[15], или «Гремлинов»[16], или «E. T.» Некоторые вещи в жизни нужно принимать как есть, новогодние каникулы с Тони – как раз такое.
– Такой уж человек этот Тони, – говорим мы управляющей. – С виду у него совершенно правильные мозги, он только путается с практическими деталями. Ему будет приятно увидеть нас. Мы его лучшие друзья!
Управляющая снова пристально смотрит на нас, а потом наклоняется и записывает адрес на салфетке. На толстой белой прямоугольной салфетке, сложенной пополам. Пишет по ней синим фломастером, чернила впитываются в бумагу и слегка расплываются, как будто пишет она в миске с молоком.
– Спасибо, – говорим мы. – Большое спасибо! Как вас зовут?
– Петра.
Нет смысла доедать вишнёвый пирог, если, может быть, скоро мы вернёмся сюда вместе с Тони. Оставляем какие-то чаевые и бежим в машину, искать его дом.
Квартира Тони на третьем этаже дома внутри лабиринта кварталов с другой стороны шоссе. Мы звоним в звонок и колотим в дверь с такой силой, что все птицы с соседнего дерева срываются в небо. Когда наконец Тони отворяет, мы видим его в дверном проёме в халате, наброшенном на голое тело. Три часа пополудни, но, кажется, мы разбудили его или прервали сессию марафона порно-онлайн. Волосы вздыблены. Длинные тёмные тени под глазами. Если не знать его лучше, можно подумать, что он под кайфом. Но Тони не пьёт, не курит, не глотает таблеток. Серьёзно, он очень правильный человек, самым ребяческим образом избегающий всего, что могло бы вызвать у него тошноту. Нет никакого объяснения его поведению. Это просто Тони.
– О, привет, – говорит он. – А что, уже Новый год?
Если у нас и были какие-то сомнения относительно природы наших поисков, если возможно, мы начали думать, что эгоистичны в желании видеть Тони, ищем его, стараясь не замечать, как упорно он пытается укрыться от нас, – ничего подобного. Бессмысленный взгляд на его лице быстро сменяется улыбкой. Мы любим его, и он тоже не может скрыть свою любовь к нам.
Он обнимает нас обоих одновременно.
– Как я рад вас видеть, ребята. Я скучал по вам.
– Чувак, – говорит Люк, – одевайся. У нас в распоряжении всего двадцать четыре часа. Какое кино ты хочешь сначала?
– А что если пойти и прихватить немного еды? Я голодный!
– Можем вернуться в закусочную. Там Петра. Она – клёвая.
– Мы с Петрой разошлись неделю назад, – сообщает Тони. Ни капли не удивлён, будто слал нам ежедневные отчёты об их отношениях. – У Петры ребёнок, понимаете, – продолжает Тони, – она ищет кого-то, чтобы выйти замуж. А я не играю в такие игры.
– Ты украл бы все игрушки у бедного малыша, – дразнится Диана. – Петре пришлось бы иметь дело с двумя детьми на руках. Правильно сделала, что свалила от тебя.
– Не она свалила, а я с ней расстался.
– Она что, хотела выбросить твою коллекцию «Плейбоя»?
– Ребята, вы понятия не имеете, о чём говорите, – отмахивается от нас Тони и исчезает в квартире.
Мы бродим по его квартире, пока он принимает душ, находит чистое белье и вытаскивает куртку из неразобранной коробки из-под игрушечных фигурок. Тонины подруги иногда помогают ему переставить мебель и поместить вещи на полки, иногда они пылесосят ковёр и вытирают пыль, но когда Тони один, он практически беспомощен. Большая часть его вещей хранится в коробках, и по количеству пыли и волос на полу сейчас похоже, что он жил один не меньше двух-трёх месяцев. А вот и «звуковая отвёртка Доктора Кто»: она распакована и красуется на диване перед телевизором. Вот осёл, даже не сообщил нам, что получил подарок!
Зато его коллекция кинофильмов тщательно расставлена по полкам в жанрово-алфавитном порядке, вся телевизионная система настроена полностью, и это – хорошая гарантия предстоящего нам этим вечером развлечения.
Хлоп-страна (Пер. А. Степанова)
Травка не хотела портить день и заводить с Верой разговор о своём возможном разводе, но ей пришлось так долго ждать, пока Вера с Илаем доберутся до пиццерии, где все договорились встретиться, что мысль о разводе сама собой лезла в голову. Кристиан расхаживал вокруг пиццерии, нарезая круги, и каждый раз, проходя мимо, делал ей знак: присоединяйся! У неё от этого уже голова кружилась, когда наконец явились Вера с Илаем.
Вера кинулась было к ней с объятиями, но Травка отстранилась и по-европейски чмокнула подругу в щеку. Мужчины обменялись рукопожатием.
– Мы там очередь заняли, – сказала Травка. – Двадцать минут назад.
– Ну извини, – отозвалась Вера. – Тут совершенно невозможно припарковаться.
– А я чем виноват? – вмешался Илай. – Кто говорил, что от Сансета до Беркли ехать двадцать минут?
Вера бросила на мужа убийственный взгляд, а Травке достался извиняющийся.
– Никто тебя не винит, успокойся, – сказала она Илаю вполголоса. – Всё нормально, расслабься.
– Мы тут погуляли, – сказала Травка, не без сарказма.
– Да, в Беркли есть, где погулять, – заметил Кристиан. – Совсем как в Европе.
– Вот и я говорю: стоит переехать мост – и словно на другую планету попадаешь, – согласился Илай.
