Всего лишь нервы, как принято говорить. Она и сама говорила так о других. Что ж, раньше она не понимала. Зато теперь поняла. В самом деле, всего лишь нервы! Нервы — это проклятие! Как ей нужен сейчас доктор, хороший, участливый доктор, и больница, и добрая, умелая сиделка, которая будет при ней неотлучно. «Миссис Скьюдмор нельзя оставлять одну». А в ее распоряжении есть лишь тюрьма с белеными стенами посреди пустыни, полуграмотный индус, дурачок-араб и повар, который с минуты на минуту подаст ей рис с консервированным лососем, бобы в томатном соусе и яйца вкрутую.
Все не так, решила Джоан, совершенно неподходящее лечение в моем случае…
Поужинав, она пошла к себе в комнату и поискала баночку с аспирином. Оставалось шесть таблеток. В отчаянии Джоан приняла все шесть. На завтра ничего не оставалось, но она чувствовала, что необходимо предпринять хоть что-то. Больше никогда, сказала она себе, не отправлюсь в дорогу без какого-нибудь подходящего снотворного.
Раздевшись, Джоан с замирающим сердцем улеглась в постель.
Как ни странно, заснула она мгновенно.
В ту ночь ей приснилось, что она в большой тюрьме с петляющими коридорами. Она хотела выбраться и не могла найти дорогу, хотя отдавала себе отчет в том, что знает ее…
«Ты обязана вспомнить, — убеждала она себя искренне, — обязана вспомнить…»
Утром Джоан проснулась разбитая, но спокойная.
«Ты обязана вспомнить», — сказала она себе.
Встала, оделась и позавтракала.
Чувствовала себя вполне прилично, возможно, была совсем немного на взводе, но не более того.
Вероятно, скоро все начнется сначала, подумала она. Ничего не поделаешь.
Джоан неподвижно сидела на стуле. Скоро она выйдет, но не сразу. Не стоит стараться думать о чем-то конкретном — и стараться не думать тоже не стоит. И то и другое слишком утомительно. Она позволит себе плыть по течению.
Приемная Олдермена, Скьюдмора и Уитни — белые наклейки на папках с делами. «Владение покойного сэра Джаспера Фоулкса». «Полковник Этчингэм Уилмс». Похоже на театральную бутафорию.
Питер Шерстон отрывает голову от стола и смотрит весело и приветливо. Как он похож на мать, нет, не совсем, у него глаза Чарлза Шерстона. Такой живой, сообразительный, хитрый взгляд. Я бы не стала особенно доверять ему на месте Родни, подумала она.
Забавно, что она тогда об этом подумала!
Шерстон совсем опустился после смерти Лесли. Все и оглянуться не успели, как он умер от пьянства. Детей взяли родственники. Третий ребенок, девочка, умерла через полгода после рождения.
Джон, старший мальчик, поступил в Лесной институт. Он был теперь где-то в Бирме. Джоан вспомнила Лесли и ее льняные чехлы с ручной росписью. Если Джон пошел в мать и любит смотреть, как все быстро растет, то он должен быть очень доволен. Она слышала, дела у него идут хорошо.
Питер Шерстон пришел к Родни и попросил взять его на службу.
— Мама говорила, что вы наверняка мне поможете, сэр.
Славный парень, открытый, улыбчивый, шустрый, всегда готов услужить — более приятный из двух братьев, всегда казалось Джоан.
Родни был рад взять мальчика к себе. Возможно, Питер в какой-то мере сумел бы заменить ему собственного сына, который сбежал на край света, бросив родных.
Со временем Родни и стал смотреть на него как на сына. Питер часто заходил к ним домой и всегда был внимателен к Джоан. Простой, с приятными манерами, но без отцовской угодливости.
И вот однажды Родни вернулся домой взволнованный и огорченный. На все ее расспросы он нетерпеливо отвечал, что все в порядке, в полном порядке. А примерно через неделю упомянул вскользь, что Питер уволился, решил наняться на авиационный завод.
— Ой, Родни, ты же прекрасно к нему относился! И нам обоим он так нравился!
— Да, он славный.
— Так в чем же дело? Ленился?
— Нет-нет, он толковый и отлично ладит с цифрами.
— В отца?
— Да, в отца. Но молодых привлекают всякие новшества… возможность летать и тому подобное.
Джоан его не слушала. Собственный вопрос подсказал догадку. Питер Шерстон ушел слишком внезапно.
— Родни, а ничего плохого не случилось?
— Плохого? Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду… ну, как с его отцом. Рот у него как у Лесли, но глаза бегают точь-в-точь, как у Шерстона. Ой, Родни, я поняла. Он что-то натворил?
— Вышла маленькая неприятность, — медленно проговорил Родни.
— Со счетами? Питер взял деньги?
— Я бы не хотел говорить об этом, Джоан. Пустяки.
— Вороватый, в отца! Все-таки странная вещь наследственность, верно?
— Очень странная. И похоже, срабатывает не в том направлении.
— Ты имеешь в виду, что он мог пойти в Лесли? Но она тоже была не особенно деловая.
— А по-моему, очень даже деловая. Взялась за работу и отлично справилась, — сказал Родни сухо.
— Бедняжка.
— Мне неприятно, что ты ее вечно жалеешь, — с досадой заметил он.
— Но, Родни, с твоей стороны это жестоко. Лесли прожила такую невеселую жизнь.
