Рубин, наш агент по недвижимости, был просто ужасен. Просто ужасен. Разница между миллионом и двумя миллионами была для него чисто номинальной. Каждый раз, когда мы осматривали очередную квартиру, он принимался перечислять её недостатки. В этом доме никогда не меняли трубы, тут улица слишком шумная, тут стены картонные. Первый этаж, будете жить как на иголках – ждать, когда вас ограбят. Последний этаж – без протечек не обойдётся. Здесь потолок низковат, там полы неровные. Тут на балконе куча голубей. А тут внизу булочная, судя по всему хорошая: вон очередь аж за угол загибается. Вы, ребята, наберёте лишний вес. Через два месяца мы спросили Рубина: ты правда хочешь нам помочь? Конечно, хочу, ответил он. Хочу помочь вам отыскать безукоризненную квартиру. Я ведь не с каждым клиентом так ношусь. А сколько это займёт времени, как ты думаешь? Ну, года два-три. Рубин – сын троюродной сестры Лили, он испытывает к Лили глубокую благодарность: она помогла ему написать эссе при поступлении в колледж, это было двенадцать лет назад. Я ведь предупреждала тебя, Фил: любовь к женщине из большой еврейской семьи сопряжена с некоторыми издержками.
Ждать два года? Ну нет, нам не терпелось соединиться, как подросткам. Когда нам было по семнадцать, мы не могли выдержать друг без друга и четырёх часов. А потом расстались, и Лили училась на Манхэттене и служила в конторе у архитектора, проектировала гаражи и парковки и мечтала, что когда-нибудь будет создавать музеи и оперные театры. А Филипп? Что ты делал? Слушай, Лили, ты всё упрощаешь. Тебя послушать, так получается, будто бы ты ушла от меня, потому что слишком меня любила. Но ведь в какой-то степени так и было, Фил. Я понимала, что мы можем жениться, завести детей, но я витала тогда в облаках. Мечтала о возвышенной, рыцарской любви. Пугалась одной мысли, что придётся с тобой переспать. Я только одно знаю, Лили: ты меня бросила. Я был для тебя недостаточно хорош. Значит… Значит, мы расстались, и ты отправился в Бостон, так? Ну и? Я занялся греблей, пытался курить сигары, а после колледжа оказался вдруг женатым дипломированным бухгалтером.
Изредка мы видели друг друга во сне, особенно после того, как Филипп с семьёй переехал в Нью-Рошелл, городок в округе Вестчестер, штат Нью-Йорк, где мы оба выросли, а Лили после развода поселилась по соседству, в Ларчмонте. Сновидения часто диктуют поступки в дешёвых любовных романах: Лили прочла их немало. А Филипп глотал приключенческие романы и теледрамы – ничем не лучше, но не так постыдно для мужчины. Ждать два года? А трёхлетняя внучка спрашивает у Лили: «Ба, а почему у тебя голова белая?» – «Потому что я уже старая», – отвечает Лили. – «А когда будешь опять молодая?» О, Господи… Рубин, кончай! Нам подойдёт любая квартира.
Ещё одна головная боль – как избавиться от дома Лили. Если судить о людях по их домам, то Лили представляет собой современную, созданную по собственному проекту, с четырьмя спальнями и четырьмя ванными комнатами развалину. До появления Филиппа она даже не заходила в главную спальню – разве что когда заезжал кто-то из детей. Книги были свалены в гостиной прямо на полу между камином и диваном, здесь же стоял её чертёжный стол – у широкого окна с видом на соседский розарий. Мышь, почти ручная, грызла альбомы по искусству и не притрагивалась к книжкам в мягких обложках, оставляла следы на студенческих работах и демонстративно игнорировала украшенную куском сыра мышеловку.
Современный дизайн ещё держался, однако всю внутреннюю отделку – тут Рубин был совершенно прав – следовало содрать и поменять. Мы прожили целый месяц в гостинице. Это оказалось накладно, к тому же нам не понравилось обслуживание, и в конце концов Лили приняла предложение поселиться в гостевой спальне и пожить в весьма любопытной ситуации. Лили переехала вместе с Филиппом, временно конечно, к его второй жене Кэтрин. Поддалась на искушение: уж очень хотелось посмотреть, как Филипп жил все эти годы.
