Я шла и чувствовала, как во мне закипает жизнь. Она пела и пульсировала в унисон с городским шумом, с грохотом грузовика, проезжавшего по металлической решётке на мостовой, с гвалтом толпы в баре неподалёку, с доносившимися откуда-то сверху монотонными и настойчивыми ритмами электронной музыки – и дальше, за пределами моего слухового диапазона, – с гудением и лязгом подземки, с плеском волн Гудзона, с гудками направляющихся в океан барж. Всё это ожидало меня, всё было готово обнять меня, и я чувствовала только облегчение от того, что вырвалась от Маргариты. Казалось, уличный гвалт выхватил меня из квартиры, набитой умолкшими музыкальными инструментами и драгоценными, но бесполезными остатками прошлого.
Я позволила потоку подхватить себя, увлечь и едва ли не по воздуху донести до входа в метро.
Но не успела я войти, как влажная вонь чего-то гниющего, словно плеснула мне снизу в лицо. Я остановилась и немного постояла, не решаясь спускаться вниз по ступенькам. Хелен Мор, вероятно, уже похоронили. Я представила её тело под землёй – разлагающееся, кишащее червями, представила так зримо, что, не задумываясь, прошла мимо станции метро и направилась к реке. Где-то за домами грязно-бурые воды Восточной реки несли городские отходы в Нью-Йоркский залив.
Жизнь Хелен Мор закончилась, и сумка со студенческими работами тяжело оттягивала мне плечо. Бессмысленные дела и неисполненные желания отделяли меня от конца этого дня, от конца недели, от конца жизни. Я решила взять такси, но денег в кармане оказалось недостаточно. Помедлив немного, я развернулась и направилась обратно к метро.
Счастьеведение: Обоснование темы диссертации (Пер. А. Степанова)
Самый счастливый человек, которого я знаю, – мой отец. В счастьеведении выделяют несколько философских подходов к понятию «счастье» (см.: Haybron, 2000). Прежде чем сформулировать главную задачу моей диссертации, я рассмотрю несколько способов её исследования.
Если в повседневной разговорной практике под «счастьем» обычно понимают определённое психологическое состояние, то счастье в аристотелевском смысле затрагивает вопрос об общественных ценностях: как соотносится благополучие индивидуума с благополучием его соседей и насколько его судьба может показаться им завидной. Речь идёт о личности перед лицом социума, когда вся его жизнь предстаёт как возможность создать себе достойную репутацию. «Не считай человека счастливым, пока тот не умер», – предупреждал афинский мудрец Солон.
Мой отец, профессор электротехники в Стэнфорде, в возрасте сорока с лишним лет занялся созданием и установкой солнечных фотоэлектрических батарей для жилых домов и офисных помещений в только зарождавшейся тогда Силиконовой долине. Поначалу его компания выживала за счёт исследовательских грантов и контрактов с мелкими фирмами: например, проектировала солнечные батареи для автомобилей, принимавших участие в гонках по пустынным районам Австралии. В последние 15 лет, после резкого подъёма цен на энергоносители, папины контракты росли по экспоненте, теперь среди его клиентов – университеты, банки, грузоперевозчики, большие сети магазинов, автопроизводители и многочисленные государственные организации. Два года назад компания вышла на открытый рынок, с тех пор стоимость её акций выросла в пять раз. Отец отошёл от постоянного руководства фирмой, но как её крупнейший акционер продолжает оказывать стратегическое влияние на решения и часто посещает офисы в Нью-Йорке, Бостоне, Франкфурте, Кейптауне, Тель-Авиве, чтобы лично переговорить с крупнейшими клиентами.
В личной жизни отец тоже преуспел: они с мамой женаты более тридцати пяти лет и вырастили двух детей – моего брата Мэтью и меня. Мы с братом оказались из породы отстающих: обоим уже за тридцать, но мы так и не создали свои семьи. Я учусь в аспирантуре, а брат только недавно оставил надежду сделаться рок-звездой и устроился дизайнером планировочных решений в отделении компании отца в Сан-Хосе. Аристотелевское счастье отца стало бы совсем полным, если бы я вышла замуж и родила детей, а Мэтью пораньше бросил свою рок-группу и получил степень по электротехнике или бизнесу. Однако отец понимает, что мы с Мэтью принадлежим к другому, непохожему на него поколению и что в нынешнем мире даже блестящим выпускникам университетов необходимо дополнительное время, чтобы найти выход для своей творческой энергии. Трагический взгляд на мир, свойственный моей маме, казалось бы, снижает завидность отцовской жизни, и, однако же, его сверхъестественная способность поддерживать маму при всех перепадах её настроения, пребывать рядом в самые трудные минуты и при этом не терять добродушия, ещё больше укрепляет его репутацию счастливого человека.