– Что будем делать? – спросила Травка. – Очередь на целый час, а мы и без того уже настоялись.
Она нацепила чёрные очки, показывая, что готова куда-нибудь двинуться.
– Может, кофе попьём? – предложил Кристиан. – Тут есть одна вполне достойная кофейня. Им присылают кофе в зёрнах из Италии.
– Кофе нам на сегодня хватит, – ответил Илай, – но мы прогуляемся с вами за компанию. Вполне достойная кофейня – это надо посмотреть.
– А я бы ещё чашечку выпила, – сказала Вера, покосившись на мужа. – Мне что-то в последнее время одной чашки мало.
Было начало ноября. Небо заволокла облачная дымка, сквозь которую с трудом прорывались солнечные лучи. Кое-какие деревья уже пожелтели, а местами приобрели рыжие оттенки, но листья пока держались. Впрочем, вечнозелёных деревьев было больше: их странные шипы и колючки так и бросались в глаза.
Травка с Верой шли впереди мужчин.
– Ну как вы, освоились? – спросила Вера. – Похоже, Калифорния тебе по душе, ты излучаешь бешеную энергию. И причёска тебе идёт. Мудрёная какая.
– Послушай, почему ты всегда опаздываешь? – нервничала Травка. – Впрочем, бог с тобой. Знаешь, по-моему, твой муж меня терпеть не может. Смотрит так, будто я собираюсь тебя увести.
Не успела Вера отреагировать, как Травка подхватила её под руку и продолжила, наклонившись поближе:
– В общем, я подала заявление на то место во франко-американской школе!
– В Париже?
– Ага. На два года.
– Но ты ведь только что вернулась из этой вашей Хлоп-страны…
Несколько лет назад Травка напела Вере по телефону датскую песенку про страну, где все хлопают в ладоши от счастья, и растолковала слова. С тех пор Хлоп-страна означала у Веры Данию.
– А что говорит Кристиан?
– Он пока ничего не знает. Как ты думаешь, дадут мне то место? Я соврала: написала, что свободно говорю по-французски. Какое им, спрашивается, дело говорю я по-французски или нет? Моя работа – преподавать английский. Объяснить разницу между временами глаголов.
– А я решила, что ты домой хочешь вернуться. И потом – мы же договорились устроить вечеринку с латке[17] и ветчиной? Мне казалось… Нет, серьёзно, я так ждала праздников.
– Пойми, я просто не выношу тут всего! Я не про тебя: по тебе я буду скучать. Но Америка, она такая… Такая… Позавчера мы с Кристианом обедали с его новым начальником, и битый час слушали, какой он купил крутой дом. Про мебель, про полы, про вид из окна. Кристиан, впрочем, слушал с удовольствием – он не прочь воплотить американскую мечту. Можешь откорректировать моё резюме ещё раз? Мне просто необходимо уехать.
Вера шла с отрешённым видом, уставившись на тротуар перед собой.
– По-твоему, в Европе всё иначе? – спросила она. – А как же ты рассказывала про квартирную хозяйку, которая читала твои письма и пилила тебя за то, что ты покупаешь вещи не там, где надо?
– Ну а что ты хочешь от деревни, чёрт знает где? – пожала плечами Травка. – Всего одна фабрика, где работал Кристиан, единственное предприятие. Но есть же Копенгаген, Париж…
– Сан-Франциско.
Травка сильнее сжала Верино предплечье.
– Не волнуйся, я ещё не уезжаю, времени навалом. И родная пристань у меня всегда будет здесь.
– Может быть, стоит рассказать об этом Кристиану? А то слышишь – они там мебель обсуждают.
Действительно, Илай и Кристиан обсуждали достоинства книжных шкафов из «Икеи».
– Мы на прошлой неделе поставили у себя стенку «Билли», – рассказывал Кристиан. – Целый вечер собирали, но теперь для всего есть место – и для книг, и для глиняной посуды, которую лепит Травка.
– Молодцы! – похвалил Илай. – А Вера сегодня впервые оторвалась от книг уж не помню за сколько дней. Нет, вру, второй – если считать тот день, когда мы встретили вас в аэропорту. И не устаёт рассказывать про их с Травкой детство.
– Правда? – обернулся Кристиан.
Илай удивился, какое у него бледное лицо. И глубокая морщинка между бровями.
– Травка не очень-то любит вспоминать прошлое. А я бы послушал, любопытно. Люблю слушать старые истории…
Что-то на другой стороне улицы привлекло внимание Кристиана, и он перебил Илая:
– Слушай, ты когда-нибудь пил кофе с кардамоном? Мы попробовали в Турции – божественно!
Все обернулись и посмотрели туда, куда глядел Кристиан. Это была витрина, плотно заставленная старыми безделушками: курительные трубки, фонарики, куски кварца, какие-то блестящие железки, декоративные ткани.
– Когда мы с Травкой подкопим денег, откроем кафе, и Травка будет продавать там свою посуду, – сказал Кристиан.
По его лицу было видно, что эта идея ему нравится.
Вполне достойная кофейня оказалась переполненной. Воскресная толпа едва ли не выплёскивалась из дверей наружу. Пришлось идти дальше. Сразу за углом обнаружилась крошечная забегаловка – душная и тёмная, пропахшая запахом пережжённых кофейных зёрен. Кристиан спросил у кассира, есть ли у них кардамон. В ответ парень ткнул пальцем в кувшинчик с корицей. Кристиан с улыбкой натряс себе в кофе корицы, понюхал и призвал всех следовать его примеру: