слаженно, что я залюбовался, — одни тащат хворост и ветки, устанавливая на воде шаткий настил, пока другие прикрывают их щитами. Потом первые отходят, уступая место солдатам с приставными лестницами. Лучники герцога тем временем отстреливали всех, кто пытался хотя бы высунуть голову между зубцами.
— К бойницам! — скомандовал я, хотя бюргеры уже заняли свои места, не дожидаясь команды. Однако порядок есть порядок!
Из каждой бойницы стрельбу вели двое стрелков, а остальные перезаряжали арбалеты. Такая тактика не в пример выгоднее, нежели если бойцы сами перезаряжают оружие, мешая друг другу.
— Верхних, верхних сшибай! — покрикивал я. — Боком стоять! Ах ты…
Один из стрелков, увлекшись, выставился в амбразуре и немедленно получил стрелу в глаз. Хорошо, что был убит сразу. Наблюдать за муками раненого, оказывать помощь — куда хуже, чем просто смотреть на труп…
Как и предполагали, главная атака пришлась во фронт. Правая башня, которой командовал Густав, начала обстрел, едва дождавшись, пока к стене прислонят пару лестниц, и пущенный второпях свинцовый шар не причинил вреда. Зато арбалетчики молодцы — стреляли вдоль стен, как учили. В такой тесноте ни один болт не пролетел мимо…
Опытный Жак не спешил. Дождался, пока к куртине приставят сразу десяток лестниц, и только потом выстрелил. Одна из лестниц сложилась пополам, а ее обломки вместе с солдатами полетели вниз, на головы атакующих. Следующим выстрелом «король нищих» умудрился сбить сразу две лестницы.
С башен летели камни и бревна, со стен полилась кипящая смола, посыпалась негашеная известь. С известью — это не я придумал, а горожане. А еще — у нас есть и «секретное» оружие, которое дожидалось своего часа… Вроде бы пора!
— Дерьмо — выливай! — проорал я.
Защитники принялись выбивать подпорки из-под чанов, переваливая их содержимое за зубцы, и в нападавших полетело то, что «выделил» город Ульбург за последние дни…
Конечно, фекалии не так опасны, как бревно или кипящая смола, но атака захлебнулась в прямом и переносном смыслах. Кое-кто из солдат еще пытался лезть вперед и вверх, но большая часть развернулась обратно. Герцогу не оставалось ничего иного, как отдать приказ об общем отходе.
Собственно, на это-то я и рассчитывал. Для боя важен еще и азарт или, если вам угодно, кураж. Но скажите, о каком кураже может идти речь, если атаковать приходится по уши в дерьме? Какая там благородная ярость, если в рот попала зловонная жижа, а глаза залепляет сонмище вездесущих мух? Тут не до боя… Сейчас бы — быстро найти какой-нибудь ручей (или лужу!) да отмыться как следует. Те, кто остался чистым, молчаливо радуются своему счастью, а те, кто «отмокает», мечтают порвать нас на кусочки. Зато мы получили то, что требуется, — первую победу.
Около стен осталось лежать несколько десятков тел — неподвижных или проявлявших какие-то признаки жизни. Можно предположить, что из тех раненых, кто сумел уйти или был унесен товарищами, еще десятка два долго не будут нам докучать.
«Летучие» мальчишки доложили, что с нашей стороны имеется пять убитых и семь раненых. Прикинув, что соотношение своих и чужих потерь в норме, решил, что сегодня мы поработали неплохо. Для бюргеров…