Дом оказался строгим, величественным, выстроенным в подражание тюдоровскому стилю, с просторными, полными воздуха комнатами и с тошнотворным запахом ароматизирующих смесей во всех ванных. Ученики Кэтрин могли прийти на урок танцев в любое время, они входили без стука, и деревянная лестница, которая вела в подвал, где проходили занятия, скрипела у них под ногами. В жизни Кэтрин была пустота, которую приходилось постоянно заполнять новыми людьми. Послушай, мне не нравится вся эта психология насчёт Кэтрин, это несправедливо. Я не говорю, что ты не права, но, может, просто не будем об этом? Нет, я права и в этом, и в том, что тебя загнали в этом доме в угол. Кабинет Филиппа – комнатка с низким потолком, уставленная картотеками, стопка журналов «Плейбой» в картонной коробке и маленький телевизор в углу. Послушай, я отец семейства и бизнесмен, что же ты хочешь – чтобы я выставил свои порножурналы на всеобщее обозрение, в один ряд с книгами учёта налогов?
Кэтрин, хозяйка дома, бывшая балерина, высокая, с прекрасной фигурой, превосходно контролирует каждый свой жест, все части тела у неё травмированы и постоянно болят. Лили – фрукты и сыр три раза в день: на завтрак, обед и ужин, нос крючком с годами всё заметней, рыжая шевелюра белеет каждые полтора месяца. И Филипп, пухлый коротышка-бизнесмен с тонкими губами, вряд ли уже способный очаровывать женщин. Когда Кэтрин занималась с учениками в подвале, Филипп выскальзывал из своего кабинета и проникал к Лили, в гостевую спальню. Поток учеников Кэтрин не иссякал, и вскоре она начала оставлять поднос с недоеденными кексами и овсяным печеньем под дверью у Лили. Кэтрин утверждала, что Лили ей действительно нравится – словно она была одной из учениц, танцовщицей-любительницей, по причине возраста лишённой уже всяких амбиций. Дознавалась: а что, Филипп и Лили тоже изменяет? Но я никогда не изменял Кэтрин, это полная чушь! Ты не волнуйся, я тебе верю. Ну и отлично, я что хочу сказать: Кэтрин не хотела давать развода задолго до того, как мы с тобой… встретились… через сорок лет! …Налетели друг на друга у зубного врача. Ты совершенно прав, Кэтрин казалось, что она тебя знает, но она не знает нас – Филиппа и Лили. Мы родственные души, правда? Ну да, ну да, Лили, если только такие души существуют.
Наконец наступил момент, когда мы сказали Рубину: всё. Всё, мы покупаем. И неважно, что квартира находится в Верхнем Ист-Сайде, а мы хотели жить в западной части Манхэттена. Ну и пусть там всего три розетки на все четыре комнаты. Твой компьютер, мой компьютер, телевизор. Ужин при свечах. Можно починить выводной шланг сушилки, чтобы он действительно выходил за окно. Не работает кнопка экстренной связи в лифте? Ничего, будем ходить по лестнице. В рекламной брошюре этого дома говорится: «Весну сменяет лето. Пора делать вино из одуванчиков». Чушь, но нам понравилось, и нам, в конце концов, было пора начать жить вместе. Нечего бояться, правда?
Правда, Лили чуть не сожгла новую квартиру, когда задумала испечь бататы. А Филипп начал писать стихи, как в школьные годы:
Сольём наши жизни в чашу,
и назовём её домом,
и выпьем её неспешно.
Я знал идиотов старых,
теперь на меня посмотрите.
Любовь ведь границ не знает,
чего ж я стою на пороге?
О дом, наконец обретённый,
как близок сердцам ты и душам!
Любовь и святое Искусство —
вот всё, что нам будет здесь нужно.
Пускай он лишён украшений,
и гренок, в угли сожжённых,
из кухни доносится запах —
мы даже и этим гордимся.
Просторно у нас и привольно,
добудем метлу и за дело,
и места тут нет недовольству.
Права
© Ольга Гренец, 2017
© Валерий Калныньш, макет и оформление, 2017
© «Время», 2017
Электронная версия книги подготовлена компанией Webkniga.ru, 2017