– Простенько, но со вкусом!
Однако кофе взял он один. Вера заказала горячий шоколад, Илай с Травкой пили воду из бумажных стаканов.
– Американский шоколад очень сладкий, – сказала Травка. – Я думала, ты худеешь…
Вера засмеялась, чтобы скрыть обиду.
– Уже и не пытаюсь.
И непроизвольно погладила складку живота над джинсами.
– Когда пишешь, сладкое необходимо. Как только сдам диссер – сяду на диету.
– Ждём не дождёмся! – объявил Илай. – Нашу Веру будет не узнать. Начнёт бегать по утрам, готовить, играть на гитаре, заниматься садоводством и изучать языки. Не пройдёт и пары-тройки веков.
– И в чём здесь юмор? – спросила Травка. – По-твоему, Вера неспособна на это?
– Конечно, способна, – ответил Илай. – Она же трудоголик… с самого детства, разве нет? Ну-ка расскажи, как она вела себя в школе? Вставала в четыре утра и садилась за учёбу? Когда это началось?
– Вера – трудоголик? – Травка фыркнула так, что вода брызнула у неё изо рта. – Ты, наверное, о какой-то другой Вере говоришь? Моя Вера прогуливала уроки, чтобы порепетировать со своей металлической группой. И сочиняла манифесты об освобождении женщин.
– Я люблю «Металлику», – заметил Кристиан. – И «Раммштайн» люблю.
Вера объяснила:
– Идеалы у меня неизменны, а вот методы переменились, когда я поступила в университет, а потом в магистратуру. А в школе – да, хотела стать революционеркой. Но теперь только изучаю теорию. Гендерные и сексуальные механизмы в обществе потребления эпохи позднего капитализма.
– В общем-то, я наслышан о Верином боевом прошлом, – сказал Илай. – Каждый раз, когда мы приезжаем в гости к её родителям, они прямо все на нервах, спокойно говорить не могут. По-моему, они до сих пор боятся, что она вступит в какую-нибудь панк-группу. Или выкрасит волосы в зелёный цвет.
– Зелёный ей бы пошёл, – заметила Травка. – Оранжевый уже не так. Беги, Вера, беги!
Вера взглянула на неё, потом на Илая, потом опять на неё – словно прикидывала.
– А что? Может, нам с Травкой убежать вместе? В Европу. Я бы получила место постдока в каком-нибудь старинном университете. А по выходным мы бродили бы по Пиренеям.
– Открытку прислать не забудь, – ухмыльнулся Илай.
– Травка с Европой покончила, – сказал Кристиан. – Поэтому мы сюда и приехали. Мне, кстати, предлагали хорошую работу в Берлине, но мы решили, что в Сан-Франциско нам обоим будет лучше.
– Всё мечтал попасть в Силиконовую долину, – заметила Травка. – Я таких фанатов Америки больше не встречала. Он и женился-то на мне, должно быть, чтобы получить грин-карту.
Кристиан оторвался от своего кофе.
– Ну и шутки у тебя.
– В Долине сейчас хорошо, – вмешался Илай. – Дела идут в гору. Масса венчурных вложений – технарь вроде тебя там быстро сумеет подняться. Надумаешь открыть свою контору – звони, я тебя проконсультирую.
– Пошли назад в пиццерию, – прервала его Травка. – А то очередь пройдёт.
Прежде чем выбросить пустой бумажный стакан, Вера слизала шоколад с верхней кромки.
Они прошли обратно четыре квартала; женщины, как и раньше, впереди под руку, мужчины сзади. Вера всматривалась в лицо Травки, словно пыталась отыскать на нём следы прошлого. Травка на неё не глядела.
– Раз ты ничего не говоришь Кристиану, значит, ещё ничего не решено, – сказала Вера.
– Мне кажется, ты не любишь своего Илая, – ответила Травка. – Он тебя, похоже, совсем не понимает.
– Да нет, просто хочет, чтобы я стала попрактичнее. К тому же, он прав – я действительно изменилась. По-моему, бегство – не выход.
– Может, бросить всё разом: университет, Илая, дом, машину – всё, и сделать, как ты сказала. Как мы мечтали. Уехать во Францию, в Париж. Организовать панк-группу, заняться революцией, а?
Травка сжала руку Веры и добавила:
– Только не отвечай сразу. Подумай, ладно?
Вера молчала.
Голубь пролетел у них над головами и косо спланировал на тротуар, задев крылом стоявший у столба велосипед. Тот покачнулся и чуть не упал. Вера подошла к велосипеду и поправила его, тщательно выбрав устойчивое положение.
– Тебе не кажется, что мы обе слишком рано вышли замуж? – спросила Травка, глядя на неё. – Стыдно ведь признаваться в собственной ошибке, да?
– Мы с Илаем не из тех, кто просто болтает о разводе.
– Так и Кристиан об этом не говорит. Я больше и не пытаюсь…
– Что ты не пытаешься? – подал голос Кристиан, догоняя их.
Они уже стояли у входа в пиццерию.
– Зайду и проверю, как там наша очередь, – сказал Илай.
– Не пытаюсь плавать в океане, – с улыбкой ответила Травка. – Там такая холодина, что даже такой викинг, как ты, сразу околеет. А вы о чём болтали?
Илай вынырнул из ресторана и объявил, что их прямо сейчас готовы посадить за столик. Травка с Кристианом зашли первыми, Илай придержал дверь для Веры. Не доходя до столика, Илай свернул в туалет. Через несколько минут он подошёл к столику, где все уже успели уютно устроиться.
– Я заказал всем по «Мимозе», – объявил Кристиан.
