– Любопытная история, – заметил Майкл. – Следовало бы напечатать ее в каком-нибудь крупном журнале. Она будет способствовать торжеству американских идеалов.
Мередит на секунду задумался.
– Нет, это не годится… Уифер-радикал. Если, излагая эту историю, он выскажет свою точку зрения, журнал может лопнуть.
– Радикал! Несмотря на такой грандиозный успех! – воскликнул Майкл.
– Да, несомненно… Вам следует с ним познакомиться. Даже вас он может кое-чему научить… Странный человек! Главный его интерес в жизни-это дети. Он и м-с Уифер бездетны, но он усыновил пятерых детей. Почти все свободное время он посвящает детям: нянчит их, учит, водит гулять в парк. Всем заброшенным детям он готов заменить мать… Коммерцию он считает одним из видов анархии… хаоса.
– Правильно, заявил Майкл. – Все действительно способные дельцы с этим согласны и по мере сил стараются поддержать анархию. Почему? Да потому, что именно это и дает им возможность делать дела. До тех пор, пока производство и распределение товаров проводится беспорядочно, как попало, до тех пор, пока существует конкуренция, а коммерческий успех обусловливается неведомыми факторами, ловкие и жадные дельцы имеют возможность сколотить капитал.
«Следующее поколение восстанет против существующего порядка вещей. Следующее поколение заставит человека объяснить, каким путем достаются ему деньги, и если деятельность его окажется неплодотворной, не приносящей никакой пользы человечеству, – капитал будет у него отобран. Да, следующее поколение именно так и поступит».
Мередит Купер вопросительно на него посмотрел.
– Но почему не это поколение? Ваша точка зрения кажется мне вполне разумной. Но почему же эти идеи ничего не говорят нашему поколению?
– Сейчас вам объясню, – ответил Майкл. Люди, которые формируют общественное мнение нашего поколения (заметьте, ими же контролируются творческие силы цивилизации), эти люди слишком ограничены, слишком узколобы… Главным образом они интересуются своей собственной судьбой… Иными словами, они слишком жадны, чтобы поверить в реальность этих идей.
– Вы хотите сказать, что они реакционеры, консерваторы?
– Нет, этого мало, – возразил Майкл. – Эти слова не точно выражают мою мысль. Консервативный ум делает обзор идеям разного порядка и приходит к тому заключению, что консервативные, реакционные идеи являются наилучшими. Представители же господствующего класса Америки никогда не занимались перевариванием духовной пищи. Никакого обзора они не производили. Им и в голову не приходит, что мнения радикалов-наши мнения – зиждутся на каком-то реальном базисе.
«Позиция, какую они занимают, исключает возможность обсуждений и дискуссий. Тем хуже для них, ибо в конце концов мы без всяких рассуждений отберем у них награбленное добро.
«Растет новое поколение, у которого кругозор шире… И представители этого поколения не разрешили бы вашему приятелю Уиферу воспользоваться добычей».
Мередит засмеялся.
– То же самое и он говорит. По его мнению, в любой цивилизованной стране министерство земледелия должно рекламировать корм для кур и продавать его за четверть доллара или десять центов.
4
– Ваш рассказ об Уифере, – продолжал Майкл, напомнил мне об одном эпизоде, имеющем отношение капитану Фокскрофту. Здесь также речь идет о накоплении денег, но этим и исчерпывается сходство.
– Кто этот капитан Фокскрофт? – спросил Мередит.
– Живет в Нью-Йорке… Вы его не знаете. Он не принадлежит к категории людей высоко интеллектуальных.
«Фокскрофт получил наследство… солидный капитал. Живет с женой в прекрасном доме, держит шофера, лакея… Не знаю, почему его величают капитаном, ни на какой войне он никогда не был.
«Будь он паяльщиком или надсмотрщиком в артели каменщиков, он бы себя чувствовал счастливейшим человеком, но родители навязали ему деньги, и он очень несчастен, хотя сам не знает почему… Быть может, он не знает и того, что он несчастен.
«И тем не менее он чувствует себя прескверно в своей крахмальной сорочке и смокинге; он томится на музыкальных вечерах, какие устраивает его жена, томится на собраниях и в клубах, где люди беседуют о политических событиях. Фокскрофт глубоко несчастен и хочет допиться до белой горячки, это желание свойственно несчастным людям.
«Он-здоровый, сильный парень и может вместить огромное количество спиртного. Напивается он ежедневно, иногда два раза в день… Обычно я встречаю его в клубе часов около пяти, он сильно пьян, но говорит более или менее членораздельно.
«Года два назад я наткнулся на него в клубе впервые. Он прислонился к моему плечу и стал бормотать что-то невнятное. На меня повеяло запахом спирта. Вскоре я сообразил, что он хочет сообщить мне какие-то ценные сведения-последнюю биржевую новость.
– Ладно, говорю я. Выкладывайте.
– Продапшени, – сказал капитан Фокскрофт. Продапшени… только узнал… разбогатеете…
– Что такое? – спросил я.
– Продапшени, – повторил он очень выразительно. Или вы английского языка не понимаете?.. Пшеницу, пшеницу… Знаете вы, что такое пшеница?
– Пшеница? Да, знаю.