Иной подход к философии счастья предлагает индивидуальная психология. Два исследователя поведения человека из университета Миннесоты, Люккен и Теллеген, установили (Lykken & Tellegen, 1996), что более чем в восьмидесяти процентах случаев ощущение счастья передаётся по наследству. Это открытие, противоречащее личному опыту большинства людей, подразумевает совсем другой вид счастья: субъективное благополучие. Мой отец умеет получать наслаждение от быстротекущих моментов бытия. Утром он не спеша начинает день с любимого кафе, где съедает бейгл с крем-сыром и лососем, – эта привычка появилась у него ещё в студенческие годы в Бостоне. Поездка из Марин-Сити в главный офис компании в Пало-Альто занимает около двух часов, но он воспринимает это спокойно и слушает по пути радио или аудиокниги. Никогда не слышала, чтобы он жаловался на длительность этих поездок. В свои шестьдесят пять он далёк от мыслей о пенсии. По пути с работы домой отец иногда заезжает в «Элкс лодж» пропустить стаканчик пива и сыграть с друзьями на бильярде.
У него не всё в порядке с весом, но только по одной причине: еда – главная радость его жизни. Ему доставляет необыкновенное удовольствие вывезти маму на открытие какого-нибудь нового ресторана. Сегодня он обедает в греческом, а завтра – в китайском, обожает пробовать все разновидности кухонь, какие только можно найти в радиусе ста километров от Сан-Франциско. Однако величайший папин грех – это те незамысловатые трапезы, которые он устраивает себе по ночам. Сэндвич с яйцом и помидором, например. Отец тщательно его готовит: отрезает кусок чёрного хлеба потолще и посыпает его крупной солью. Врачи предупреждали отца о высоком уровне холестерина и возможном диабете, поэтому он следит за своим весом и дважды в неделю ходит в спортзал. Мы с мамой ругаем его за полуночные ужины, но в ответ он только варит побольше яиц и делает сэндвичи и для нас тоже. Невозможно видеть, как он ест, и не последовать его примеру.
Третий вид счастья – который специалисты в нашей области часто упускают из виду и который непросто воплотить на практике – это, так сказать, перфекционистское счастье. Его адепты утверждают, что нельзя быть счастливым, если ты морально небезупречен. Наиболее отчётливо эта концепция развита в работах Остина (Austin, 1968) и Голдстайна (Goldstein, 1973) и может показаться противоречащей здравому смыслу, поскольку достижение морального счастья нередко подразумевает отказ субъекта от собственных интересов или желаний.
В юности отец хотел стать музыкантом и играл в рок-группе на синтезаторе. Он занимался этим все студенческие годы, а, получив диплом бакалавра, арендовал автобус и целых два года путешествовал со своей группой по всей Америке. На исходе второго года дедушка вызвал его для разговора.
– Всё это, конечно, здорово, но скажи, пожалуйста, как ты собираешься в будущем содержать семью?
Дедушка происходил из рода протестантского проповедника, который в своё время отправился на Запад, чтобы донести слово Божие до золотоискателей. Сам дед преподавал английскую литературу в педагогическом колледже в Сан-Франциско и желал передать сыну своё чувство личной ответственности.
– Представь себе, что ты будешь делать через пять, десять, двадцать лет. Ты собираешься заниматься тем же, чем сейчас?
Отец, по всей вероятности, хотел ответить «да», но, пересказывая мне эту историю, не желал в этом признаться. Сегодня он гордится тем, что сумел оставить группу, то есть принять решение, которое заложило основы его морального счастья.
Дедушка умер, когда мне было семь лет, я плохо его помню, но этот разговор представляю легко. Когда мне исполнилось двадцать четыре, я всё ещё воображала себя поэтессой, и отец провёл такую же беседу со мной.
– Скажи, как ты собираешься кормить своих детей? – спросил он.
– Неужели непонятно? Она надеется на тебя, – вмешалась мама и не без горечи добавила: – Оба надеются. Им кажется, что использовать солнечную энергию так же легко, как загорать.
Разговор происходил в то время, когда фирма отца только начинала получать первые серьёзные заказы и финансовое положение родителей было очень неустойчивым. Отец тут же сменил тему разговора. Правило, которое он усвоил для того, чтобы сохранять внутреннее спокойствие и благополучие, состояло в том, чтобы никогда не зацикливаться на неприятном и никогда не злиться. Ко всему прочему он мог быть уверен, что его слова попали в цель. Впоследствии я поступила в аспирантуру по социологии, а Мэтью получил диплом инженера.
В науке о психологическом благополучии, нашем внутреннем осознании счастья, различают опыт получения удовольствия в настоящем и воспоминания о подобном опыте в прошлом. Одним из самых значительных открытий в изучении счастья оказалось установление того факта, что ощущение настоящего простирается у человека не долее, чем на три секунды (Kahneman, 2000). Через три секунды опыт становится воспоминанием, и определённый участок коры головного мозга отбирает то, что необходимо сохранить в долговременной памяти. Вот почему способность моего отца к счастью так удивительна: он, похоже, не способен сохранять дурные и неприятные воспоминания. В июле 2006 года он оказался в командировке на одной из фабрик на севере Израиля, и как-то утром, когда он завтракал – разумеется, бейглом с крем-сыром, которые непросто было найти в стране, где люди предпочитают хумус и баба гануш, – вдруг раздался мощный взрыв и завыли сирены. Отец спустился в бомбоубежище в отеле, а через несколько часов узнал, что снаряд попал в кафе, где он только что завтракал. В тот же день он, отменив оставшиеся встречи, уехал в Тель-Авив и первым самолётом вылетел в США.