— Мне не кажется.
— И потом, ее смерть…
— Мне бы не хотелось, чтобы ты обо всем этом рассуждала…
Он отвернулся.
Все боятся рака, подумала Джоан. Избегают этого слова. Называют как-то иначе — злокачественное образование, серьезная операция, неизлечимое заболевание, что-то внутреннее. Даже Родни не любит упоминать об этой болезни. Потому что, кто знает — каждый двенадцатый, кажется так? — умирает от рака. Причем недуг часто поражает самых здоровых людей. Тех, кто никогда ничем не болел.
Джоан вспомнила тот день, когда она узнала новость от миссис Ламберт на Маркет-сквер.
…Вы слышали, моя милая? Бедная миссис Шерстон!
— А что с ней?
— Умерла! — Со смаком. А потом, понизив голос: — Я думаю, что-то внутреннее… Операция была бесполезна… Ее мучили жесточайшие боли, я слыхала. Но держалась мужественно. За две недели до конца еще работала, но потом ее были просто вынуждены держать на морфии. Жена моего племянника встретила ее всего шесть недель тому назад. Вид у несчастной женщины был совершенно больной, худа, точно палка, но в остальном такая же, как всегда: смеялась, шутила. Мне кажется, люди просто не верят, что не смогут выздороветь. Да, невеселую она жизнь прожила, бедняжка. Я бы рискнула сказать — отмучилась…
Джоан поспешила домой, сообщить Родни, а Родни спокойно ответил ей, что да, он знает. Он душеприказчик Лесли, объяснил он, так что ему сообщили сразу же.
Имущества после Лесли Шерстон осталось немного. А то, что имелось, следовало разделить между мальчиками.
Строка, взбудоражившая Крейминстер, содержала указание перевезти тело в этот город для захоронения. «Так как, — говорилось в завещании, — там я была очень счастлива».
Итак, Лесли Аделина Шерстон обрела вечный покой на кладбище при церкви Святой Марии в Крейминстере.
Странное желание, удивлялись одни: ведь именно в Крейминстере ее мужа обвинили в незаконном присвоении банковских фондов. Другие, напротив, находили его вполне естественным. До того, как начались неприятности, Лесли жила здесь счастливо и потому, вполне естественно, вспоминала о здешних местах как о своего рода утерянном рае.
Бедная Лесли, да и история всей семьи трагическая, потому что Питер, выучившись на пилота-испытателя, разбился насмерть.
Родни был просто убит. Как ни странно, он был склонен винить себя в смерти Питера.
— Но, Родни, в самом деле, я не понимаю, почему ты так решил? Ты тут совершенно ни при чем.
— Лесли прислала сына ко мне, она думала, я возьму парня на работу и помогу ему.
— Но ты именно так и поступил.
— Знаю.
— Питер совершил проступок, ты не стал его наказывать, сам возместил ущерб, разве не так?
— Да, верно. Но дело не в этом. Ты разве не понимаешь, почему Лесли прислала его ко мне? Потому что понимала, что Питер слабый, что он унаследовал ненадежность Шерстона. Джон не вызывал опасений. Она доверила мне присматривать за Питером, исправлять его недостатки. В нем все так странно смешалось. Хитрость Чарлза Шерстона и мужество Лесли. Армделы написали мне, что он был у них лучшим пилотом и управлял самолетами как настоящий волшебник — так они выразились. Знаешь, мальчик добровольно вызвался испытать в воздухе новое устройство. Было известно, что это опасно. Вот как он погиб.
— Что ж, должна сказать, это весьма достойно, в самом деле весьма достойно.
Родни сдержанно усмехнулся.
— О да, Джоан. Но разве ты произнесла бы эти слова так равнодушно, если бы погиб твой собственный сын? Тебе было бы легче, если бы Тони погиб достойно?
Джоан оторопела.
— Но Питер не был нашим сыном. Это же совершенно другое.
— Я думаю о Лесли… о том, что чувствовала бы она.
Джоан беспокойно заерзала на гостиничном стуле. Почему мысли о Шерстонах не оставляют ее с тех пор как она здесь? У нее есть другие друзья, друзья, которые значили для нее куда больше, чем любой из Шерстонов.
Она никогда особенно не любила Лесли, просто сочувствовала ей. Бедная Лесли лежит под мраморной плитой.
Джоан вздрогнула. Мне холодно, подумала она. Холодно. Кто-то ходит по моей могиле.
Но она же думала о могиле Лесли Шерстон!
Здесь холодно, решила она, холодно и мрачно. Выйду на солнце. Не хочу больше оставаться тут.
Кладбище, могила Лесли Шерстон. И пунцовый, крупный бутон рододендрона, выпавший из петлицы Родни.
Ломает буря майские цветы…
Глава 9
Джоан чуть ли не бегом бросилась на солнце.
Она сразу зашагала быстро, почти не взглянув на груду жестянок и на кур.
Так лучше. На теплом солнышке.
Тепло… Ей уже не холодно.
Она отделалась от всего этого…
Но что значит «отделалась от всего этого»?
Тень мисс Гилби, внезапно возникшая рядом, решительно потребовала: «Наведи порядок в своих мыслях, Джоан. Выражайся яснее. Определи поточнее, от чего ты убегаешь».
Она не знала. Она просто понятия не имела.
Какой-то страх, какая-то постоянная грозная опасность.