– Ну, так продавайте ее, – пробормотал капитан Фокскрофт. – Цены падают.
И он удалился.
«Конечно, никакой пшеницы я продавать не стал. На следующий день встречаю капитана на Пятой Авеню. Как это ни странно, но он был совершенно трезв. Гетры на нем жемчужно-серые, в петлице гвоздика, в руках трость.
Внезапно меня осенило вдохновение. Я его остановил.
– Капитан, – говорю, – я вам хочу сообщить последнюю биржевую новость… Продавайте пшеницу… понимаете?.. Продавайте пшеницу… цены падают… последние сведения.
«Капитан схватил меня за руку и отвел в сторонку, где нас не толкали прохожие.
– Слушайте, – говорит, – а ведь, пожалуй, это не утка. Я еще вчера получил эти сведения из Миннеаполиса. А вы откуда?
– Из Чикаго, – отвечаю я. – От сведущих людей.
«Капитан ушел и поспешил продать пшеницу. Цены начали падать на следующий же день, и в течение нескольких недель капитан Фокскрофт заработал восемьдесят тысяч долларов. Сведения самые точные, – я их получил от его маклера.»
– Да неужели? – воскликнул Мередит. – А сколько заработали вы?
– Ничего… Я не продавал пшеницы. К делу я отнесся несерьезно. Для меня это был забавный инцидент, а для капитана Фокскрофта-восемьдесят тысяч долларов.
5
Явился м-р Придделль. Стуча каблуками, спустился с лестницы и, хлопнув дверью, вошел в комнату.
М-р Теодор Придделль-ударение он ставил на последнем слоге избрал своей специальностью подражание покойному президенту Рузвельту. Лицом он несколько походил на Рузвельта, но ростом был ниже. То обстоятельство, что его звали так же, как и президента, казалось ему странным совпадением, имеющим какой-то тайный смысл. Но о своих догадках он никому не говорил из боязни показаться смешным. Другой его специальностью была агрессивная практичность. На Майкла Уэбба он смотрел, как на человека непрактичного, но тем не менее достойного симпатии.
Он считал Майкла Уэбба дураком и очень его любил. Себя м-р Придделль считал умнее м-ра Уэбба, а м-р Уэбб считал себя умнее м-ра Придделля. Сознание собственного превосходства нередко является фундаментом прочной дружбы. Частенько они вдвоем бродили по проселочным дорогам.
– Эй, вы, бездельники! – крикнул м-р Придделль, появляясь в дверях. Как поживаете? Вижу, вижу! Вы за топили камин… Неженки!.. поджариваетесь у камина в теплое летнее утро!
С этими словами м-р Придделль вошел в комнату и приблизился к камину, чтобы погреть спину.
– Да, я затопил камин, сказал Майкл. – Я до такой степени и изнежен, что в сырое темное утро не прочь погреться у огня. А где же ваш костюм для верховой езды, Теодор? Неужели сегодня утром вы не хотите проехаться перед завтраком?
Утренние поездки м-ра Придделля занимали всех обитателей гостиницы. Он нанял на весь сезон смирную крестьянскую лошадку. Неотъемлемыми принадлежностями его костюма для верховой езды были шпоры, широкополая фетровая шляпа и красный шелковый платок, который он повязывал вокруг шеи.
– Пусть ливень вас не смущает, сказал Мередит Купер.
– О. Теодор ездит и в дождь, объявил Майкл. Для него это никакого значения не имеет. Ведь вам все равно-дождь ли льет, солнце ли светит, не правда ли, Теодор?
– Ну, конечно, отозвался новоявленный Рузвельт и хлопнул почему-то в ладоши. – Чепуха! Маленький дождик мне не помешает. Я не еду до завтрака только потому, что проспал. Слишком поздно проснулся. Будет дождь идти или нет, но сейчас же после завтрака я отправляюсь в путь… Ну, а вы что тут делаете? Должно быть, бреднями занимаетесь?
– Да, занимаемся бреднями, ответил Майкл. Рассуждаем на тему о душе.
Эти слова Майкл произнес по вдохновению. Внезапно ему захотелось узнать мнение м-ра Придделля о душе.
– Как вы думаете, Теодор, есть ли у вас душа?
Голос Майкла прозвучал мрачно и глухо.
– Я не думаю, я знаю, – с торжеством заявил м-р Придделль. Конечно, у меня есть душа… Я верю в Библию. Вам, старина, не удастся напичкать меня вашими недопеченными атеистическими и социалистическими идеями.
Эту речь он произнес громко и с увлечением, словно хотел, чтобы весь дом его слышал. Держал он себя чрезвычайно дружелюбно и, закончив фразу, с размаху хлопнул Майкла по плечу.
Майкл Уэбб знал, что м-р Придделль-человек значительно более способный, чем кажется или он сам себя считает. Думая о м-ре Придделле, как о дураке, Майкл всегда делал оговорку: м-р Придделль-дурак только потому, что хочет быть таковым. М-р Придделль не подозревал о своем желании быть дураком, ибо принял это решение подсознательно, как принимаются все великие решения. А так как м-р Придделль не знал даже того, что он наделен подсознательным умом, то, очевидно, все подсознательные решения обречены были остаться для него тайной.
Как бы то ни было, но много лет назад он принял решение стать дураком на всю жиз