– Лично я днём не пью, – ответил Илай.
– Это как-то связано с твоим СРК? – поинтересовалась Травка.
Илай покосился на жену.
– Прости, – извинилась Вера. – Илай не любит, когда об этом говорят, – объяснила она Травке.
– Что такое СРК? – спросил Кристиан.
– Синдром раздражённого кишечника, – ответила Травка. – Приходится много времени проводить в туалете.
Она перевела фразу на датский, и Кристиан кивнул.
– Такое было у моего двоюродного брата, – сказал он. – Пришлось пройти лечение в больнице.
У Илая побелели губы.
– Вера, – сказал он еле слышно, но так, что все услышали. – Это нечестно. Мы же договаривались.
– Подумаешь! Что здесь такого? – пожала плечами Травка. – Ты ведь не один такой.
Вера закусила губу.
Подошла официантка. Решили выбрать самые простые пиццы – одну мясную, одну вегетарианскую. Пиццерия работала только на местных продуктах. В разговоре стали мелькать темы, соответствующие меню: «с фермы на стол», «неспешная еда», сыроедение, сбалансированная и этичная торговля, веганство, пища без клейковины, ренессанс кулинарного искусства в Северной Калифорнии.
Наконец принесли две здоровенные пиццы, и все приступили к еде. Травка и Кристиан управлялись с помощью ножа и вилки, Илай с Верой ели руками.
– А где напитки? – спросила Вера, но официантка была уже далеко.
Когда напитки наконец прибыли, Вера принялась уже за третий кусок. Она сразу сделала большой глоток из своего бокала.
– Будьте здоровы! – произнёс Илай. – А как говорят в Дании?
– Скол! – поднял бокал Кристиан.
Травка и Вера последовали его примеру.
– Что вы собираетесь делать на Рождество? – спросил Кристиан.
– В смысле? – удивилась Вера, взглянув на Травку.
– Крис, они не празднуют Рождество, они евреи, – напомнила мужу Травка. – Вера, а помнишь: как-то раз перед Рождеством мы уронили пакет с подарками и разбили бутылку шампанского? А потом вытащили из лужи осколки и вылизали стол.
Вера покраснела.
– Я не об этом, – сказала она. – Мы ведь с тобой говорили насчёт вечеринки с латке… Мы хотели устроить…
– Вечеринку? Какую вечеринку? – оживился Кристиан. – Вы нас пригласите?
Илай поспешил объяснить:
– Как? Разве ты не слышал? Вера сказала, что они с Травкой собирались наготовить еды – в общем, собрались отпраздновать одновременно Хануку и Рождество. В этом году они почти совпадают. Я себе записал… Думал, что всё решено.
– Ну, это была просто идея, которую мы с Верой обсуждали, – протянула Травка. – Кажется, в этом году не получится…
– У меня есть двоюродные родственники в Южной Калифорнии, – принялся рассказывать Кристиан. – Они пригласили нас к себе на праздники. У них в доме целый кинотеатр – кресла поставлены и всё прочее. И бассейн позади дома – настоящая Америка!
– Вы ведь не пропадёте без нас? – спросила Травка.
Вера не ответила, словно не услышала вопроса, и Илай ответил за неё:
– Наоборот. Мы на самом деле не отмечаем праздники. Вере в январе сдавать диссертацию, так что мы её совсем не увидим. Хотя было бы неплохо съездить покататься на лыжах – на озеро Тахо, например.
– На Тахо, – кивнула Вера и сделала большой глоток «Мимозы». – Или ещё куда-нибудь. Мне без разницы.
– У меня в Берлине есть друзья-евреи, – сказал Кристиан. – Они каждый год наряжают ёлку. Называется «ханукальный куст».
– Я знаю этот обычай, – кивнул Илай. – Но мы не наряжаем.
Повисла пауза.
Вера взяла очередной кусок пиццы – уже четвёртый.
– Ты что, стресс заедаешь? – спросила Травка.
Вера продолжала жевать, не отвечая.
Мимо прошла официантка, и Травка попросила счёт. Потом устроила большое арифметическое шоу с делением счёта на всех и доставанием денег. Таким образом, обед завершился.
Немного погодя они вышли на улицу. Пришло время прощаться, но что-то неуловимое не позволяло им разойтись. Кристиан предложил отправиться в кафе-мороженое, лучшее в окрестностях залива Сан-Франциско, в двух шагах отсюда. Они направились туда.
Солнечные лучи пробили наконец облачную дымку и хлынули сквозь сеть листвы на тротуар. С залива дул лёгкий ветерок.
Снова прошли мимо велосипеда, который поправила Вера: он неподвижно стоял на месте. Илай взял жену под руку, Кристиан тоже попытался ухватить Травку за руку, но та увернулась. Потом пошла рядом с ним, тихо говоря что-то на смеси датского с английским.
Вера несколько раз оглянулась по пути, и Травка каждый раз встречала её взгляд улыбкой. Если бы Вера откликнулась на предложение Травки и захотела пожертвовать карьерой ради мечты и приключений, она сумела бы дать понять это подруге. Но Вера ничего подобного не делала, и Травка прекрасно её понимала. Трещина между ними возникла давно и теперь с каждой минутой становилась всё шире.
Женщины шли рядом со своими мужьями до самого кафе. Там тоже оказалась очередь, и, дожидаясь мороженого, они понемногу обдумывали ситуацию и примирялись с ней. Для Веры, как решила Травка, ожидание счастья было подобно счастью, и причём наивысшему. «Возможно, так оно и есть, – думала Травка. – Возможно, она права».